Читать книгу "Эрнест Хемингуэй. Обратная сторона праздника. Первая полная биография - Мэри Дирборн"

Эрнест зашел так далеко, что написал Лоуренсу Барнетту, приятелю из Красного Креста, с вопросом об учебе того в Висконсинском университете, который, по его словам, родители хвалили. Оставалась возможность поступления в университет Иллинойса и Корнелл – «альма-матер» Теда Брамбэка. Однако еще тогда, когда он жил в Канзас-Сити, Эрнест говорил, что ему не нужен колледж; его работа сама по себе была университетом. Эрнест в самом деле демонстрировал способности к самобразованию, что подтверждается в особенности широким кругом книг для чтения. Однако, вернувшись с войны, он начнет жаловаться – и продолжит жаловаться в будущем, – что ему пришлось заняться самообразованием потому, что дорога в колледж была закрыта. В октябре он упомянет книги, которые тогда читал, и добавит: «Это все выходит далеко за рамки того, чего достигла Марселина, так что, как видите, я не бездельничал». Летом 1919 года жалобы Эрнеста насчет колледжа приняли более серьезный оборот, когда его мать затеяла строительство коттеджа, которое станет угрожать ее браку и самому будущему семьи Хемингуэев. Он всегда будет говорить, что она растратила деньги, предназначенные для его учебы в колледже, на какое-то, по его словам, безрассудство. Он так и не простит ей этого.

* * *

На другом берегу озера Валлун, по ту сторону от летнего коттеджа «Уиндмир», находилось владение «Лонгфилд», которое Грейс и Эд приобрели в 1905 году, через семь лет после покупки «Уиндмира». На земельном участке рос порядочный древостой, стоял старый фермерский дом и несколько хозяйственных построек. Какое-то время фермеры-арендаторы Уошберны хозяйничали на ферме «на паях». По распоряжению доктора Хемингуэя они засадили обширную площадь фруктовыми и ореховыми деревьями и стали выращивать овощи, в достаточном количестве, чтобы семья Хемингуэев получала их всю зиму. Доход приносили только фрукты и орехи и иногда картофель. Зимой они нарезали лед, хранили его в леднике в «Лонгфилде» и продавали в теплую погоду. К 1919 году Уошберны переехали, некоторое время ферма пустовала, и Хемингуэи устроили на участке овощные грядки, которыми в последние годы все больше занимался Эрнест.

В центре «Лонгфилда» возвышался холм, где семья любила устраивать пикники. Они назвали его Редтоп, потому что холм был покрыт красноватой травой. Поначалу Эд и Грейс думали возвести здесь новый семейный коттедж, но дети воспротивились, потому что им нравилось в «Уиндмире». Грейс Хемингуэй, впрочем, заметила, что всегда хотела построить в этом месте дом для себя, из-за красивых видов и уединения. Доктор Хемингуэй, в свою очередь, неизменно возражал, что единственным источником воды является ручная помпа в основании холма и что нецелесообразно постоянно поднимать воду и еду на верх холма.

В 1919 году Грейс вернулась к своим планам. Она уже давно жаловалась, что в «Уиндмире» летом ей приходится больше работать, чем отдыхать, и что даже когда другие члены семьи взяли на себя обязанность готовить пищу, она все равно проводила слишком много времени в примитивной кухне. Когда четверо старших детей превратились в шумных подростков, она стала настойчивее искать убежище, рассуждая, что дети нуждаются в ней все меньше и что о самых младших, Кэрол и Лестере, могут позаботиться старшие или она может взять их с собой в новый дом, который хотела построить на холме Редтоп.

Примечательно, что Грейс многому научилась, когда планировала новый дом в Оак-Парке, куда семья переехала в 1906 году. Весной 1919 года она с радостью схватилась за проектирование простого одноэтажного дома, к которому, после запоздалых раздумий, добавила еще один этаж на случай приезда детей. Пространство объединенной кухни и кладовой, по ее замыслу, было очень маленьким, Грейс рассуждала, что ей нужно место, только чтобы сделать себе чашку чая и бутерброд. «Если вы считаете, что я собираюсь тратить свое время на жарку или выпекание, то очень заблуждаетесь. Я рассчитываю, что буду хорошо проводить время в этом доме», – заявила она. Проконсультировавшись со строителями из Петоски, она поняла, что сможет построить такой дом за тысячу долларов – эту сумму она могла бы набрать за счет собственных доходов от уроков пения.

Однако доктор Хемингуэй уперся. Он счел проект глупым и непрактичным и запретил Грейс заниматься им далее. Переписка между Грейс и Эдом раскрывает подробности этой истории, как и письма Грейс местным строителям. В письмах Грейс есть замечательный чертеж, который она составила в ответ на все возражения мужа. Внимательное прочтение всех бумаг приводит к безошибочному заключению, что доктор Хемингуэй и старшие дети возражали в целом не против самого дома, а против того, что Грейс планировала сделать его убежищем не только для себя, но и для своей близкой подруги Рут Арнольд, которая была почти членом семьи Хемингуэев.

Рут начала жить с семьей Хемингуэев в 1912 году, после того, как стала брать уроки пения у Грейс. В то время Грейс было тридцать четыре года, Эрнесту – семь лет, а Рут, которую в семье скоро стали называть Бобс или Бобби, пятнадцать. Позднее она рассказала Эрнесту, что помнила, как они с ним охотились и ловили форель летом в Хортон-Бэе. «Я всегда была сорванцом», – добавила она. По матери Рут относилась к клану Фиппингеров[13], представители которого эмигрировали в Штаты в 1832 году из Баварии. Семья ее отца, тоже родом из Баварии, перебралась в страну немногим позже. Старшая сестра Рут, Элизабет, обладала настоящим музыкальным талантом. Она аккомпанировала Грейс на фортепьяно во время выступлений на концертах много лет. Впервые Рут стала ухаживать за детьми Хемингуэев летом 1906 года, когда Грейс, следуя своей привычке (и на собственные деньги), отправилась с младшей из детей – на тот момент Санни – в Нантакет. Не совсем ясно, как или почему Рут стала жить с семьей, хотя позже Грейс упоминала о «несчастливой и неприятной жизни» Рут дома. Переписка между Грейс и Рут в дни отпуска Грейс, который она проводила вдали от дома, свидетельствует, что Рут играла роль, почти ничем не отличающуюся от обязанностей иностранной гувернантки, живущей в доме хозяев, которая присматривала за детьми одного с ней возраста и часто становилась их другом и воспитательницей. Когда на свет появились двое младших детей (Кэрол в 1911 году, а Лестер в 1915 году), Рут взяла на себя многочисленные обязанности по уходу за ними и выполняла скорее традиционно материнские функции. Потом она скажет Грейс: «Я начала любить их, еще когда ты их носила». Письма Грейс и Рут в первые годы полны большой нежности; Рут называет Грейс «дорогая Мав», а Грейс Рут – «Буфи».

Но к лету 1919 году что-то изменилось. Тогда Грейс было сорок семь лет, а Рут – двадцать восемь. Несмотря на возражения доктора Хемингуэя, Грейс наняла строителя из местных жителей, Эдвина Морфорда, и в начале лета «Коттедж Грейс» был построен. Доктор Хемингуэй, что было для него нехарактерно, тем летом остался в Оак-Парке, к тому же к нему приехал из Китая его брат Уиллоуби с женой Мэри. Прежде и Грейс ради такого визита осталась бы в городе, но на сей раз этого не произошло. И все же причины отсутствия Эда в «Уиндмире» в 1919 году не совсем понятны, хотя Грейс намекала, что убедила его остаться дома и «отдохнуть от семьи два месяца». Она «так надеялась и молилась», продолжала она в письме от начала августа, «что тишина поможет тебе привести в порядок ум и обрести с Божьей помощью взаимоотношения со своей семьей». Если он не сможет «контролировать» свое «душевное состояние», говорила Грейс, она будет рядом с ним, готовая подставить плечо, но ее «дорогие благословенные дети» нуждаются в ней, как и «дорогая верная Рут, отдавшая мне свою юность и верно служившая многие годы». Никто, писала она, «никогда не сможет занять место моего мужа». Здесь, впрочем, она в конце добавила, видимо, запоздалую мысль: «если только он не перестанет изображать мелкую ревность к преданной подруге своей жены». В июле Грейс упоминала о том, что они с Рут живут в коттедже, но к началу августа Рут, видимо, вернулась в Оак-Парк.