Читать книгу "Майн Рид - Андрей Танасейчук"

Да и едва ли По-художник мог относиться к Риду-литератору как к равному. Было бы даже странно, если бы великий поэт, всегда судивший об искусстве «по гамбургскому счету» — невзирая на лица, — считал равным себе версификатора-дилетанта. Можно добавить, что в своих оценках, если это касалось литературы, По не стеснялся и мог быть жестоким и пренебрежительным даже к тем, кто его любил. Судя по всему, Рид помнил это и обижался на покойного даже двадцать лет спустя. Хотя в статье в защиту памяти поэта Рид очень высоко оценивал его как прозаика и говорил о том, что «его проза, по классической чистоте и острой аналитической силе, до сих пор не превзойдена в республике литературы», о поэзии великого американца он там же высказал совершенно вздорное суждение: «Не хочу говорить о его поэтическом таланте. Сам я никогда не считал его дар великим, тем более что знаю — стихотворение, ставшее краеугольным камнем его славы, создано не Эдгаром Алланом По, но Элизабет Баррет Браунинг (английская поэтесса «второго ряда», жена поэта Роберта Браунинга. — А. Т.). В «Ухаживании леди Джеральдины» вы найдете оригинал «Ворона»». Тем не менее отношение Э. По к Риду было все же в основном доброжелательным. Хотя поэт и говорил, «что Майн Рид — колоссальный лгун», но добавлял, что лгун он «исключительно живописно-изобретательный». «Он выдумывает совершенно невообразимые вещи, но делает это так искусно и художественно убедительно, — свидетельствовал По, — что я всегда внимательно его слушаю».

Бытует версия и том, что их якобы сблизило увлечение охотой. Действительно, известно, что По любил охотиться. И такой умелый и опытный охотник, как Майн Рид, мог составить ему неплохую компанию. Но, живя тогда в крайней нужде, По едва ли мог позволить себе это увлечение, да и Рид нигде не упоминает о совместной охоте с поэтом. Если бы нечто подобное имело место, Рид не преминул бы сообщить об этом.

Эдгара По и молодого Майн Рида сблизил общий социально-литературный контекст. Они ходили по редакциям одних и тех же журналов, общались с одними и теми же людьми, бывали на одних и тех же обедах и ужинах. Наконец, у них были общие знакомые. С некоторыми, кто был близок к Э. По, познакомился и подружился и начинающий литератор М. Рид. Среди тех, с кем в трудный для него период наиболее тесно общался поэт и кто его поддерживал, биографами чаще всего упоминаются имена Томаса Инглиша, Джорджа Липпарда и Генри Хирста. С ними был дружен и Рид. Они познакомили его с великим американцем, ввели его в дом поэта.

В истории американской литературы Т. Инглиш, Дж. Липпард и Г. Хирст довольно хорошо известны. Конечно, их известность несопоставима с известностью крупнейших писателей США XIX века. Но они и не относились к числу выдающихся явлений национальной словесности, хотя в преддверии Гражданской войны многие их произведения пользовались популярностью. Можно утверждать: не только каждый из них сыграл свою роль в судьбе Рида-литератора, но и общение с Ридом оказало свое влияние на их творческий облик. Тогда, в середине 1840-х годов, все они были молоды, амбициозны и, подобно Риду, делали первые шаги в литературе, но, в отличие от Рида — приезжего, являлись коренными филадельфийцами.

Томас Инглиш[15] в истории литературы США известен не столько своими литературными достижениями, сколько своей ссорой с Эдгаром По. Она случилась в 1845 году и вылилась затем во взаимные обвинения и ряд взаимных литературных пародий. (Инглиш в 1846 году опубликовал роман «1844», в котором одного из героев зовут Мармадьюк Хаммерхэд (то есть Тупоголовый), он является автором знаменитого стихотворения «Черная ворона», в котором рефреном звучит знаменитое «nevermore» По. В ответ По опубликовал новеллу «Бочонок Амонтильядо», пародирующую роман, а позднее и другую пародию — рассказ «Прыг-Скок».) Но тогда (с 1842 по 1844 год) Инглиш был, пожалуй, самым близким к По человеком, посредничал в переговорах поэта с издателями, выполнял просьбы и поручения, сопровождал его на прогулках, часто бывал у него дома и т. п. В 1843–1844 годах рядом с Инглишем и По часто можно было видеть и Рида.

Столь же неразлучен с По был и Г. Хирст[16] — начинающий поэт и юрист. Великий американец весьма высоко оценивал версификаторские способности своего друга. В середине 1840-х Хирст много печатался как поэт в «Грэме мэгэзин», «Гоудис ледис бук» и других периодических изданиях Филадельфии, занимался редакторской работой. Он помогал По и советами юридического свойства, поддерживал его идею основать собственный журнал.

Третьим в этой группе был Джордж Липпард[17]. С ним у Рида сложились наиболее тесные отношения: можно говорить не только о приятельстве, но и о возникшей между ними дружбе. Липпард был на четыре года моложе Рида, ему импонировал богатый опыт старшего товарища, он с восторгом внимал его рассказам о приключениях в прериях, об охоте на бизонов, о жестоких индейцах и мужественных охотниках-трапперах, о живописных нравах и обычаях обитателей Новой Мексики. Конечно, в своих историях Рид по привычке давал волю воображению, но, поскольку сочинял он довольно складно, многому его приятель, безусловно, верил. Рассказанное Ридом легло в основу тогда же написанной Липпардом истории «Красавица прерий» (The Belle of Prairie Eden), которая была опубликована в «Гоудис ледис бук» в 1844 году, и стимулировало интерес молодого писателя к Мексике. Позднее результатом стала книга под названием «Легенды Мексики», изданная в 1847 году.

Липпард был моложе Рида годами, но куда опытнее его как литератор и журналист. Ему не сравнялось еще и двадцати, когда он стал сотрудником филадельфийской «Сэтеди ивнинг пост». Он начинал как полицейский репортер, рассказывал о преступлениях, совершенных в городе, писал о нравах обывателей, особенно интересуясь жизнью городского «дна», ночевал с бездомными в ночлежках и заброшенных домах. В газете он опубликовал и свои первые рассказы. В начале его излюбленным жанром был сенсационный рассказ, позднее он начал писать большие романы (они выходили объемными изданиями в трех и даже в четырех томах). Сюжеты свои он извлекал из национального и городского прошлого, «оснащая» их атрибутами «готического» повествования. Автор называл их «легендами», и они пользовались большой популярностью у местной читательской аудитории. «Популярность произведений Липпарда в конце сороковых — начале пятидесятых была столь высока, — отмечал Э. Оберхольтцер в своей «Литературной истории Филадельфии», — что — его читали даже те — ремесленники, рабочие, продавщицы в лавках, фермеры и их жены, — кто не только никогда не брал книг в руки, но нередко и не видел их прежде воочию».

В сближении двух молодых людей сыграли свою роль несколько факторов. Прежде всего, Рид нашел в Липпарде благодарного и восторженного слушателя, что ему, безусловно, льстило. У Липпарда были обширные связи и знакомства, и он щедро делился ими с Ридом. Риду, в свою очередь, нравилось то, что и как писал его младший друг, и он, будучи человеком открытым и восторженным по складу характера, не скрывал своего восхищения. Но, вероятно, еще больше их сближал общий радикализм во взглядах. И тот и другой исповедовали демократические убеждения, им претил капитализм и капиталистическое отношение к человеку, они с негодованием говорили о положении иммигрантов и возмущались антииммигрантскими погромами в Филадельфии, были противниками рабства. Можно утверждать, что общение с Липпардом способствовало развитию демократических убеждений Рида: эти убеждения писатель пронес через всю жизнь, они воплотились в его романах и существенно повлияли на личную судьбу писателя.