Читать книгу "Звезда - Елена Шолохова"

Мама же, видно, решила, что Макс стесняется, и завела с ним беседу. Сначала засыпала дежурными вопросами, на которые он отвечал односложно, а потом вдруг брякнула:

– Максим, а ты тоже едешь завтра кататься на лыжах? Олег, Максим с вами едет?

Ну вот кто её просил?! Макс покраснел до ушей. Я и сам чуть не поперхнулся, а она смотрит, ждёт, что отвечу. А что тут ответишь? Не скажешь же – нет, нам он там нафиг не сдался. Поэтому я помялся и буркнул:

– Не знаю, мы пока только обсуждали… Я ещё у Макса не спрашивал.

– Но ты ведь собирался спросить? – пристала мать.

– Ну да, конечно! – рявкнул я.

Она словно не понимала ничего, а может, наоборот, как раз-таки всё прекрасно понимала, да назло так себя вела: уставилась выжидающе, мол, давай, спрашивай прямо здесь и сейчас. Даже отец вмешался:

– Тома, пусть парни сами разбираются. Оставь его в покое.

– А что такого? – возмутилась она. – Я всего лишь спросила, едет ли с моим сыном его лучший друг. Или что, это большая тайна?

Короче, пришлось позвать Макса с собой. Я надеялся, что тот откажется, хотя бы из гордости. Я ведь звал его под явным нажимом матери. Но Макс согласился. Он прямо расцвёл, услышав «лучший друг моего сына». Хотя я понятия не имел, с чего мать это взяла. Я уж точно таковым его не называл никогда. В общем, спасибо, мама, испортила мне очередной выходной.

Встречались в девять на остановке, откуда шли маршрутки на Байкальск. Я же Максу наврал, что собираемся к половине десятого. Лучше бы сказал к десяти, чтобы уж наверняка. И чёрт меня дёрнул «предупредить»:

– Ты не опаздывай, а то я не один, ждать не будем.

Этак я хотел заранее обезопаситься, рассчитывая, что он придёт, а нас уже след простыл.

Сам я подгрёб вовремя, плюс-минус пять минут. Сачков, Яковлев и Потанина уже были на месте. Пришлось ждать Мальцева и Голубевскую. Они опоздали минут на пятнадцать. Мы уже собирались сесть в маршрутку, как вдруг нарисовался Макс. Я ещё молчу, какой у него прикид был!

Опешили все, а Потанина – сама простота – воскликнула:

– Чибис?! А ты что сюда припёрся?

Макс смутился и посмотрел на меня. Что мне оставалось делать? Пришлось сознаться:

– Ну я его позвал.

Больше никто ничего не сказал, но физиономии у всех скисли. И я вполне их понимаю. Я, может, даже ещё сильнее расстроился, что он упал-таки нам на хвост.

Уже в маршрутке Голубевская шепнула:

– А ты ему не сказал, что мы на горнолыжку едем? А то такое ощущение, что он в тайгу собрался.

На Соболиной мне всегда нравилось. И народу много, такое оживление царит, как на проводах зимы, и всё равно кругом простор, никто под ногами не путается. Мы сняли два номера. В одном разместились парами: мы с Голубевской и Мальцев с Потаниной. В другом – Сачков, Яковлев, Виляев и Макс. Мне его даже чуть-чуть жалко стало. Они ведь его там вечером затроллят. Ну да ладно, что я ему, нянька?

Побросали сумки, взяли напрокат лыжи. Я сразу понял, что Макс вообще на лыжах не стоял ни разу. Хотя девчонки и Сачков тоже немногим лучше оказались. Они катались по учебным склонам, с инструктором. А мы с Саней рванули на самую крутую трассу. Накатались вволю. Я уже давно такого драйва не испытывал. Между делом пару раз перекусили в ski-баре. Про Макса я и думать забыл. А оказалось, что этот недотёпа умудрился сломать лыжу. В общем, вломили ему штраф шесть косарей. А у него с собой ни копья. Пришлось нам всем скинуться. Я бы лучше, конечно, один за него заплатил, но не мог: сам на подсосе в последнее время.

Вечерком засели потрепаться в номере пацанов. Макс чувствовал себя явно не в своей тарелке. Ещё и из-за лыжи грузился. Так что сидеть с нами он не стал, лёг на койку у двери, носом к стене, и притворился спящим.

Ну и конечно, над ним и сломанной лыжей не могли не поглумиться. Я сам на Макса злился, но мне не нравится, когда кучей гнобят одного, так что попросил Сачкова заткнуться. Но к нему и Потанина присоединилась, и Яковлев, и даже Голубевская. Та вообще под дружный хохот пыталась изобразить, как коряво и нелепо стоял Макс на лыжах. Я закипел, ещё чуть-чуть, и, наверное, даже сорвался бы, но Мальцев, видать, уловил мой настрой и предложил перебраться в наш номер.

– Не будем мешать человеку спать, – ухмыльнулся он.

Но и там мы едва не переругались. Теперь уж они на меня насели, мол, какого чёрта я его притащил.

– Ну притащил и притащил, – сперва возмущался я. – Кому он мешает?

– Всем! – крикнули они хором.

– Правда, Олежек, – заворковала Голубевская, – зачем ты его взял? Он ведь ботан и лох. Мы с ним только позоримся. Да и скучно с ним, банально скучно. Мы же не в библиотеку и не в планетарий приехали.

– А в этом прикиде, наверное, ещё его прадедушка ходил, – вставила Потанина.

– Брателло, серьёзно, – добавил аргументов Мальцев, – он тут явно лишний. Мы с тем же успехом могли взять с собой мою бабушку. И то было бы веселее.

Я всё понимал. Мне и самому этот Макс как кость в горле, но не скажешь ведь им, что мне мама его навязала. Так что я просто вскинул ладони и пробурчал:

– Всё, сдаюсь. Ошибку понял и признал. Больше его за собой тащить не буду.

Наконец мы с этой темы съехали, хотя настроение было испорчено. Голубевская заметила, что я скис, и позвала прогуляться. Вдвоём. Я помялся, но согласился. Мы вышли на улицу. Она вдруг выпустила мою руку и как толкнёт меня в сугроб. А сугробы там ого-го! Местами с головой можно нырнуть. Я выбрался – и за ней. Схватил за плечи и тоже швырнул в сугроб. Она завизжала, потом захохотала, а затем жалобно-жалобно заскулила, что вылезти не может. Только я руку подал, она ухватилась и дёрнула на себя. И я лицом прямо в колючий наст. Снег набился в уши, в нос, за шиворот. А она ещё громче хохочет.

– Ну, Голубевская, держись! – крикнул я, а самого тоже хохот распирает. Такие забавы я уже и позабыл.

Барахтались мы в снегу, наверное, целый час. А когда возвращались в отель, она снова за старое:

– Олежек, давай ты правда больше не будешь брать с собой Чибиса. Сам же видишь, он в нашу компанию вообще не вписывается.

– Сказал же, не буду, – буркнул я сердито.

– Ну, не злись.

– Да не злюсь я. Только давай вы его тоже не будете высмеивать в глаза. Особенно Потанина пусть попридержит язык, ладно?

Я сам не знаю, как так получилось, что у меня вырвалось про Потанину. Вернее, я об этом даже не подумал, пока Голубевская не заострила этот момент:

– А почему особенно? Ему что, Верка нравится? Да? Ну-ка колись!

– Отстань, – отмахнулся я, кляня себя за оплошность. Она же наверняка растреплет своей подружке, и только хуже всё будет.

– Так, всё ясно, – защебетала Голубевская.