Читать книгу "Печать василиска - Татьяна Корсакова"

Перед тем как заглянуть на чашечку кофе к Егору, Аля зашла в свою новую комнату. Да, похоже, второй этаж и в самом деле предназначался исключительно для гостей, потому что расположенные здесь комнаты не отличались особой индивидуальностью и были похожи друг на дружку, как номера в не слишком дорогом, но вполне приличном отеле. Первым делом Аля проверила окно. Оказалось, что оно выходит на длинный балкон, узкой лентой опоясывающий весь второй этаж. На балкон, помимо Алиной, выходили еще три двери: с одной стороны – гришаевская, с другой – две из пустующих комнат, которые экономка сочла непригодными для проживания. Интересно, действительно они такие уж непригодные или это всего лишь маленькая месть? Аля подошла к одному из окон, на всякий случай подергала за дверную ручку, а потом прижалась щекой к стеклу. Комната и в самом деле не производила впечатления жилой, во всяком случае, вся имеющаяся в ней мебель была зачехлена, а шторы отсутствовали напрочь. Вторая ничейная комната оказалась такой же унылой, из чего Аля сделала вывод, что Елена Александровна ее не обманула.

Она уже почти решилась вернуться к себе, но в самый последний момент передумала. Осталась еще одна неизученная комната – гришаевская. Она глянет на нее одним глазком и сразу же уберется восвояси.

Шторы в комнате фольклориста были задернуты, но недостаточно плотно: оставалась маленькая щелочка, через которую при особенном желании можно было увидеть, что творится внутри. Не то чтобы Але так уж сильно хотелось узнать, как поживает этот негодяй. Просто точно кто-то в спину толкнул, прижал носом к стеклу, аккурат напротив щелочки.

Поначалу в царящем внутри полумраке невозможно было рассмотреть ровным счетом ничего, но по мере того, как глаза привыкали к смене освещения, детали обстановки стали обретать четкость. Гришаевская спальня была точно такой же, как ее собственная, небольшой и в меру уютной. Единственное, что отличало ее от других комнат на этаже, – это присутствие жильца. Гришаев сидел на кровати спиной к окну и сосредоточенно рылся в дорожной сумке. Аля уже хотела уйти, когда увидела кое-что крайне необычное. Там же, на кровати, поверх вороха одежды лежала саперная лопата, топографическая карта и компас. Аля как раз раздумывала над тем, зачем фольклористу этот набор юного бойскаута, когда Гришаев сгреб свое барахлишко обратно в сумку и вышел из комнаты. Карту и компас он, похоже, спрятал, а саперная лопата так и осталась лежать на кровати. Любопытно, любопытно...

– ...Подсматриваете? – послышался знакомый и уже до боли неприятный голос.

Аля вздрогнула, резко обернулась. За ее спиной, опершись о балконные перила, стоял Гришаев.

– Вы?! – от неожиданности она совсем растерялась. – Что вы здесь делаете?

– Я?! – Гришаев поправил свое дурацкое кепи. – Вышел воздухом подышать. Простите, не хотел отвлекать вас от столь важного занятия, – он улыбнулся, обнажая на удивление белые зубы.

– От какого занятия? – переспросила она, чувствуя, как заливается краской стыда.

– Как от какого? От подглядывания за соседями. Знал бы, что вы тут обосновались, устроил бы маленький стриптиз вам на радость, – гришаевская улыбка сделалась убийственно вежливой.

Стриптиз – однако какое самомнение! Можно подумать, ее способен воодушевить стриптиз в его исполнении?!

– И ничего я не подглядываю! – Аля отошла от чужого окна, будь оно неладно, с вызовом посмотрела на фольклориста. – Я тоже вышла свежим воздухом подышать, если хотите знать!

– Да ну?! – удивился он. – И дышали вы, прижавшись носом к моему окну? Думаете, в моей комнате воздух свежее?

– Ничего я не думаю. – И как только этот гад здесь оказался?.. – Просто после того, как вы снесли с петель мою дверь, я переселилась на ваш этаж, в соседнюю комнату. Я всего лишь осматривалась, пока вы не подкрались! – она вперила негодующий взгляд в Гришаева. Оказалось, что этот мерзавец успел подойти на непозволительно близкое расстояние. Мало того, сам он оказался неожиданно высокого роста, так что взгляд уперся не в его наглую очкастую рожу, а чуть пониже наглухо застегнутого ворота клетчатой рубашки. Пришлось запрокидывать голову и смотреть на противника снизу вверх. – Как это вы так неслышно подкрались?! – Лучшая защита – это нападение. – Всего секунду назад были в своей комнате, и вот уже здесь.

Прежде чем ответить, Гришаев потянул носом воздух, поморщился и неожиданно спросил:

– Что это у вас за духи такие противно приторные?

– Духи?.. – Да не пользовалась она в такую жару духами, только дезодорантом. С чего он выдумал про духи?!

– Воняет от вас как-то, – Гришаев снова поморщился, демонстративно помахал перед носом рукой. – Что ж вы таким дешевым парфюмом пользуетесь? Ладно, я человек простой, неприхотливый, но ведь, помимо меня, в Полозовых воротах обитают куда более рафинированные господа. Вот учуют они это жуткое амбре и подумают о вас что-нибудь нехорошее.

Господи, да что же он такое унюхал, этот урод?.. Чем же от нее так пахнет?.. От этих неловких мыслей под пристальным и одновременно насмешливым взглядом Гришаева Аля уже не только покраснела, но и покрылась испариной.

Все, с нее довольно! Не станет она больше с ним разговаривать... Аля шагнула к своей двери и снова уперлась в гришаевскую грудь.

– Пропустите, – процедила она сквозь сцепленные зубы.

– А разве я вам мешаю?

Морду его нахальную она видеть не могла, но ей и голоса хватило. Издевается... И про запах он тоже издевается. Ничем от нее не пахнет, просто этот негодяй решил воспользоваться ее же тактикой: лучшая защита – это нападение. Вот и напал, гад такой...

– Дмитрий Сергеевич, не заставляйте меня просить дважды. Мне нужно идти. – А рубашка у него старая, ношеная-переношеная, уже изрядно полинявшая, и пуговицы пришиты разноцветными нитками. Сам похож на бомжа, а еще смеет упрекать ее в неопрятности!

– Да, конечно, – он и не подумал двинуться с места. – Только послушайтесь дружеского совета: примите душ перед тем, как решите нанести визит Егору Ильичу.

Что-то в последнее время не то творилось с чашей ее терпения, что-то слишком быстро эта чаша переполнялась. Вот и сейчас последняя капля упала с тихим и неотвратимым бульканьем, необратимо расплескав все Алино долготерпение. И в это же самое мгновение она с силой и невиданной для себя злостью носком сандалии врезала Гришаеву по ноге. Если судить по огласившим округу завываниям, удар получился знатный.

– Ах ты... – для этнографа Гришаев выражался крайне витиевато и нецензурно.

Слушать его возмущенные вопли Аля не стала, гордо расправив плечи, удалилась в свою комнату. Боевого запала хватило лишь на то, чтобы громко хлопнуть балконной дверью, а дальше все – копившаяся в душе обида вырвалась наружу потоком злых слез.

Выплакаться от души не получилось, потому что в дверь громко и настойчиво постучали. Неймется ему, пришел добить...

– Пошел к черту! – она вытерла зареванное лицо, решительно подошла к двери.