Читать книгу "Я свидетельствую перед миром. История подпольного государства - Ян Карский"

— Ну вот ты и в армии![39]

— Прекрасно! Ты меня знаешь, я буду делать все, что в моих силах.

— Что ж, тебе очень скоро представится случай кое-что сделать.

Мы поговорили о том о сем, и он ушел. А через два дня заскочил на минутку, чтобы сообщить:

— В ближайшие дни меня не будет дома, захочешь меня видеть — заходи к моей кузине. Я почти все время буду там. Посмотришь, какой у меня новый дом. Надеюсь, не станешь завидовать.

Все это было сказано веселым голосом, а в последних словах ясно слышалась шутка. Перед уходом Дзепалтовский дал мне адрес своего «великолепного нового дома».

На следующий же день я туда отправился. Указанное место находилось в центре Варшавы, недалеко от американского консульства, в районе улиц Монюшко, Свентокшиской и Ясной. До войны это был квартал крупных фирм, книжных лавок, роскошных магазинов и дорогих ресторанов. Сам дом — четырехэтажный, сравнительно новой постройки, комфортабельный, со всеми удобствами — теперь представлял собой груду досок, камней, обломков мебели посреди причудливо изломанных устоявших кусков стен. О прежнем блеске свидетельствовала довольно большая часть задней стены и неповрежденная треть портала. Номер дома был написан на чудом уцелевшем столбике от ворот, которые вели в гараж.

Скорее всего, бомба упала прямо на крышу и, прежде чем взорваться, прошила дом насквозь. Обойдя дом, я увидел сзади на наружной стене дымохода надписи мелом — это перебравшиеся в подвал жители написали свои имена. Мел местами стерся, так что я не сразу нашел нужное имя. Стрелка под списком указывала, где вход. Я подошел к дочерна обгоревшей двери, открыл ее и очутился на верхней ступеньке полуразрушенной ведущей вниз лестницы, по которой стал осторожно, ощупью спускаться. Никаких признаков жилья. Мне стало не по себе, и я крикнул:

— Есть кто живой?

Чуть ли не прямо передо мной скрипнула дверь, я увидел желтый свет керосиновой лампы.

— К кому вы? — спросил женский голос.

Я назвал имя. Из двери высунулась голая рука и показала, куда идти:

— Через две двери по левой стороне.

Я пошел дальше в непроглядной темноте. Добравшись до нужной двери, постучал — мне сразу открыли и втянули внутрь:

— Входи, не бойся!

Услышав насмешливый голос Дзепалтовского, я облегченно вздохнул, а он рассмеялся:

— Пошли в другую комнату. Бог знает почему, верно, по привычке, мы называем это комнатами.

Я покорно пошел за ним, с отвращением вдыхая трущобный запах — гнилой картошки, сырости и еще какой-то дряни. В «другой комнате» было подвальное окно с решеткой.

Дзепалтовский зажег керосиновую лампу. Меня удивило, до чего все опрятно: мебель переломанная, но везде порядок, стены свежепобелены. Напротив входа погнутая колченогая железная кровать, застеленная покрывалом. Слева в углу печка, над ней несколько полок с кастрюлями, стаканами и тарелками. Справа стол, прикрытый куском белого полотна.

Дзепалтовский был один. Он ждал, пока я все осмотрю, и старался прочесть по лицу мое впечатление.

— Дом почти полностью разрушен бомбежкой, — сказал он, — осталось только несколько квартир на первом этаже да подвал. Печь, к сожалению, пришла в негодность, зато подвал в отличном состоянии и прекрасно мне подходит. Квартиру в Варшаве сейчас не найдешь, больше трети домов необитаемы. Тут мой штаб. По-моему, превосходно, а?

Я пробормотал что-то неодобрительное.

— Ты еще ничего не смыслишь! — воскликнул он. — Это просто идеальное место, по многим соображениям. Дом в самом центре, и он в таком состоянии, что немцам в голову не придет его обыскивать. Кузина работает на табачной фабрике, а мне разрешила пользоваться своим жильем. Я храню тут бумаги, работаю, встречаюсь с людьми. Никто из местных меня не знает, и очень хорошо. Ты не понимаешь, насколько все это удобно и как важно быть постоянно начеку.

Я пробыл у Дзепалтовского до вечера. Он много рассказал мне о Сопротивлении и о том особом мире, где мне предстояло прожить ближайшие годы.

Но сам я больше его не расспрашивал — понял, что далеко не на все вопросы можно получить ответ.

Глава VI

Первые шаги

Дзепалтовский был одним из немногих, за кем я признавал право давать мне уроки, как школьнику. Первым авторитетным для меня человеком с начала войны. Когда же я узнал, что именно входило в его обязанности, восхищение мое возросло безмерно. Он приводил в исполнение смертные приговоры, вынесенные агентам гестапо и предателям. Сам он никогда мне этого не говорил, а узнал я, только когда он исчез.

В июне сорокового он получил приказ ликвидировать гестаповца Шнайдера. Слежка продолжалась несколько дней, пока наконец Дзепалтовскому не улыбнулась удача: немец зашел в туалет, там-то мой друг его и прикончил. А вскоре он был арестован на улице — видимо, тогда в туалете был кто-то еще, кто узнал его по приметной артистической шевелюре. Его допрашивали и пытали в гестапо на аллее Шуха[40], но он никого не выдал. В июле его расстреляли, причем он удостоился особой чести от немцев: по всей Варшаве висели объявления, извещавшие жителей о «казни польского бандита, уличенного в том, что он напал с целью ограбления на немецкого военнослужащего».

Но все в городе знали правду.

Для немцев стало одним «польским бандитом» меньше. Но оставалось много других, и число их росло на протяжении всего 1940 года.

За несколько месяцев мне стало ясно, какая трагическая, странная, парадоксальная ситуация сложилась в Польше. Подпольщику жилось тут намного лучше, чем тому, кто пошел на службу к немцам и тем самым обязался вести себя лояльно или, по крайней мере, нейтрально по отношению к оккупационным властям. Если не считать риска быть схваченным, со всеми вытекающими последствиями, участник Сопротивления пользовался недоступными никому другому преимуществами.

Прежде всего, его оберегала сама организация, располагавшая для этого целой отлаженной системой. Он имел безупречно подделанные документы, которые позволяли свободно передвигаться и выручали при облавах. Обычно ему выдавались материальные средства на личные нужды, он знал несколько надежных адресов, и если в городе свирепствовало гестапо, ему всегда было где поесть, переночевать и укрыться.