Читать книгу "Русский Харбин - Олег Гончаренко"

В сентябре 1920 года генерал Бакич возобновил переговоры с китайскими властями о разрешении передвижения всех пожелавших того чинов поредевшего корпуса в глубь Китая, на заработки или для получения долговременного политического убежища. Китайцы согласились, ограничив количество перемещаемых лиц численностью не более шести десятков в одной партии. Между тем надежде китайцев на уменьшение численности русских сил не суждено было реализоваться. Поздней осенью 1920 года из Западной Сибири к границе с Китаем подошла группа из нескольких сот повстанцев под командованием войскового старшины Шишкина. Это были казаки, которые хотя и не влились в состав корпуса, но пополнили собой общее количество русских сил в лагере. Особенной непримиримостью и жестокостью в борьбе с большевиками отличались именно эти казаки, что было вполне объяснимо и даже оправдано с точки зрения отношения к ним самих представителей советской власти. Развязанный большевистскими силами в Забайкалье террор против казаков в начале 1920-х годов, ставший своеобразным эхом призыва советского вождя Троцкого к «расказачиванию казаков», а говоря проще, к ограблению и убийству, не только не закончился после победы большевиков на Юге России, но и усилил свои обороты на этой дальневосточной территории. В ответ забайкальские казаки начали уходить в ближайшие страны — Монголию и Китай, где за некоторую плату китайским чиновникам-мздоимцам, им позволялось перегонять скот и строить зимовники. Еще с зимы 1921 года начался постепенный отток казаков за границу, продолжавшийся вплоть до весны того же года, пока в Китай не перебралась почти десятая часть всего забайкальского казачества. Сравнительно прозрачные местные границы и легкость их пересечения в двух направлениях позволили и большевикам организовать несколько карательных рейдов, направленных против убежавших казаков. Так, например, отряды большевистского партизана Федорова совершили налет на казачьи заимки на китайской стороне, угнали скот и разграбили нескольких зажиточных казаков, а самих подвергли аресту. Чуть позже славный красный партизан Федоров осознал, что прав на арест казаков, проживающих на китайской территории, у него нет, а поэтому часть казаков была отпущена, а другая там же поспешно расстреляна.

Между тем приближалась суровая китайская зима, и русские люди стали готовиться к тому, чтобы пережить ее с минимальными потерями. Рылись и утеплялись землянки, заготавливались дрова, сухой кустарник и трава, чтобы хотя бы на какое-то время обеспечить себядоступным «топливом». Все, кто пережил эту тяжелую зиму, помнили пришедшую весну как время новых надежд и устремлений. В России вовсю гремели антибольшевистские восстания — в марте 1921 года восстал Кронштадт, за тем пронеслись крестьянские бунты в Западной Сибири — в Акмолинской области и Тобольской губернии. Казалось, что власть большевиков дышит на ладан. К тому же в апреле к Чугучаку подошел отряд под командованием хорунжего Токарева, именуемый Народной дивизией. Она подошла к китайской границе из Петропавловска, минуя Кокчетав, через Каракалинск. Китайцы сразу предложили отряду сдать оружие, однако Токарев распорядился отдать им лишь негодные экземпляры, сохранив в своих рядах максимальное количество вооружений. Хорунжий Токарев присоединил свою Народную дивизию к корпусу генерала Бакича, многократно его увеличив. Однако во избежание эскалации конфликта с китайскими властями, понявшими, что их обманули и что в лагере Эмиль у русских оставалось довольно вооружений, чтобы защитить себя и даже продолжать военные действия против большевиков, пополненный корпус генерала Бакича в мае 1921 года снялся с насиженных мест и двинулся на восток. Кроме того, в штабе корпуса появились сведения о том, что губернатор Чутучака получил от большевиков хорошее вознаграждение за возможность вторгнуться на китайскую территорию и напасть на белый русский лагерь. Кроме того, губернатор и сам был не прочь выделить солдат, чтобы увеличить численность советских сил, и тем самым обеспечить им победу. В последнее время именно при его согласии китайским жандармам было дано указание под любым предлогом арестовывать русских офицеров, встретившихся им вне лагеря, чтобы затем по возможности скорее передавать их через границу советской стороне. Так, еще задолго до знаменитых европейских выдач в Лиенце и Платтинге в середине 1940-х годов, подобные методы взаимодействия были опробованы в союзнических отношениях большевиков и их иностранных контрагентов.

Утром 24 мая 1921 года растянувшаяся на версты колонна численностью в 8000 человек вышла походным порядком из лагеря, держа свой путь на восток. Конечной целью колонны был выход на оперативный простор Монголии, где чины корпуса генерала Бакича надеялись соединиться с прибывавшими туда разрозненными белыми отрядами. Примерно после третьего перехода командование корпуса выделило из общего числа отступавших относительно хорошо вооруженные подразделения. Из них составили части арьергарда для возможного прикрытия отхода от наседавших красных. Сделано это было весьма своевременно, так как отходящих уже настигали кавалерийские разъезды преследователей, состоявшие из красноармейцев и китайских конников. И хотя колонна совершала отход поспешно, делая большие переходы с непродолжительными привалами, красные неотступно шли следом за ними, пытаясь атаковать белые арьергарды, получившие приказание по возможности уклоняться от столкновений. Длинные переходы и скудное питание делали свое дело: люди буквально валились от усталости, бросая по пути лишние вещи и излишек груза. Чтобы хотя бы немного оторваться от преследования, корпус сошел с направления Чугучак — Урумчи и повернул в безлюдную азиатскую пустыню Гоби. Безжалостное солнце, невыносимая жара, жажда и тающие день ото дня запасы продовольствия. К вечеру 1 июня разведка донесла о том, что за ближайшим перевалом, при выходе из ущелья к реке Кобук, уже стоят красные, готовые внезапным ударом отрезать корпусу путь к возможному отступлению. Все, способные носить оружие, а таковых из прежних восьми тысяч оказалось чуть менее 10 процентов, были собраны в отряд, но из них вооружены были немногим более сотни человек, да и те чем попало — тем, что удалось припрятать во время интернирования в Китае. «Погибнуть теперь от пуль красных или умирать от голода и других лишений похода, после того, как судьба пощадила их на фронтах Великой войны — было слишком горько, и казалось какой-то злой насмешкой…» — вспоминал современник. И тогда последние из способных держать в руках оружие людей бросились в атаку. Вооруженные палками, ножами и камнями, пешком ринулись они на высоты, где находились красные, в то время как генерал-лейтенант Андрей Степанович Бакич и начальник его штаба генерал-майор И. И. Смольнин-Терванд, собрав имевшихся всадников, начали обход левого фланга красных. Большевики дрогнули и отступили из ущелья к оврагам, примерно на версту назад, к заранее вырытым окопам, а когда, гонимые всадниками и бегущими за ними следом белыми, обнаружили, что некоторые из преследователей были даже не вооружены, воодушевляемые своими командирами, бросились в контратаку и потеснили противника. Пять раз белые поднимались в атаки, и каждый раз были отбиты. Утром следующего дня генерал Бакич с кавалеристами, поддержанный пешим строем, выдвинулся вперед для обхода противника с правого фланга, намереваясь занять тыл красных, прорвавшись к ущелью, что окончательно сломило дух красных, и они оборотились в бегство под крики «ура», гонимые белыми до берега реки. Оттуда, в надежде спастись, они бросались с разбега в воду, находя гибель в холодной и глубокой пучине. Остатки рассеянного белыми отряда гнались по пустыне десятки верст, пока у самих преследователей хватало сил. Некоторые из чинов корпуса Бакича, добравшись до долгожданной речной прохлады, останавливались утолить жажду и передохнуть. Разгромом засадных частей красных корпус открыл для себя прямую дорогу для беспрепятственного продвижения на восток, в направлении озера Улюнгур.