Читать книгу "Занимательная психология - Константин Платонов"

В нашем осмысливании фигуры и фона проявляется еще одно качество восприятия — его избирательность. Воспринимая, мы обычно выделяем один или несколько объектов, а все остальное становится фоном. Это особенно отчетливо наблюдается в так называемых двойственных изображениях, которые, по-разному осмыслив, можно увидеть и так и этак.

Обратив внимание на изображение полуотвернувшейся молодой женщины, вы можете не сразу заметить тут же старуху с большим носом и подбородком, спрятанным в воротник. Если в центре увидеть ухо, рисунок воспринимается как молодая женщина; если глаз — как старуха.

Свяжите в кубик грани 1, 2, 3 — и получите шесть кубиков, а переверните книгу и возьмите грани 3, 4, 5 — и кубиков станет семь.

Лестница Шредера даже не двойственное, а тройственное изображение. Если смотреть на картинку, начиная от левого нижнего угла по диагонали вверх, увидишь нависающий карниз. Но если пробегать глазами по диагонали слева направо и обратно, обнаружишь серую полоску бумаги, согнутую гармошкой.

Слева внизу рисунка изображена загадочная картинка. Посмотрите на нее вблизи, издали, а затем в увеличительное стекло. Пока вы не знаете, где дрессировщик, линии, которыми нарисовал его художник, воспринимаются как фон. Но вот вы его заметили, и с этого момента уже при всем желании не можете не видеть его лица, как бы ни старались.

Более того, отложите рисунок и через некоторое время вновь на него посмотрите, и вы опять отчетливее всего увидите именно дрессировщика. Он стал теперь главным предметом вашего внимания — «фигурой», а все другое, нарисованное на картинке, — «фоном». А какое двойственное изображение на последнем (левом верхнем) рисунке — отгадайте сами!

Эти примеры фигуры и фона имеют и более общее значение: они показывают различие между процессуальным и содержательным в восприятии. Кроме того, они показывают, что восприятие может приводить к различной оценке нами одного и того же явления.

В сказке Льюиса Кэррола «Алиса в стране чудес» героиня оказалась с вопящим свертком в руках, принимаемым ею за грудного младенца. Алисе вовсе не нравилась его наружность. Но, обнаружив, что это хрюкающий поросенок, она подумала: «Если бы он вырос, он превратился бы в ужасно уродливое дитя. А как поросенок он довольно мил!»

Восприятие в большой мере зависит и от апперцепции. А что это такое, вы сейчас узнаете.

Апперцепция.

Зависимость восприятия человека от общего содержания психической жизни человека, его опыта и багажа знаний — это и есть апперцепция. Она может не только обеспечить избирательность восприятия, но и привести к иллюзии. Такая иллюзия описана Пушкиным в стихотворении «Вурдалак». Помните?

Трусоват был Ваня бедный: Раз он позднею порой, Весь в поту, от страха бледный, Чрез кладбище шел домой. Бедный Ваня еле дышит; Спотыкаясь, чуть бредет По могилам; вдруг он слышит — Кто-то кость, ворча, грызет. Ваня стал — шагнуть не может. Боже! думает бедняк, Это, верно, кости гложет Красногубый вурдалак. Горе! малый я не сильный; Съест упырь меня совсем, Если сам земли могильной Я с молитвою не съем. Что же? вместо вурдалака (Вы представьте Вани злость!) — В темноте пред ним собака На могиле гложет кость.

Восприятие пения Соловья, одного из героев басни Ивана Андреевича Крылова[8], также было определено соответствующей ослиной апперцепцией.

Скончал певец. Осел, уставясь в землю лбом: «Изрядно, — говорит, — сказать несложно, Тебя без скуки слушать можно; А жаль, что не знаком Ты с нашим петухом; Еще б ты боле навострился, Когда бы у него немножко поучился».

Яркое описание восприятий Дон Кихота, искаженных его апперцепцией, дано Сервантесом. Ошибки оценки

Наши глаза познавать не умеют природу предметов, А потому не навязывай им заблужденье рассудка.

Так справедливо писал римский философ Лукреций Кар более двух тысяч лет назад в своей дидактической поэме «О природе вещей».

Ваши ошибки в оценке вызваны целостностью восприятия.

«Наши чувства не обманывают нас — не потому, что они всегда правильно судят, а потому, что они вовсе не судят», — говорил об этом же Кант около двухсот лет назад.

Однако ошибки суждений часто объясняются целостностью восприятия и вызываются тем, что оценка предмета в целом переносится на оценку его деталей.

Еще в прошлом веке немецкий психолог Мюллер-Лиер впервые описал иллюзию, изображенную на рисунке и названную впоследствии его именем. Чем целостнее образ, тем отчетливее иллюзия оценки. Поэтому наиболее отчетлива иллюзия оценки линии АБ как занимающей только часть дорожки.

Сравните эти линии и фигуры. Ваши ошибки в оценке вызваны целостностью восприятия.

Высота дерева, скалы, дома, заводской трубы, вообще любого предмета из-за закона перспективы всегда воспринимается меньшей, чем она есть на самом деле. Поправка, которую мы привыкли вносить, приводит к переоценке длины вертикальных линий по сравнению с горизонтальными. Поэтому на нашем рисунке высота шляпы кажется больше ширины ее полей, а высота фигуры рядом с ней — больше ее ширины. Эта иллюзия настолько стойка, что при изготовлении типографских шрифтов ее приходится учитывать. С ней считаются и архитекторы при проектировке украшений зданий.

Иллюзия высоты и ширины.

Мы полагаем, что цифры 3 и 8, буквы В, К состоят из двух одинаковых половинок только потому, что верхние их части меньше нижних, в чем нетрудно убедиться, перевернув книгу.

Женщины знают, что в платьях с вертикальными полосами они кажутся выше, а с горизонтальными — полнее. Следовательно, иллюзии играют не только отрицательную роль. Об этом писал великий физик XVIII в., член Петербургской, Берлинской и Парижской академий наук и английского Королевского общества Леонард Эйлер (1707–1783): «На сей обманчивости все живописное художество основано. Если бы мы привыкли судить о вещах по самой истине, то бы сие искусство (то есть художество) не могло иметь места, равно как когда бы мы были слепы. Всуе художник истощал бы все свое искусство на смешении цветов; мы бы сказали: вот на сей доске красное пятно; вот голубое, здесь черное и там несколько беловатых линий: все находится на одной поверхности, не видно на ней никакого расстояния, различия и не можно было бы изобразить ни единого предмета. Что бы на картине ни написано было, так бы нам казалось, как письмо на бумаге. При сем совершенстве не были бы мы сожаления достойны: лишены будучи удовольствия, которое приносит нам ежедневно столько приятное и полезное художество?»