Читать книгу "Философия моды - Ларс Свендсен"

Модельер Зандра Роудс[76], со своей стороны, утверждает, что мода фактически «более важна, более художественна», чем современное искусство. Это объясняется тем, что мода все еще продолжает работать с понятием красоты, которое уже абсолютно не интересует искусство223. Но и этот подход немногим отличается от точки зрения Менкес, если подходить к ним с позиции критика. Роудс предполагает, что настоящее искусство по своей сути должно сосредоточиваться на красоте, однако такая позиция, строго говоря, является актуальной лишь для внутренней сферы искусства, литературы и философской эстетики последних 150-200 лет, а Роудс едва ли сможет представить хотя бы один аргумент в защиту того, что красота должна быть привилегированной эстетической категорией. Кроме того, определенная часть новейшей авангардной моды, к примеру одежда, которую Маржьела покрывал плесневым грибком, не отвечает критерию, в соответствии с которым мода должна оперировать понятием красоты.

Натали Хан придерживается другой позиции. Она утверждает, что работы таких модельеров, как Маржьела, становятся искусством, скорее, не благодаря дизайну, а из-за того, что они содержат рефлексивный комментарий самой индустрии моды, частью которой они являются224. Подобная рефлексия широко распространилась в от кутюр последних десятилетии, в том числе среди бельгийских и японских модельеров. Указанное явление в отношении целой среды тесно связано с саморефлексией модернистского искусства. По мнению теоретика искусства Клемента Гринберга, именно это и было задачей модернистского искусства. Он утверждает, что суть модернизма состоит в том, что любой вид искусства должен демонстрировать свою особую черту, уникальную для него одного, так, чтобы подчеркнуть его «абсолютную автономию»225. Каждая область искусства должна «критиковать» саму себя с тем, чтобы выделить в себе основное и таким образом приблизиться к реализации своей сути. Не будет преувеличением сказать, что именно такой подход к одежде как к особой среде используется в новейшей авангардной моде. С другой стороны, следует учитывать, что мода осуществила этот процесс рефлексии через много десятилетий после того, как модернистское искусство его завершило – разумеется не добившись каких-нибудь окончательных результатов. Даже наиболее передовая в художественном отношении одежда запаздывает по сравнению с искусством и тем самым изменяет своим собственным идеалам вновь созданного. Расцененная как искусство мода попросту перестает быть достаточно модной. Говоря это, следует добавить, что саморефлексия едва ли может выполнять функцию необходимого или достаточного критерия для включения объекта в сферу искусства. Во-первых, существует целый ряд занятий, характеризующихся саморефлексией, например метафизические исследования, которые не могут, несмотря на это, быть классифицированы в качестве искусства. Кроме того, не вызывает сомнения наличие определенного числа видов искусства, не имеющих саморефлексии в качестве основной задачи.

В таком случае легко согласиться с утверждением Сунг Бук Кима о том, что мода – это искусство просто по той причине, что представления о моде и искусстве развивались таким образом, что они в результате стали восприниматься взаимосвязанно226. Понятие искусства в течение последнего столетия так радикально расширилось, что с трудом можно отыскать объект или явление, которое нельзя было бы в него включить, поэтому весьма сложно отделить искусство от неискусства227. Таким образом, вопрос «Является ли мода искусством?» сформулирован пространно или, по крайней мере, он не вполне разумен. Если мы рассмотрим искусство XX века и дискуссию вокруг него, станет понятно, что все в основном вращается вокруг вопроса: «Искусство ли это?» Данный вопрос стал пространным именно по той причине, что ответ на него всегда будет положительным, а сама постановка этого вопроса основательно закрепилась в мире искусства. Скорее, чем задаваться вопросом, насколько что-то является искусством, мы должны думать о том, насколько это искусство является хорошим или важным. Следовательно, мы должны ставить вопрос о том, насколько мода, трактуемая как искусство, является искусством хорошим. Весьма маловероятно, что мы утвердительно ответим на этот вопрос.

Впрочем, существуют примеры моды, полностью соответствующей уровню искусства. Мне не кажется, что модели, созданные в 50-х годах прошлого столетия Кристобалем Баленсиагой, в какой-то степени отличались от того, что происходило в тот же момент в скульптуре в области исследования пространства. Произведения Скиапарелли позиционировались, пожалуй, как самые яркие проявления сюрреалистической живописи, созданные в 20-30-х годах прошлого века. Также современные модельеры реализуют проекты высокой художественной ценности. Коллекция «Весна-лето – 2001» Александра Маккуина представляла собой любопытную рефлексию объективизации в моде. На подиуме стоял большой прямоугольный бокс, изготовленный из зеркального стекла. Показ начался умышленно с большой задержкой для того, чтобы зрителям пришлось долгое время сидеть, уставившись на свои собственные отражения, а не разглядывать моделей. Такое решение было особенно глубокомысленным, так как явившаяся на показ публика состояла в основном из журналистов, пишущих о моде, основная задача которых – рассказывать другим людям, каким образом они должны выглядеть. Обозреватели должны объективировать самих себя. Указанный процесс двинулся в противоположную сторону, когда начался показ и стало ясно, что модели, находящиеся в боксе, видят не зрителей, а лишь собственное отражение. Публика теперь могла рассматривать их, оставаясь при этом невидимой, и, таким образом, присутствовала на пип-шоу[77]. В данном случае мода полностью соответствует искусству, но большинство из того, что создается, не обладает ценностью с художественной точки зрения. То есть мода – если она должна рассматриваться как искусство – искусство весьма посредственное.

Может ли искусство чему-нибудь научиться у моды? Оно не может научиться чему-нибудь даже у самого себя. Оскар Уайльд пишет, что «безусловно, в искусстве, как и в одежде, существует мода»228, и нет необходимости быть крупным знатоком искусства, чтобы понять, что это действительно так. Между искусством и модой нет какой-либо четкой границы, т. е. в данном случае нельзя говорить о наличии двух различных миров. И это объясняется не тем, что мода могла бы достигнуть уровня искусства, а, скорее, тем, что практически всё, в том числе и искусство, подчиняется принципам моды. Естественно, дело не в том, что искусство бесконечно развивается, стремясь «всего лишь» стать модой – это не случается ни с одной из тех областей, в которых проявляется мода, то есть ни с одеждой, ни с искусством, ни, скажем, с философией, – но, скорее, в том, что modus operandi моды становится все более значимым элементом для развития искусства.

Адорно утверждает, что искусство находится под воздействием моды, само того не осознавая:

Несмотря на то что с ним [искусством] проводят коммерческие манипуляции, мода глубоко проникает в искусство, и не только путем его использования. Такие открытия, как световая живопись Пикассо, – перенос экспериментов в от кутюр [..]. Мода – это одно из тех явлений, которые проявляются в исторической трансформации аппарата чувств и тем самым также, хотя и в минимальной степени, обладают чертами произведений искусства, но при этом сами скрывают их от себя229.