Читать книгу "Коварство и честь - Эмма Орчи"

А для девятнадцати членов Лиги было делом чести по очереди сопровождать своего предводителя в самую гущу опасности. Они яростно добивались этой привилегии, заслуженной всеми и даруемой наиболее доверенным. Каждая экспедиция во Францию заканчивалась небольшим периодом отдыха в родной Англии с женами и друзьями, в радости, веселье и роскоши. Сэр Эндрю Фоукс, лорд Энтони Дьюгерст и лорд Гастингс были в составе экспедиции, которая благополучно привезла в Англию мадам де Серваль, ее троих детей и Бертрана Монкрифа после приключений особенно опасных, на редкость погибельных. Но через несколько часов они, в объятиях родных рук, сумеют забыть все опасности приключений и помнить только о вечной любви, отринут все находящееся вне семейного круга, если не считать преданности председателю Лиги и верности делу.

Глава 14

Изгнанники

Превосходный обед, поданный мистрис Салли и ее помощницами, маленькими девочками, привел всех в хорошее расположение духа. Мадам де Серваль, бледная, хрупкая, с мягким тихим голосом и глазами, приобретшими жалкое, неопределенное выражение, соизволила даже улыбнуться, согретая радушным приемом и весельем, наполнявшим этот счастливый уголок Божьей земли.

Войны и слухи о войнах достигали этих мест только отдаленным эхом великих событий в огромном внешнем мире, хотя не один отважный сын Дувра погиб в неудачных экспедициях герцога Йоркского в Голландию или в одной из бесчисленных морских битв неподалеку от западного побережья Франции.

Жозефина и Жак де Серваль, грезивший о венце мученика и получивший суровое потрясение во время братского ужина на улице Сент-Оноре, сначала, со всем упрямством юности, впали в необъяснимую тоску, пока шутки мастера Гарри Уайта, мужа хорошенькой Салли, ревнующего, как молодой петушок, к каждому джентльмену, посмевшему взглянуть на его пухленькую женушку, не вызвали улыбок на их губах. Комические попытки лорда Гастингса говорить на французском, смешные ошибки, которые он делал, завершили остальное, и вскоре высокие галльские голоса весело перебивали более мягкие англо-саксонские.

Даже Регина де Серваль улыбнулась, когда лорд Гастингс на ломаном языке спросил, не хочет ли она, чтобы погасили очаг, поскольку в комнате становится нестерпимо жарко.

Единственным, кто так и не сумел стряхнуть оцепенение, был Бертран Монкриф. Он сидел рядом с Региной, молчаливый, угрюмый, и в глазах плескалось что-то похожее на тупую неприязнь. Время от времени, когда он казался особенно мрачным или отказывался есть, ее маленькая рука прокрадывалась под столом к его ладони и сжимала ее с почти материнской теплотой.

Когда веселый обед был закончен и мастер Джеллибэнд обходил стол с бутылкой прекрасного контрабандного французского бренди, к которому с удовольствием прикладывались молодые джентльмены, за дверями гостиницы послышался шум. Мастер Гарри Уайт вышел взглянуть, в чем дело.

Но похоже, ничего не случилось. Уайт почти сразу же вернулся и объяснил, что это пришли матросы с барка «Анджела» и принесли молодого француза, который был скорее мертв, чем жив. Оказалось, что команда барка подобрала его недалеко от французских вод. Бедняга лежал в шлюпке, умирая от ужаса и обезвоживания. Поскольку он говорил только по-французски, матросы принесли его в «Приют рыбака», подумав, что, может, кто-то из господ сумеет разобрать его речь.

Англичане мгновенно оказались в своей стихии. Умирающий парнишка, француз, найденный в шлюпке… Все говорило об одной из тех трагедий, в которых Лига Алого Первоцвета принимала участие.

— Пусть парнишку отнесут в гостиную, Джеллибэнд, — скомандовал сэр Эндрю. — Там развели огонь?

— Да-да, сэр Эндрю. До пятнадцатого мая мы всегда разводим там огонь.

— В таком случае несите его туда. Сначала, старина, дайте ему глоток контрабандного бренди, а потом немного вина и еды. После этого мы постараемся узнать о нем побольше.

Он лично присмотрел за тем, чтобы приказы были выполнены. Джеллибэнд, как обычно, передоверил задание дочери, и мистрис Салли, преисполненная сочувствия, проворно поддержала и почти внесла юношу, который едва мог стоять, в маленькую гостиную, где полыхал приветливый огонь, усадила в кресло у камина, и мастер Джеллибэнд лично влил в горло бедняги полстакана бренди. Это немного оживило умирающего. Он оглядел присутствующих огромными испуганными глазами.

— Святая Матерь Божия, — тихо прошептал он. — Где я?

— Не важно, мальчик мой, — ответил сэр Эндрю, чье знание французского было намного обширнее, чем у его товарищей. — Ты среди друзей. Этого достаточно. Поешь и выпей немного. Позже поговорим.

Все это время он пристально разглядывал юношу. Постоянно имея дело с несчастьями и страданиями, работая под началом самого бескорыстного, самого понимающего человека, он стал на удивление проницательным. Даже на первый взгляд парнишка был не совсем обычным. Говорил мягко, очень правильно, кожа тонкая, не загрубевшая, лицо ослепительно красивое, руки и ноги в грубых ботинках были маленькими и изящными, как у женщины. Сэр Эндрю был почти убежден, что если стащить с головы парнишки вязаную шапку, на плечи спадет густая волна длинных волос.

Однако все эти факты только добавляли таинственности. Сэр Эндрю Фоукс с бесконечным тактом, рожденным добротой, оставил юношу одного за едой и присоединился к друзьям.

Глава 15

Гнездышко

Никто, если не считать самых близких людей, не знал о гнездышке, где сэр Перси Блейкни и его жена скрывали свое счастье в тех случаях, когда неутомимый Алый Первоцвет мог провести в Англии несколько часов, и не могло быть речи о поездке в их чудесный дом в Ричмонде.

Этот домик, всего лишь дощатый, увитый плющом коттедж, находился в полутора милях от Дувра, недалеко от большой дороги, и стоял на холме. Вокруг был разбит небольшой садик, полыхающий в мае яркими красками нарциссов и колокольчиков, а в июне — роз. Двое верных слуг, муж и жена, присматривали за домиком, содержа его в порядке и создавая уют в течение того времени, когда ее милость, устав от модного света или ожидая появления сэра Перси приезжала из Лондона на день-другой, чтобы помечтать о неуловимом и преходящем счастье, которого так жаждала ее душа, хотя ее разум уже смирился с неизбежным.

Несколько дней назад еженедельный курьер из Франции привез сообщение от сэра Перси вместе с обещанием, что он заключит ее в объятия уже первого мая. Маргарита немедленно приехала в увитый плющом домик, зная, что, несмотря на непреодолимые для других препятствия, Перси сдержит слово.

Она вышла из дома на рассвете, чтобы ждать мужа на пристани, и едва майское солнышко, которое сегодня поднялось во всем своем великолепии, словно для того, чтобы увенчать их короткое счастье теплом и сиянием, рассеяло утренний туман, ее нетерпеливый взор заметил маленький белый ялик, отваливший от борта «Мечты», оставив грациозное судно ожидать прилива перед тем, как войти в порт.

С этого момента в их жизни было одно только счастье, блаженство и покой. При виде мужа в широком пальто с пелериной, добавлявшем, казалось, лишние дюймы к его и без того немалому росту, слезы застлали глаза Маргариты. Он с торжествующим криком широко раскинул руки перед тем, как прыгнуть на берег. Его голос, лицо, сила рук, пылкость объятий…