Читать книгу "Прекрасная пленница - Этель Стивенс"

– Ты думаешь? – задумчиво спрашивала Аннунциата, направляясь вместе с Риккардо в комнаты. – Я не буду больше подрезывать Ясоде крылья, пусть отрастают, увидим тогда.

– Если ты теперь выпустишь ее на свободу, она, возможно, почувствует себя деклассированной. Ее сородичи будут смотреть на нее, как на чужую, пожалуй, заклюют ее.

– Значит, лучше не выпускать?

– Она уж природой обречена на страдание, – сказал Риккардо, но, заглянув в серьезные глаза Аннунциаты, засмеялся: – Да ведь это только птица, в конце концов!

– Ewero! – улыбнулась Аннунциата. – Это только птица… О Риккардо! Я и забыла, я несла тебе письмо, полученное сегодня утром.

Он взглянул на конверт – тонкий дешевый конверт, – опустил его в карман и справился о здоровье Джованни.

– Он провел ночь спокойно. Лихорадка не возвращалась.

– Я навещу его после кофе, – отозвался Риккардо.

Он горел нетерпением узнать содержание письма, в котором – он в этом не сомневался – заключался долгожданный ответ Мабруки. Адрес был старательно выведен детски-неуверенным почерком. При первой же возможности он вскрыл концерт и прочел.

«Милый друг!

Я люблю вас, но не могу видеть вас.

Мабрука».

Риккардо свернул и спрятал в карман лаконичное послание. Никакая женщина, никакой мужчина не помирится с невозможностью видеть любимое существо. Мабрука, очевидно, занята другими поклонниками. Каприз толкнул ее на ночную авантюру; лишь только каприз был удовлетворен – всякие желание видеть Риккардо исчезло. Он упрекал себя за то, что так много думал о ней, такую волю давал своему воображению. Но, тем не менее, не отказывался от намерения собрать у Си-Измаила сведения о ней.

Джованни, совсем одетый, поглощен был чтением газеты, когда в комнату к нему вошел Риккардо; он засмеялся, услыхав радостно-удивленный возглас молодого Бастиньяни.

– Я бы давно поднялся, если бы не деспотизм Джоконды и доктора. Лихорадка по ночам – просто возврат малярии, которой я страдаю всю жизнь. А мне пора возвращаться к работе. Мне сообщил из Карфагена, что проектируется экспедиция на юг, в Эль-Хатеру, деревню вблизи Керуана, где случайно обнаружены остатки храма или чего-то в этом роде. – На бледном лице загорелись глаза. – Вы и ваши родные были очень добры ко мне, – просто добавил он, – мне никогда не отблагодарить вас за вашу доброту.

– Так вы нас покидаете?

– С разрешения доктора. В Керуане в это время года сухо, а я лучше всего чувствую себя под открытым небом.

– Вам бы жениться на бедуинке и жить в палатке, – смеясь, заметил Риккардо.

– Меня давно прельщает палатка – но отнюдь не женитьба!

– Дорогой! Что за фантазии, друг мой! Захотите жениться в один прекрасный день.

Джованни, улыбаясь, покачал головой.

– Не чувствую потребности в женщине. Я предан душой и телом возлюбленной, которая никогда не изменяет и вечно меняется. Она, как и я, уже пережила свою первую любовь, – это земля наша, хранящая в себе бесценные сокровища.

– В вас говорит пока больной. Пусть кровь быстрее заструится в жилах, и такая возлюбленная покажется вам чересчур холодной, – возразил Риккардо.

Когда Риккардо направлялся в контору, в гостиной его остановила Джоконда.

– Риккардо, – пониженным голосом заговорила она. – Меня беспокоит отец. Он давно, уже выглядит плохо, но в последнее время ему особенно нехорошо. Всякая мелочь раздражает его. Знаешь, когда я ему сказала в тот день, что Си-Измаил привез Джованни, он посмотрел на меня совсем безумными глазами. И вовсе не потому, чтобы ему было неприятно присутствие Джованни, – он все это время очень заботливо относился к нему.

– Я заметил, – отозвался Риккардо, – что у него расстроены нервы.

Ему не хотелось пугать Джоконду.

– Заметил? – торопливо переспросила она. – Нервы, да. Он вздрагивает, прислушивается, не любит оставаться один. Если бы я не была уверена, что ему нечего бояться, я бы сказала… – Она оборвала.

– Я понимаю.

– Я ни звука никому об этом не говорила. Но… если что-нибудь пугает его… ты мог бы, пожалуй, разузнать, расспросить. Знаешь, Риккардо, я уверена, что у него были особые причины, побудившие его вызвать тебя сюда. У него есть что-то на душе, чем он ни с кем не хочет делиться. Сальваторе ненадежен, и… ты, верно, считаешь, что глупо с моей стороны так волноваться? Но мне невыносимо видеть его совсем непохожим на себя. – Голос изменил ей.

– А о причине ты не догадываешься?

– Не имею понятия, – отвечала она. – Дела, по его словам, идут как нельзя лучше.

Риккардо поцеловал ей руку.

– Я сделаю все, что будет в моих силах, – пообещал он. – Возможно, что ему просто нужен отдых. Не надо расстраиваться, измышляя всякие причины его подавленного состояния.

Однако расставшись с Джокондой, Риккардо задумался: почему Сицио Скарфи так взволновался, узнав, что Си-Измаил был у него в доме? Си-Измаил! Всюду и всегда Си-Измаил! Так или иначе, он наталкивается на этого человека на каждом шагу!

Вечером, когда все, включая и больного, собрались к обеду – Аннунциаты в столовой не оказалось. Никто не знал, где она. Тщетно искали и звали ее, как вдруг Риккардо вспомнил о больном фламинго – она, наверное, ухаживает за ним. Он спустился в запущенное patio и в самом деле увидел ее. Она склонилась над птицей.

– Пойдем, Аннунциата, обед подан.

Она не отвечала. Он подошел ближе.

– Как наш пациент?

Она подняла залитое слезами лицо.

– О Риккардо! Он умер.

Риккардо обнял ее за плечи, утешая.

– Не огорчайся, я куплю тебе другого.

– Он был такой несчастный, а я не обращала внимания, – с рыданием в голосе проговорила она. Теперь мне жаль, что я его не отпустила. – Она залилась слезами.

– У меня идея! – воскликнул Риккардо. – Завтра мы переведем остальных в другое место, где бы им видно было небо. На крышу, например.

– Там нет бассейна.

Все же эта мысль, видимо, подбодрила ее.

– Может быть, папа позволит устроить там бассейн, – добавила она.

Они прикрыли птицу циновками, и Риккардо увел Аннунциату наверх.

У него было тяжело на душе. Неизвестно почему тяжело. Ведь погибла всего лишь пленная птица, и Аннунциата уже снова смеялась…

ГЛАВА XIII

Риккардо написал дипломатическую записку Конрадену. Он решил не терять его из виду, в случае надобности – следить за ним.

Побуждало его к этому, с одной стороны, то, что, один Си-Измаил мог открыть ему местопребывание Мабруки; а Риккардо уже надоело всматриваться во все закутанные покрывалом фигуры, какие попадались ему навстречу на улице: глаза их ничего ему не говорили. С другой стороны, он хотел выяснить, что заставляло Си-Измаила скрывать свое настоящее имя от него, рядового иностранца.