Читать книгу "Вишенка. 1 том - Поль де Кок"

— Нет, это коммивояжер.

— Чем же он торгует, бриллиантами?

— Нет, вином.

— Ну, это все равно, по-моему, даже последнее лучше первых, по крайней мере для меня. Я пойду наверх и надену полегче платье, а то мне в этом душно, мой парик меня нестерпимо греет. Ах! Славный прибор. Знаешь ли, дружок, во времена Клопотенского я всегда обедала так, но к несчастью, дочь моя не умеет ничего надолго удержать за собой!

Через несколько минут Фромон вернулся и сел на стол; излишек стаканов его не удивил, он только высказал сожаление, что не застал в зале актрис. Между тем в зал снова спустилась мать Альбертины, на ней пунцовый пеньюар со шлейфом, на голове огромный завитой в локоны парик, под мышкой сверток театральных брошюр, одним словом, она напоминала судью, который несет во дворец для подписи смертные приговоры.

Изумленный, Фромон обратился к прислуживающему ему мальчику:

— Кто это такой, полицейский комиссар?

— Нет, сударь, — актриса.

— Это актриса, что ты врешь, любезный!

— То есть она мать одной из актрис.

— Тогда другое дело.

Приказчик поклонился госпоже Гратанбуль, она присела перед ним, как в менуэте. Появившиеся Элодия, Зинзинета, Альбертина и Вишенка поспешили в свои комнаты, успев все-таки ответить любезным поклоном.

— Господи боже мой! Что вы так спешите? — обратилась к ним госпожа Гратанбуль.

— Как не спешить, ничего не готово к спектаклю. И мы в городе этом не нашли чего нам нужно…

— Наши костюмы не будут готовы, если ты нам не поможешь.

— Я сейчас буду в вашем распоряжении.

— С ними всегда та же история, — пояснила Гратанбуль Фромону, — я их знаю хорошо, всегда слышится одно и то же… мой костюм не готов! У меня нет того или другого… я не хочу играть… а вечером как ни в чем не бывало все идет отлично…

Коммивояжер обратил особое внимание на Вишенку, которая проходила по залу с Альбертиной, выказывавшей большую дружбу молодой дебютантке, чтоб возбудить зависть Элодии и Зинзинеты.

— Сударыня, вы тоже принадлежите к труппе, дающей сегодня вечером представление?

— Да, сударь, имею эту честь…

— Эти дамы очень красивы, в особенности одна из них… та, которая вошла последняя, молодая особа с черными глазами.

— Это моя дочь.

— Если у нее кроме красоты есть и талант, то можно вас поздравить…

— У нее большой и замечательный талант…

— Это дитя — баловень природы, очаровательная личность…

— Какое у нее амплуа?

— Она может исполнить все, что захочет, но в особенности неподражаемая в эксцентричных ролях!..

— А! Неужели!..

— Если бы вы ее только видели в Фретильене…

— Она играет роль Жазеты?

— Да, но играет по-своему, уже эта роль неузнаваема…

— Сударыня, позвольте мне выпить за ваше здоровье?

— С удовольствием, позволяю и желала бы вам ответить тем же…

— Будете ли столь любезны принять от меня стакан мадеры с бисквитом?

— Я не могу отказать столь приличному человеку…

Коммивояжер, обрадовавшись случаю познакомиться с актрисами, принялся подливать вино в стакан Гратанбуль, который она поспешно опорожняла.

— Вы нам сделаете честь, вероятно, и будете на спектакле?

— Как же, сударыня, постараюсь сделать себе это удовольствие… Это, должно быть, все пьесы новые. Когда я проживал в Париже, то часто бывал в театре, но ни одной из этих пьес не видел.

— Почти, почти что новые…

— «Расстрелянный любовник» — это опера?

— Настоящая опера.

— А «Немая, которая говорит»?

— Это тоже, у нас идут все оперы…

— А ваша дочь сегодня участвует?

— Еще бы, разве без ее участия может быть хороший сбор?.. Она играет в двух пьесах; вы ей покровительствуйте, мой милый.

— Я уверен, что она не нуждается в этом… но буду ей весьма аплодировать. Предлагаю вам шампанского.

— Охотно принимаю… где вы будете сидеть, мой красавец?

— Я всегда беру место ближе к сцене.

— Мы постараемся вас там поместить.

Путешествующий коммивояжер угощал госпожу Гратанбуль в изобилии разными винами и ликерами, а она ни от чего не отказывалась и не обращала внимания на частые напоминания трактирного гарсона, что ее ждут наверху.

— Скажи им, что я сейчас приду, еще успею, ведь я их одеваю, я и отвечу за все…

— Вы их одеваете! — восклицает Фромон.

— Да, и самое трудное — шнуровать им корсеты. Все хотят быть хорошо затянутыми, и у меня даже от этого часто пальцы болят… Не то моя дочь! Ей нечего затягиваться…

— Она мне показалась очень тоненькой, стройной…

— Да, как я была когда-то…

В дверях опять замаячил гарсон.

— Оставь меня в покое, сейчас приду… надо же и подкрепить силы перед сегодняшним трудом. Видишь ли, дружок, я у них на все руки, так и жду, что в один прекрасный день заставят меня танцевать.

— Ну не задерживаю вас, идите наверх. До свидания, до сегодняшнего вечера. Прошу передать вашей дочери, что у нее прибавился еще один обожатель.

— Ты бросишь ей букет, мой дружок?

Я об этом уже подумал. Останетесь довольны… до свидания.

Коммивояжер поспешно встал из-за стола и направился к выходу, сопровождаемый криком госпожи Гратанбуль:

— Брось ей, голубчик, еще стихи… Гранжерал их прочтет… он хорошо читает, выучился у нотариуса.

— Сударыня, вас требуют наверх.

— Ах! Как ты мне надоел, мальчишка, налей-ка мне еще рюмочку, за счет этого красавца… у него будет, чем заплатить… я за него поручусь, скорее нежели за себя.

Гратанбуль выпила рюмочку, потом другую и третью и, наконец, заснула за столом.

XV. СПЕКТАКЛЬ — БУКЕТ

Час спектакля настал. Актрисы, раздраженные тем, что госпожа Гратанбуль не пришла их одевать, отправляются кратчайшим путем в театр, но суфлерши там не оказалась.

Публика собирается, театр почти полон, но еще очень мало освещен. В провинции, из экономии, освещение делается только тогда, когда почти вся публика собралась. Господин, щегольски одетый, в перчатках канареечного цвета, с розаном в петлице и с пенсне на носу садится в ложу, ближайшую к сцене. Рисуется, ломается, небрежно лорнирует публику и слегка ударяет тросточкою по перилам ложи. Это господин Фромон.

Директор оркестра Пуссемар становится на свое место, музыканты являются, но, увы, двое из них до того пьяны, что сейчас же засыпают и начинают храпеть на весь театр.