Читать книгу "Зеркало сновидений - Валерия Вербинина"

— Арсений, может быть, ты?.. — обратилась Машенька к сводному брату.

— Нет, нет, — смущенно ответил поручик. — Я не…

— Мне кажется, тебе стоит попробовать. Раньше у тебя был хороший голос — до того, как ты уехал в полк.

Арсений стал объяснять, что он не знает слов романса, но Оленька стала его упрашивать, и он в конце концов сдался. Поручик подошел к сестре, сидевшей за пианино, Ларион, нахохлившись, сел в углу. Коля, побродив по комнате, подошел к брату, который устроился в кресле и переводил хмурый взгляд с Оленьки на Арсения и обратно.

— Кажется, стрельбы не предвидится, — сказал Коля.

Володя сердито покосился на него и покачал головой.

— Тебе не кажется, что Оленька была нервознее, чем обычно? — спросил Коля, понизив голос.

— То же самое можно сказать о сестре поручика, — заметил Володя. — Ей явно не понравилось предположение, что Лизу могли убить, — интересно почему?

— Ладно, ты сиди тут и размышляй, а мне надо выйти, — сказал Коля.

— Если увидишь кого-нибудь с ружьем или пистолетом, беги от него со всех ног, — напутствовал его бессердечный братец.

Близнецы расхохотались так громко, что Машенька за пианино сбилась с такта и, обернувшись, сердито сверкнула на них глазами.

Пробормотав слова извинения, Коля скрылся за дверью, а Машенька вновь начала играть и показала брату, в каком месте он должен начать петь. Арсений объявил, что он все понял, и его сестра вернулась к началу романса; но он не вступил, когда должен был вступить. Музыка оборвалась, и Машенька сердито уставилась на брата.

— Нет, я не могу, не могу, — сказал Арсений, морщась. — Петь перед людьми — это не мое. Пусть лучше Ольга Кирилловна споет!

— Оля уже сказала, что она не в голосе, — напомнила сестра.

В следующее мгновение все услышали далекий пушечный выстрел, и часы, висящие на стене, начали бить.

— Пушка ударила — полдень, — машинально заметила Оленька, подходя к пианино и заводя рукой за ухо непокорную тонкую прядь, которая все время норовила выбиться из прически. — Если вы настаиваете, Арсений Васильевич, то я могу попробовать спеть, но…

Володя взволнованно приподнялся на месте. Уже несколько минут ему казалось странным, что Коля до сих пор не вернулся; и неожиданно его мозг пронзила ужасная догадка.

— Выстрел! Боже мой! Выстрел… не из ружья, не из пистолета…

— О чем это он? — спросила ошеломленная Машенька.

Не отвечая, Володя бросился прочь из комнаты. С опозданием сообразив, что именно он имел в виду, остальные гурьбой поспешили за ним.

— А-а-а! — пронзительно закричала Оленька, хватая Арсения за руку.

Коля лежал у подножия лестницы, не подавая признаков жизни. Володя метался вокруг него, то пытаясь нащупать пульс, то в отчаянии хватая себя за лицо и волосы.

— Доктора, умоляю, скорее! — хрипло закричал Володя. — Он еще жив… Зовите доктора! Боже мой, ну как же это могло случиться?

Глава 15

Непостижимое

Порфирий Филиппович Устрялов летел домой как на крыльях.

Для людей, которые склонны судить о себе подобных исключительно по внешним признакам, Порфирий Филиппович был везунчиком. Без влиятельной родни, без каких-либо знакомств, начинал с нижних чинов и исключительно за счет усердия, трудолюбия и личных качеств продвинулся по карьерной лестнице аж до статского советника с множеством наград за беспорочную службу — везунчик, не иначе. Однако сам Порфирий Филиппович смотрел на вещи совсем по-другому.

Его собственная жизнь, как он ее себе мыслил, делилась на две части, и служба, чины, положение в свете относились к той из них, которой он, конечно, дорожил, но не более того. Так человек, выстроивший себе прочный, крепкий дом, смотрит на него пристрастным оком хозяина, который знает, во что ему обошелся каждый кирпич, но не ударяется в восторг и не пристает ко всем с требованиями во что бы то ни стало признать его дом лучшим. По-настоящему же Порфирий Филиппович любил только вторую часть своей жизни, в которой солнцем царила его рыжеволосая, статная жена Елена.

Порфирий Филиппович был обыкновенным человеком с совершенно обыкновенными запросами, но когда он впервые почти четверть века тому назад увидел свою будущую жену, в него словно ударила молния, да так, что под впечатлением ее он оставался по сей день. Яркая, взрывная, не лезущая за словом в карман, Елена совершенно околдовала его, так что он понял, что без нее ему не жить. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы завоевать ее — ему, маленькому, некрасивому и неинтересному человечку, который к тому же зарабатывал не слишком много. Само собой, он сделал все, от него зависящее, чтобы исправиться, но если и можно устроиться так, чтобы зарабатывать больше, никакие ухищрения не могли бы помочь вам вырасти на 15 сантиметров или стать красавцем в те времена, когда пластической хирургии не было и в помине. А так как Порфирий Филиппович был вовсе не глуп, он отлично понимал, что ему придется держаться начеку, чтобы не упустить свое счастье после того, как Елена все-таки согласилась стать его женой.

Окружающий мир, по мысли Порфирия Филипповича, был полон врагов, которые не отказались бы покуситься на его достояние, стоит ему хоть чуть-чуть зазеваться. В свое время ему пришлось немало понервничать из-за импозантных военных, начальников, которые не прочь закрутить роман с женой подчиненного, и знакомых, которые слыли разбивателями сердец. Он примечал все знаки внимания, которые им случалось оказывать его супруге, и отчаянно ревновал, не показывая виду, потому что Елена Ивановна не одобряла ревности. Она считала, что ревность унижает и делает человека смешным, и Порфирий Филиппович отыгрывался, передавая ей все сплетни и слухи о тех, кто пытался заслужить ее благосклонность. Он знал, что его жена придерживается определенных принципов (и, по правде говоря, восхищался этим), и потасканные господа, которые спят с гувернантками или приживают детей на стороне, вызывают у нее брезгливость на чисто нравственном уровне. Она еще была согласна их терпеть (как терпела его сослуживца Базиля), но уже не воспринимала их всерьез.

Разумеется, одних сплетен вовсе недостаточно для того, чтобы крепко привязать к себе человека, и Порфирий Филиппович — помимо того, что он стремился предугадывать каждое желание своей жены, баловал ее дорогими подарками и не забывал прислушиваться к ее мнению — всячески поощрял ее страсть к разговорам. Он всегда готов был обсуждать с ней любые предметы, от политики и литературы до тонкостей делопроизводства и преимуществ различных сортов чая. Порфирий Филиппович вовсе не принадлежал к той скучной породе мужей, которая, вернувшись домой со службы, норовит сесть за стол, отгородиться газетой и отделываться односложными ответами. Нет, он был искренне рад любому поводу для беседы с женой, и если на людях он избегал ей противоречить, то дома у них бывали жаркие дискуссии, никогда, впрочем, не доходившие до ссоры. Долгое время, пока три их дочери не подросли, главной темой для разговоров оставалось все, что было связано с девочками. Но вот все три повыходили замуж, оставили родительские пенаты, и Порфирий Филиппович, к ужасу своему, увидел, что его жена стала скучать.