Читать книгу "Тени истины - Брендон Сандерсон"

Законник приземлился на высокую водонапорную башню возле стеклянного купола, укрывающего самую значительную в октанте церковь Выжившего. Внутри шла служба, хотя большинство прихожан явится только на закате, чтобы дождаться появления тумана. Церковь чтила туман, и все же стеклянный купол отделял от него верующих. Вакс покачал головой, потом оттолкнулся и помчался вдоль ближайшего канала.

«Наверное, Уэйн уже закончил свои дела. Сидит где-нибудь на причале поблизости и слушает плеск воды…»

Канал был заполнен лодками, на прогулочной набережной Тиндвил – не протолкнуться. Просто яблоку негде упасть. Вакс впервые видел здесь столько народу. Невольно появилось ощущение, что огромный город тебя поглощает, засасывает, подавляет, подчеркивает твою незначительность. В Дикоземье Вакс не просто применял закон – он его толковал, а порой и пересматривал. Если возникала необходимость. Сам по себе был законом.

Здесь же приходилось плясать под чужую дудку, ради чужих тайн.

Пока Вакс искал нужный причал, он с удивлением обнаружил причину толчеи на набережной. Дорогу перекрывали люди с плакатами. Пролетев над ними, Вакс с ужасом заметил в центре пикетчиков небольшую группу констеблей. Те явно угодили в переделку: их с криками теснили агрессивно настроенные демонстранты.

Вакс рухнул вниз и, оттолкнувшись от гвоздей в досках причала, замедлил спуск. Приземлился на полусогнутых на ближайшем свободном пространстве – бряцая пистолетами, в развевающемся туманном плаще.

Пикетчиков словно ветром сдуло. Не пришлось даже открывать рот. Спустя несколько секунд глазам Вакса открылись попавшие в засаду констебли – точно камни на равнине, вокруг которых смыло почву внезапным дождем.

– Спасибо, сэр, – поблагодарила пожилая женщина-капитан; из-под ее шляпы констебля примерно на дюйм выглядывали прямые русые волосы.

– Они становятся агрессивными? – спросил Вакс, наблюдая за тем, как исчезают последние из пикетчиков.

– Им не понравилось, что мы попытались заставить их уйти с прогулочной набережной, Рассветный Стрелок. – Женщина непроизвольно вздрогнула. – Я не ожидала, что все обернется так плохо и так быстро…

– Не могу сказать, что я их сильно виню, – заметил другой констебль – парень, чья длинная шея напоминала ствол пистолета. Товарищи повернулись к нему, и он втянул голову в плечи. – Послушайте, ну у вас ведь у всех есть среди них знакомые. Вы не могли не слышать их жалобы. В этом городе что-то надо менять. Вот и все, что я имел в виду.

– Они не имеют права блокировать оживленную улицу, – отрезал Вакс, – в чем бы ни заключались их обиды. Ступайте в свой участок и позаботьтесь о том, чтобы в следующий раз вас было больше.

Констебли кивнули и двинулись прочь. Затор из пешеходов на набережной постепенно рассосался, и Вакс расстроенно покачал головой. Люди, устраивавшие забастовки, и впрямь обижены. С некоторыми проблемами он столкнулся и на фабриках, которыми владел, – долгий рабочий день, опасные условия. В конце концов пришлось уволить нескольких бригадиров, а новым поручил нанять побольше людей и сократить смены – благо в городе нынче не было недостатка в рабочих, оставшихся без дела. Но потом пришлось поднять жалованье, чтобы люди смогли прожить на заработанное в более короткие смены, что в свою очередь вызвало подорожание товаров. Трудные времена. И Вакс даже не представлял, как решать все эти проблемы.

Он немного прошелся по набережной, привлекая взгляды немалого количества прохожих, и вскоре обнаружил Уэйна. Тот сидел на узком причале неподалеку, опустив ноги в воду и устремив взгляд куда-то вдоль канала.

– Привет, Вакс, – не поворачивая головы, произнес он.

– Плохо прошло?

– Как всегда. Это странно. Большую часть времени я ничего не имею против того, каков я есть. Но только не сегодня.

Вакс присел и положил руку на плечо своему более молодому товарищу.

– Ты никогда не сожалел о том, что не пристрелил меня? – спросил Уэйн. – Сразу, как вы с Джоном меня нашли?

– У меня нет привычки стрелять в людей, которые не могут выстрелить в ответ.

– А может, я притворялся.

– Нет. Ты не мог.

Уэйн был шестнадцатилетним юнцом, когда Вакс и Джон Мертвый Палец – законник, который являлся наставником Вакса, – нашли его свернувшимся клубочком в подполе какого-то дома. Весь покрытый грязью, парнишка прижимал ладони к ушам и неустанно всхлипывал. Свои пистолеты и боеприпасы он выбросил в колодец. Пока Мертвый Палец выволакивал его из подпола, Уэйн продолжал жаловаться на пальбу. Выстрелы, которые слышал только он один, все звучали и звучали в том колодце…

– Кто угодно из парней, которые попадаются нам на пути и с которыми мы расправляемся, – проговорил Уэйн, – кто угодно из них может оказаться таким, как я. Почему только я получил второй шанс?

– Повезло.

Уэйн повернулся и посмотрел ему в глаза.

– Я бы дал этим ребятам второй шанс, если бы мог, – прибавил Вакс. – Может, у них и бывали мгновения сомнений, сожалений. Но тех, кого нам пришлось застрелить, мы не находим безоружными, прячущимися, жаждущими, чтобы их сдали властям. Мы настигаем их во время убийств. И повстречай я тебя во время вооруженного ограбления тогда, много лет назад, тоже бы пристрелил.

– Ты ведь не врешь, верно?

– Конечно нет. Я бы всадил тебе пулю прямо в лоб, Уэйн.

– Ты хороший друг. Спасибо, Вакс.

– Ты единственный известный мне человек, которого я могу подбодрить, пообещав убить.

– Ты не обещал меня убить, – возразил Уэйн, натягивая носки. – Ты сказал, что уже убил бы. В настоящем совершенном времени[2].

– Твои грамматические познания сногсшибательны – особенно принимая во внимание то, как часто ты издеваешься над языком.

– Никто не знает корову лучше мясника, Вакс.

– Возможно… – проговорил законник, вставая. – Ты когда-нибудь встречал женщину по имени Айдашви? Она ферухимик.

– Стальная бегунья?

Вакс кивнул.

– Не знаю такую. Они все время вышвыривают меня из Поселка, когда я туда прихожу Совсем не по-соседски.

Насколько было известно Ваксу, все обстояло по-другому. Время от времени Уэйн надевал террисийские одеяния, копировал террисийский говор, а потом пробирался в Поселок и жил там несколько дней. В конце концов попадал в неприятности из-за того, что говорил нечто оскорбительное какой-нибудь молодой женщине. Но никто его не вышвыривал. Уэйн морочил террисийцам голову, как и большинству людей, но затем ему становилось скучно, и он уходил сам.