Читать книгу "Мамин интеллект. Как рождение детей делает нас умнее - Кэтрин Эллисон"

Цена стресса, и почему мужчины платят больше

Уже в начале 1930-х доминирующая модель отклика на стресс человека и других животных была известна как знаменитая реакция «бей-или-беги», впервые описанная физиологом из Гарварда Уолтером Кенноном. Кеннон показал, как гормоны помогают организму отвечать на различные угрозы, с которыми человек сталкивается на протяжении почти всей своей истории, например, на нападение другого человека или хищников. В результате страх «заводит» тело и мозг, воздействуя на две отдельные системы. Сначала эпинефрин (также известный как адреналин) и его родственник норэпинефрин поступают в кровоток и достигают нервных окончаний, заставляя сердце биться быстрее и повышая давление. Увеличивается кровоснабжение мускулов – предполагается, что сейчас им придется поработать. Расширяются зрачки. Активируется симпатическая нервная система – она позволит удирать со всех ног, обслуживание не актуальных в данный момент процессов пищеварения, отложения жира и даже иммунной системы приостанавливается. Затем надпочечники, расположенные непосредственно над почками, выделяют глюкокортикоиды, работа которых в среднесрочной перспективе подкрепляет первичный экстренный ответ организма.

Кеннон обозначил этот процесс как «стресс», причем тогда это слово имело позитивный оттенок – его книга, написанная в 1932 году, называлась «Мудрость тела». Однако не прошло и десяти лет, как другой ученый, Ганс Селье, выдвинул концепцию стресса, более близкую к современному видению: он заявил, что избыток стресса вреден для организма. Селье обнаружил, что у лабораторных крыс развиваются язвы, увеличиваются надпочечники, а иммунные ткани деградируют. Он осознал, что обращался со зверьками не слишком осторожно, не придавая этому значения, иногда случайно ронял их в ходе экспериментов. В результате он попытался вызывать дискомфорт намеренно, воздействуя на грызунов низкими или высокими температурами или подвергая их физическим нагрузкам. Крысы точно так же болели, из чего Селье сделал вывод, что болезни вызывает физический стресс.

Сегодня практически все ученые согласны с тем, что излишнее беспокойство – психологический стресс – и страх также вредят здоровью. Однако лишь в конце 1990-х мы начали понимать, насколько по-разному реагируют на стресс мужчины и женщины. «Утверждая, что стресс для организма – это подготовка к жизни самца в саванне, мы сознательно игнорируем половину накопленных научных данных, кроме того, эта точка зрения предвзята», – говорит Сапольски, отмечая, что десятки исследований подтверждают «масштабные гендерные различия». Многие поведенческие тесты показывают, что женщины гораздо чаще, чем мужчины, в качестве ответа на стресс не «бьют», не «бегут», а обращаются к окружающим за поддержкой.

Такая реакция задействует скорее парасимпатическую нервную систему, систему «спокойствия и взаимодействия», ответственную, по всей вероятности, за «несрочные» функции организма – в частности, за рост и восстановление, подавляемые, когда тело готовится к чрезвычайной ситуации. Реакция запускается, в числе прочего, за счет окситоцина, в результате уменьшается выброс гормонов стресса, понижается кровяное давление, улучшается пищеварение. Как пишет Увнас-Моберг, парасимпатическая нервная система поддерживает «дружелюбие, а не гнев».

Идею о том, что женщины больше, чем мужчины, склонны реагировать на стресс описанным образом, в последние годы с энтузиазмом продвигала Шелли Тейлор, профессор психологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. В получившем широкую известность докладе, опубликованном в 2000 году, Тейлор и ее пятеро коллег выдвинули гипотезу, что женщины в сравнении с мужчинами гораздо чаще отзываются на стресс не реакцией «бей или беги», а используют альтернативную модель, названную Тейлор «заботься и дружи». Тейлор связывает многочисленные поведенческие паттерны и результаты исследований окситоцина и эндогенных опиатов: в жизни женщины эти «мягкие» химические вещества, очевидно, играют более важную роль. Результаты по меньшей мере одного эксперимента показывают, что выброс окситоцина при стрессовой реакции у самок крыс больше, чем у самцов. Некоторые специалисты объясняют это тем, что женский половой гормон эстроген усиливает действие окситоцина. «Если пять дней подряд вводить самкам окситоцин, пониженное кровяное давление будет наблюдаться у них в течение трех недель, – говорит Увнас-Моберг. – У самцов эффект исчезнет через полторы недели».

В книге «Инстинкт заботы» (The Tending Instinct) Тейлор, аргументируя свою позицию о различиях в реакции на стресс, обусловленных полом, говорит о женщинах в целом. Однако очевидно, что ярче всего данный эффект проявляется у матерей, так как «забота» в ее формулировке подразумевает уход за детьми.

Спокойные и заботливые

Тейлор предполагает, что дети – единственная причина развития специфически женской модели стрессовой реакции. На всем протяжении человеческой истории матери были вынуждены не только заботиться о себе, но и опекать малышей. Таким образом, кроме совершенно безвыходных ситуаций, прямая конфронтация с агрессором для них не имела никакого смысла. Нападающая на хищника мать рисковала жизнью, оставляла беззащитными детей. Вариант бегства также отпадал: если вы хоть раз пытались «по-быстрому пробежаться» по супермаркету с малышом на буксире, вы понимаете, о чем я говорю. Нет, предпочтительной тактикой наших праматерей было успокоить потомство и раствориться в пейзаже; иными словами – позаботиться о детях.

Учитывая исторически разные потребности мужчин и женщин, кажется логичным предположить, что в контексте физиологической реакции на стресс оба пола развивались каждый своим путем. Как предполагает Тейлор, мужчинам было выгоднее «заводиться», а женщинам – успокаиваться. «Если мать удирала от грозного хищника, оставив за спиной беззащитного, растерянного малыша, шансы ребенка выжить, очевидно, были минимальны, – пишет она. – В результате от поколения к поколению передавался вариант стрессовой реакции, способствующей выживанию как матери, так и ребенка».

Для нас страх сокращения штатов вытеснил ужас перед саблезубыми тиграми, но «заботливый» женский ответ на стресс проявляется и сегодня, согласно исследованиям Рены Репетти, психолога-клинициста в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Репетти, будучи преподавателем вуза на полной ставке и матерью двух дочерей, профессионально реализовала свой вполне понятный интерес к вариантам стресса, которым подвержены работающие родители. В уникальном исследовании, проведенном в конце 1990-х, Репетти просила мам и пап описать, как они взаимодействуют со своими детьми в возрасте от девяти до двенадцати лет после напряженного рабочего дня. Затем ответы проверялись: один ребенок в каждой семье представлял свою версию событий.

Рассматривались домашние ситуации после сложного дня, богатого на конфликты с коллегами и начальством. В случае с отцами и сами отцы, и дети отмечали, что папы становились менее отзывчивыми. Чаще всего они уходили в себя. Что касается матерей, по их собственным свидетельствам, как и по словам детей, после напряженного дня они проявляли бóльшую чуткость, отзывчивость. Они казались заинтересованными, нежными, игривыми и включенными. Они заботились. «Наличие детей или выполнение „родительской“ функции может смягчить некоторые стрессовые рабочие ситуации – по меньшей мере у части женщин. Наше исследование позволяет предположить, каков механизм этого явления, – делает вывод Репетти. – Усиленная позитивная вовлеченность при взаимодействии с детьми может быть проявлением реакции на стресс – при этом родители получают определенную защиту от негативных эффектов рабочего напряжения».