Читать книгу "Бедные богатые девочки, или Барышня и хулиган - Елена Колина"

– Человеку, который умер, уже все равно. Больно и плохо только тем, кто живет, то есть тебе. Значит, все дело в том, чтобы справиться с собой! Какой смысл в том, чтобы так себя изводить? Ты должна понять, что сейчас ты жалеешь себя, и взять себя в руки. В конце концов, уже прошло две недели!

– Как ты думаешь, если человек умер, ему ведь уже не плохо? Мне так его жалко, как будто у него, например, рана в груди, – не слушая ее, ответила Даша.

– У кого рана? – испугалась входящая в комнату Алка.

Алка гладила привалившуюся к ней Дашу по голове и что-то нашептывала ей в ухо.

– Я совсем не понимаю, что ей говорить… Что ты ей шепчешь? – спросила Марина, когда Даша вышла из комнаты.

– Не знаю, ничего особенного… шепчу «тише, тише…».

Даша вернулась, скомкав пустую пачку «Родопи», поискала вокруг новую и попросила:

– Алка, спустись в магазин.

– Девочки, хотите, я вас отвлеку. – Алка виновато улыбнулась. – Меня изнасиловали в такси, сразу после Нового года…

Даша никак не отреагировала, покачиваясь, смотрела в одну точку. Марина тихо сказала:

– Она только при нас выкурила две пачки, ей сейчас станет плохо…

Они уложили Дашу на диван, накрыли пледом, и Алка, собиравшаяся с ней ночевать, пошла проводить Марину. В дверях она шепнула:

– Представляешь, он поцеловал меня не могу тебе сказать куда…

– Разве это изнасилование? – строго спросила Марина. – Дура ты, Алка, так глупо лишиться девственности… в такси… А у меня с Женькой все идет по плану!

Через неделю Даша, глядя в пол, задала Марине вопрос:

– Ты не знаешь, почему Алка не пришла на Папины похороны? Мне неловко ее спрашивать.

– Она сказала, что ей даже не пришло в голову, что надо прийти. Не обижайся, она же не виновата, что ее дома не научили соблюдать приличия. А вообще она за тебя переживает.

– Что на Алку обижаться… Она каждый день ко мне приходит, я просто сижу рядом с ней и молчу. Мне с ней легче.

Самым тяжелым для Даши оказалось общение с внешним миром, и тут она открыла в себе нечто даже страшноватое. Папа был связан с огромным количеством людей, и несколько месяцев после его смерти вокруг нее роились аспиранты, преподаватели кафедры, сотрудники научно-исследовательских институтов, и всем им было что-то от Даши надо.

– У вас осталась вторая глава моей диссертации, такая синенькая папочка, посмотрите, пожалуйста!

– Вам не трудно поискать отзыв на мою работу?

– Я отправлял свою книгу на рецензию, найдите, пожалуйста, она мне нужна.

– Поищите дома большой конверт с чертежами, на кафедре уже смотрели, весь его стол перерыли, там нет!

У Даши было много возможностей для самоистязания – можно было поплакать над бумагами, написанными Папиной рукой, вылезающими из огромного письменного стола, можно было еще уткнуться лицом в его пропахшую сигаретным дымом кофту… Она рылась в бесконечных папках, искала что просили, плакала и повторяла: «Я вас всех ненавижу!»

«Это стыдно – ненавидеть людей, которые с ним работали, за то, что они живы, а Папы нет. Ненавижу, все равно ненавижу! Что они лезут, зачем им их мелкие делишки, папки, статьи, диссертации, когда Папы нет и никогда больше не будет, никогда…»

После выпускного вечера Даша больше не видела Сергея, но сейчас, вдруг вспомнив его нетребовательную преданность, подумала, будто телеграмму послала: «Позвони, ты мне нужен».

Невероятно, как в плохом любовном романе, но он позвонил на следующий день.

– Мне показалось, что ты меня зовешь.

– Ну что ты, нет, конечно, нет, тебе просто показалось, – раздражаясь на его вечную высокопарность и не желая делить с ним свое горе, небрежно ответила Даша.

Сорок дней, когда душа, как считает Православная церковь, еще присутствует на земле, действительно оказались рубежом, после которого Даше стало легче. Сорок дней Даша, которая обычно дома расставалась с книгой только на время сна, не могла взять книгу в руки. Она пыталась почитать на ночь, но ничего не выходило, можно было только закрыть глаза и ждать, когда придет сон и спасет ее хоть ненадолго.

Горе не ушло, но теперь боль стала другой, она перестала острым ножом поворачиваться внутри, причиняя Даше страдания, у которых не было конца. Тупая боль устроилась теперь в душе как у себя дома, покойно и непоколебимо. С этой непременной частью души, болью-подругой, можно было выстроить отношения и начать жить.

Теперь она снова начала читать. Еще захотелось видеть людей, лучше новых, чужих, ничего не знающих о Даше и ее горе.

И еще Даша знала, что у нее больше нет дома, в котором протекает отдельная от всех жизнь, а она мамина и Папина дочка. Ее семейная история закончилась. Началась личная Дашина история.

Алка старалась Дашу надолго из виду не выпускать и под всякими предлогами вытаскивала ее из дома. Пустая квартира в центре города моментально сделала скромную, совершенно несветскую Алку популярнейшей личностью, и дома у нее теперь каждый день собирались компании.

Соня Алкиных родителей осуждала, не оставляя им никаких оправданий.

– Как можно! – возмущалась она. – Столько лет не давать девочке жить спокойно, следить за каждым шагом, чтобы взять и бросить в двадцать лет совершенно одну!

– Не совсем одну, раз в неделю будет приходить Алкина тетка, – возражала Даша, завидуя ее свободе страшной завистью. Да и кто бы не позавидовал? – Я тебя умоляю! Что значит тетка? Все равно девочка живет одна!

Алкин отец получил почетное назначение на Север и незамедлительно отправился за очередной звездочкой. Семья разделилась: полковник с женой намеревались жить три года на Севере, а Алку оставляли с собакой в Ленинграде. Тишайшая Галина Ивановна за последние годы несколько раз уходила во внеплановые запои, и полковник надеялся, что атмосфера гарнизонной жизни пойдет ей на пользу.

Алка, заполучив свободу, проявила недюжинную для себя ловкость и после зимней сессии перевелась на вечерний.

– Алка, тебя же не одну все-таки оставили, а с собакой! Сама одни глупости делаешь, пусть хоть твой Лео за тобой приглядывает! – насмешничала Марина.

Теплым мартовским вечером Алка позвонила Даше и принялась возбужденно шептать:

– У меня в гостях такой парень, приходи скорей, он тебе понравится!

– Ты уверена, что он настолько хорош, чтобы я так неслась на ночь глядя? – томно поинтересовалась Даша, при этом держа трубку между щекой и плечом и проворно натягивая сапоги.

– Игорек тебя на остановке встретит и сам узнает, я сказала, что ты очень красивая, ты его тоже узнаешь, он такой… – Алка отключилась.

Даша вышла из автобуса и сразу заметила высокого парня в коричневом велюровом пиджаке. Отделяя себя от толпы, он обладал своим личным пространством независимо и гордо. Даша подняла глаза, и сначала почему-то ухнуло вниз сердце, а в следующий миг она узнала своего мучителя Игоря Которского.