Читать книгу "Недосягаемая - Барбара Картленд"

— И ты уже пришла к какому-то выводу? — спросила Лидия.

Кристин покачала головой.

— А ты не расскажешь мне о своем разочаровании? — попросила Лидия. — Мне бы очень хотелось попытаться понять тебя.

— Не могу, — в отчаянии произнесла Кристин. — Пока еще очень болит.

— А знаешь, ты ведь и маленькая была такой же, — сказала Лидия. — Когда случались неприятности, ты ни за что не признавалась. С Филипом было все по-другому. Если он падал и ушибался, или получал плохую отметку в школе, или что-то в его жизни не ладилось, он тут же бежал ко мне за сочувствием и поддержкой. Ты же обычно замыкалась в себе. Помню, как-то раз ты очень сильно ушиблась, упав с лошади. Няня узнала об этом по твоей изорванной, грязной одежде; должно быть, ты была в синяках, к тому же, наверное, сильно напугана. Я помню, что зашла к тебе в детскую поговорить об этом. Ты убирала кукол перед тем, как отправиться спать.

«Кажется, сегодня ты упала, дорогая», — сказала я. После рассказа няни я послала за грумом, и он объяснил мне, как все произошло. Он бы и раньше сделал это, если бы не был уверен, что ты сама все расскажешь, как только вернешься домой. Сначала ты ничего не ответила. Как сейчас вижу: ты проталкивала маленькую пухлую куклу в двери кукольного домика, слишком узкие для нее.

«Ты не ушиблась? — спросила я. — Джарвис говорит, ты вела себя очень смело».

«Я уже все забыла», — ответила ты очень отчетливо, и нам не удалось вытянуть из тебя больше ни слова.

Кристин рассмеялась:

— Наверное, это моя гордость. Теперь и я припоминаю этот эпизод. Я свалилась на тропинку и довольно сильно ушиблась. Помню, ночью все тело болело, и все же я бы ни за что не попросила о помощи.

— Трудно тебе придется в жизни с таким характером.

— Но это мой характер, — мягко ответила Кристин.

— Тогда нам всем нужно просто смириться с ним.

— Боюсь, что да. И спасибо тебе, мамочка, за то, что ты такая понятливая.

— Ты не часто даешь мне возможность продемонстрировать это, — с упреком сказала Лидия и сразу добавила: — Я не пытаюсь проявлять любопытство или совать нос в чужие дела, ни в коем случае. Просто мне кажется, что я достаточно много пропустила в вашей юности, и теперь не хочу оставаться в стороне.

— Теперь ты никогда ничего не пропустишь, если это будет в моих силах, — с жаром заверила ее Кристин.

Она наклонилась и поцеловала Лидию, и в благодарность за такую ласку Лидия прижалась к ней на мгновение.

— Из-за всех нас тебе приходилось мириться со многим.

— Я избалованна, это правда, — с радостью проговорила Лидия, не обратив внимания на скрытый смысл в словах Кристин. — Для меня нет ничего хуже, чем жизнь без детей, какими бы утомительными они ни были.

Кристин еще раз ее поцеловала и спустилась вниз к Филипу. Разлегшись на софе, он читал детектив.

— Мама уже легла? — спросил он.

— Да.

— Тогда мне нужно подняться и пожелать ей спокойной ночи.

— Подожди минутку, — сказала Кристин, усаживаясь на краешек софы. — Я хочу спросить тебя кое о чем.

— Спрашивай не медля, — ответил Филип, откладывая в сторону роман.

— Что ты думаешь по поводу завтрашнего приезда этой женщины, которую привозит с собой отец?

— Что я думаю? Я думаю, что это дьявольское неудобство. А что?

— Не глупи! — холодно сказала Кристин. — Раньше такое случалось?

Филип удивленно взглянул на нее:

— Эй, к чему ты клонишь?

— Давай отвечать на вопросы по очереди. Он когда-нибудь раньше приводил в дом незнакомых женщин, пока меня здесь не было?

— Нет, насколько я знаю, — ответил Филип и добавил с любопытством: — На что ты намекаешь?

— Ты, наверное, очень глуп, — ответила Кристин, — или исключительно простодушен.

Филип резко сел:

— Боже милосердный! Не хочешь ли ты сказать, что… Да ты просто сошла с ума! Послушай, я знаю, об отце ходят всякие слухи, но я никогда им не верил, и, кроме того, что ты знаешь обо всем этом?

— Я давным-давно все о нем знаю, — строптиво ответила Кристин.

— … Кто сказал тебе? — воскликнул Филип. — Как он посмел…

— Не будь таким смешным! Только глухой как пробка и слепой как крот мог не услышать и не увидеть ничего из того, что происходило. К тому же из-за отца возник довольно громкий скандал во время его последних гастролей в Америке.

— Это только потому, что он красив, — упрямо твердил Филип. — Женщины бегают за ним, он не виноват.

— О да-а-а!

— Послушай, Кристин, — сказал Филип тоном старшего брата, — ты еще слишком молода, чтобы думать о таких вещах.

Кристин рассмеялась:

— Дорогой Филип, если ты не готов позаботиться о маме, то это сделаю я. Она и так слишком много терпела за свою жизнь. Конечно, мы знаем, она помешана на старикане и все такое, но в то же время он хватил немного через край, когда решил приводить сюда своих женщин. К тому же почему мы обязаны терпеть это?

Филип почесал в затылке, он был сбит с толку.

— Не знаю, что сказать.

— Один из нас просто обязан поговорить с папой.

— О Господи! Не хочешь ли ты предложить это мне!

— Нет, я ничего не предлагаю… хотя… — Кристин на секунду задумалась. — Пока что нам придется ждать и наблюдать. Ради мамы я не собираюсь сидеть сложа руки. Хватит с нас того, что отец — общественное достояние, но, если он собирается проворачивать свои делишки в нашем доме, я первая буду возражать.

— Разве тебе не нравится иметь знаменитого отца? — спросил Филип. — Мне казалось, девчонки любят быть в центре внимания и все такое.

Кристин посмотрела на него, на секунду вся ее взрослость ушла, и она превратилась просто в ребенка.

— Если хочешь знать правду, — произнесла она очень тихо, — я это ненавижу!

Глава 9

Элизабет стояла посреди большой старинной спальни в доме своего мужа на Баркли-сквер и смотрелась в зеркало.

Вначале она увидела отражение собственных глаз, ярких и сияющих, а затем строгую форму — темно-синяя юбка и жакет с красными нашивками. Она постояла несколько секунд, потом быстро начала раздеваться. Ей предстоял обед с Ангусом, первый обед наедине, и внезапно ей захотелось быть просто женщиной.

Она зашла в дом, чтобы умыться, привести себя в порядок, и как обычно, попав в это жилище, поразилась его мрачности и торжественности. Дом всегда выглядел нерасполагающим, но сейчас, когда на окнах было затемнение, от него веяло холодной суровостью, заставившей Элизабет содрогнуться. Войдя в спальню, она с удивлением отметила, что ни разу не сменила здесь обстановку. Все оставила так, как было до нее, и теперь, наверное, впервые возмутилась официальной громоздкой мебелью и темными шторами.