Читать книгу "Хозяин земли русской? Самодержавие и бюрократия в эпоху модерна - Кирилл Соловьев"

Комиссии были необходимым механизмом согласования позиций министерств, отношения между которыми были конфронтационными. Тем более примечательно, что, по наблюдению Н. Х. Бунге, комиссии до 1881 г. собирались чаще, нежели после. Следовательно, центр подготовки преобразований окончательно сместился в министерства. На императора в большей степени, чем прежде, возлагались обязанности «медиатора» между противоборствовавшими ведомствами. Это свидетельствовало не об укреплении его власти, а об упрочении позиций министерств, которые все чаще выступали основными экспертными центрами в рамках своей сферы компетенции.

Комитет министров и прочие комитеты. Безвластное правительство

В России не было правительства в полном смысле этого слова. Даже само понятие вызывало раздражение у Александра III. Император был прав. В империи не было объединенного кабинета, способного координировать действия министров. Каждый из них вел свою игру, рассчитывая добиться чего-нибудь для себя и для своего ведомства. Даже близкие по взглядам министры непримиримо враждовали друг с другом. Это касалось обоих аспектов их деятельности: законотворческой и собственно административной, управленческой. В сфере законотворчества некоторые видели в этом немалое достоинство политической системы Российской империи. Так, по мнению Половцова, правительственное единство необходимо лишь при конституционном строе, когда министры должны действовать солидарно, отстаивая интересы своих ведомств в парламенте. В России в этом не было нужды. Не следовало создавать искусственное единство. Каждый должен был иметь возможность высказать свою точку зрения, и в ходе дискуссии законопроекты совершенствовались бы, выбирался бы оптимальный путь развития страны.

В административной сфере отсутствие правительственного единства в большинстве случаев воспринималось как очевидный недостаток. Казалось бы, министры, зависимые от одного императора, должны были действовать солидарно и представлять примерно один курс. Вроде бы царствование Александра III хорошо иллюстрировало этот «факт». Тогда в России господствовало представление, что страной управлял триумвират, состоявший из К. П. Победоносцева, Д. А. Толстого и издателя газеты «Московские ведомости» М. Н. Каткова. «Как это было мало похоже на правду! – вспоминал Е. М. Феоктистов (в 1883–1896 гг. начальник Главного управления по делам печати). – Мнимый союз трех названных лиц напоминал басню о лебеде, щуке и раке. Относительно основных принципов они были более или менее согласны между собой, но из этого не следует, чтобы они могли действовать сообща. М. Н. Катков кипятился, выходил из себя, доказывал, что недостаточно отказаться от вредных экспериментов и обуздать партию, которой хотелось бы изменить весь политический строй России, что необходимо проявить энергию, не сидеть сложа руки; он был непримиримым врагом застоя, и ум его неустанно работал над вопросом, каким образом можно было бы вывести Россию на благотворный путь развития. Граф Толстой недоумевал, с чего же начать, как повести дело; он был бы и рад совершить что-нибудь в добром направлении, но это что-нибудь представлялось ему в весьма неясных очертаниях; что касается Победоносцева, то, оставаясь верным самому себе, он только вздыхал, сетовал и поднимал руки к небу (любимый его жест). Неудивительно, что колесница под управлением таких возниц подвигалась очень туго». Таким образом, некому было взять на себя роль «первой скрипки». Между «претендентами» на это звание согласия не было. Все это позволяло П. А. Валуеву утверждать, что во времена Александра III в России фактически не было правительства, о котором можно было говорить в предыдущее царствование – в период доминирования, например, графа П. А. Шувалова или М. Т. Лорис-Меликова.

ДМИТРИЙ ТОЛСТОЙ

Решение об отставке Д. А. Толстого с поста министра народного просвещения было принято 18 апреля 1880 г., в Страстную пятницу. В Зимнем дворце знакомые целовались друг с другом у заутрени со словами: «Толстой сменен, воистину сменен». Радость продолжалась целую неделю. Никто не догадывался, что он еще вернется к власти, причем с повышением. Толстой был одиозной фигурой своего времени. Общество «полюбило» его благодаря реформе гимназического курса. Теперь главными предметами в «толстовской гимназии» стали мертвые языки – латынь и греческий. По мысли министра, изучение их трудной грамматики должно было отвлечь пылких юношей от политики.

Граф Дмитрий Андреевич Толстой родился в 1823 г. в Москве. Он окончил Царскосельский лицей, после чего началась его успешная государственная служба. По словам А. А. Половцова, своей карьерой он был обязан дяде – Дмитрию Николаевичу Толстому. Это был прямой, умный, честный человек, но при том большой чудак. В старости он женился, и в итоге племянник лишился наследства – родового имения Толстых. Этого Д. А. Толстой своему дяде, фактическому воспитателю, никогда не простил. На следующий день после его смерти (1884) он устроил у себя дома праздник, на котором присутствовала и императорская семья.

По молодости лет Толстой был либеральных взглядов, однако со временем от них отказался, и более того, для многих стал живым символом реакции. В 1865 г. Толстой занял должность обер-прокурора Св. Синода, а в 1866 г. – министра народного просвещения. Эти «портфели» он совмещал до своей отставки в 1880 г. Примечательно, что церковь фактически возглавлял человек, весьма индифферентный к вопросам веры. Торжество же классицизма (то есть мертвых языков) в гимназии объяснялось не программой Толстого, которой вовсе не было, а влиянием М. Н. Каткова и ненавистью к прежнему министру народного просвещения А. В. Головнину. На бюрократический Олимп Толстой вернулся в 1882 г., возглавив Министерство внутренних дел. Фактически он стал вторым человеком в государстве. При этом Толстой имел репутацию «самого неумолимого, неуловимого и ленивого министра». Он рассматривал дела только исключительной важности. Просматривал их чрезвычайно быстро. Самое обширное дело он возвращал через два-три часа. Какие-либо записки на его столе «не ночевали». «Рассмотренные или нерассмотренные, к обеду они сбрасывались на пол и убирались». Толстой часто покидал Петербург, предпочитая ему любимое имение в Рязанской губернии. Дела же он с легкостью оставлял своим ближайшим сотрудникам.

Внешний облик Толстого не соответствовал его репутации. Как вспоминал журналист И. И. Колышко, служивший в 1880-е гг. в МВД, «ведомство боялось Толстого как огня. Губернаторы трепетали перед заветной дверью, за которой благообразный старичок со слезящимися глазами и полинялым голосом учтиво и ласково приглашал их садиться. Толстой был живой иллюстрацией поговорки о мягкой постели и жестком сне».

Д. А. Толстой скончался в 1889 г. в Санкт-Петербурге. После его смерти А. А. Половцов записал в своем дневнике: «Толстой был действительно таким человеком, что никогда, даже в лета молодости, не возбуждал ни в ком сочувствия, симпатии, человеческого чувства. Это был человек жесткий, самолюбивый, холодный, весьма дюжинного ума и чрезвычайного упрямства, которое вследствие ничтожества современников Толстого с успехом заменяло в нем твердость характера. Это был типичный петербургский чиновник с некоторым лоском исторического образования. Своих собственных взглядов он не выработал; он заимствовал их от того или другого человека вследствие такого или иного стечения обстоятельств, но, раз усвоив их, никогда от них не отступал, хотя бы и чувствовал их ложность. Впрочем, чтобы сознать неправду, надо углубиться мыслью в ту или другую сферу мышления, а он этого никогда не делал просто потому, что ему было некогда это делать, он слишком был занят личными своими интересами карьеры, самолюбия, тщеславия. К тому же так поступать было проще. Усвоенное убеждение он оставлял без изменения, точно так же как однажды подписанную бумагу, хотя бы в ней и оказывались неправильности».