Читать книгу "Тайна рождения - Анна Князева"

— Хорошо, я поговорю с ней, — неожиданно легко согласился Владимир Иванович.

Елена Павловна даже растерялась:

— Ты?

— А ты намеревалась поговорить с ней сама? Полно, Элен! Тебя она скорее всего ненавидит. Ведь это ты стала Сашеньке матерью вместо нее. А моя роль уже была определена, я никого ничего не лишал. Поэтому Варваре Васильевне я могу казаться лицом страдающим. Она ведь не догадывается, что именно я подкинул тебе мысль отобрать у нее ребенка…

Нахмурившись, Елена Павловна до боли прикусила губу. «Как я могу допустить, чтобы они встретились?! Да у меня сердце разорвется, пока они будут разговаривать!» Но графиня нашла в себе силы согласиться:

— Наверное, ты прав, мой дорогой. Лучше тебе поговорить с ней. Будем надеяться, что с тобой она будет более откровенна.

— Именно откровенна! Я знаю о ней все. Какой смысл ей скрывать от меня что-то, если я уже догадался, кто она? Если она собиралась проникнуть к нам инкогнито, ей не следовало петь народные песни. Я сразу же узнал ее голос…

— Ты до сих пор помнил его! — вырвалось у Елены Павловны.

Сжав руку жены, Владимир Иванович поглядел ей в глаза:

— У нее уникальный голос, ты не можешь не признать этого. И даже тогда, еще не обработанный, он все равно звучал потрясающе. Но это из области чистого восхищения искусством! Не более того. Ты же знаешь, что я вообще не равнодушен к музыке.

— Но мне всегда казалось, что ты больше любишь драматический театр, а не оперу…

Граф пожал плечами:

— Вкусы меняются.

«Это меня и беспокоит, — отметила Елена Павловна про себя. — Вдруг тебе теперь нравятся полные женщины?»

* * *

Когда доложили о том, что граф Петровский дожидается в холле отеля, Варваре Васильевне показалось, что сердце ее не выдержит того бешеного ритма, в котором оно заколотилось.

— Он здесь, — произнесла она вслух. — Он пришел.

То, о чем она мечтала десять долгих, мучительных лет и что уже казалось совершенно несбыточным, начинало сбываться. Мужчина всей ее жизни дожидался внизу, когда она позовет его. Единственный человек, которого она любила, ради которого столько перенесла. И черное отчаяние брошенной женщины, и горе матери, потерявшей сына, и постылое замужество, которое расценивала как последнюю прихоть грязного старика… Петр Потапович Крушинников, впервые увидевший ее на покосе в поле и услышавший, как она пела, влюбился в это сияние красоты и таланта. И, не слушая ничьих возражений, забрал ее с собой и неожиданно для всех женился. Разговоров было об этом!

Несколько лет Крушинников упивался ее юностью, хотя сам уже был беспомощен в постели. Но Варю он заставлял у него на глазах выделывать такие вещи, что и Калигуле не снились. Она ненавидела его всей душой, от одного вида его губ и рук тошнота подкатывала к горлу.

Но вместе с тем Петр Потапович сделал ее образованной женщиной — нанял нескольких учителей, в том числе и учителя музыки, сам подбирал книги, которые Варе следовало прочитать. А поскольку ей самой безумно хотелось стать той женщиной, что была бы ровней графу Петровскому, она поглощала знания с истовостью, которая пугала даже ее мужа. И он все чаще тащил ее в спальню, чтобы сполна упиться своей извращенной любовью…

И тогда Варя нашла способ, который мог избавить ее от тошнотворных ласк старого сладострастника. Она начала толстеть. Да так стремительно, что Петр Потапович только за голову хватался от отчаяния. Варя делала вид, что ее и саму это безумно огорчает, чтобы старик не заподозрил, будто она делает это сознательно, иначе он, чего доброго, еще вычеркнул бы ее из завещания. И она вставала ночами, пока Крушинников похрапывал рядом с ней. О раздельных спальнях не шло и речи: старику необходимо было постоянно запускать руку в ее святая святых… Но когда Петр Потапович наконец засыпал, Варя бежала в кухню и набивала живот кремовыми пирожными, которые заказывала тайком от мужа.

Ее жирные телеса постепенно перестали возбуждать старика: ему нравился в ней ребенок. Извращенное воображение Крушинникова требовало свежей пищи, и вскоре в их спальне возникла четырнадцатилетняя дочка горничной — Наташа, с которой старик вновь познал радость. А у Вари наконец появилась отдельная спальня, где она могла наслаждаться обретенным одиночеством. Несмотря на всю грязь, через которую провел ее Петр Потапович, Наташа не утратила своей девственности. И Варвара Васильевна впоследствии благополучно выдала ее замуж за молоденького московского приказчика, наградив девочку за муки хорошим приданым. Вскоре у них родилось двое деток.

Варя, похоронив супруга, попыталась вернуть себе прежние формы. Она неделями изнуряла себя голодом, делала гимнастику, часами прогуливалась пешком, но ничего не помогало. И она поняла, что Бог наказывает ее таким образом и ограждает от будущих грехов, ведь Варя действительно замышляла явиться пред светлые очи графа Петровского такой же стройной и красивой, только еще богатой и образованной. Законной вдовой. До нее доходили слухи, что они счастливо живут с Еленой Павловной, что у них родился сын, — видно, помогло лечение. Но все это не остановило бы Вариного намерения снова осчастливить своей любовью графа, если б она оставалась прежней.

«Господь покарал меня за то, что склонила его к прелюбодеянию, — думала она с тоской. — И за то, что собиралась опять совершить этот грех… Но если это уже невозможно, зачем мне тогда наследство, дом, итальянские учителя — зачем все это? Я делала все ради него, чтобы однажды увидеть восхищение в его глазах… А теперь… Зачем?»

Как-то она даже подумала, что ее новый облик мог бы стать для Владимира Ивановича своеобразной проверкой: если он действительно любил ее, то должен был не только красотой ее тела упиваться, но и душу чувствовать! Теперь ее душа стала еще шире, как и талант, неужели этого недостаточно для того, чтобы любить ее, как прежде?

Варя гнала прочь разумные мысли о том, что никакой любви со стороны графа и не было, что, кроме ее юного тела, для Владимира Ивановича вообще ничто в ней не представляло интереса… Она опровергала доводы рассудка тем, что даже во время беременности Владимир желал ее столь страстно, что примчался к ней на заимку, рискуя встретиться здесь с женой или, по крайней мере, с горничной Елены Павловны. А ведь в то время Варя была такой же полной и неуклюжей…

Сейчас она хотя бы научилась двигаться легко и плавно, держаться с достоинством. Уже первые выходы на сцену наполнили душу Варвары Крушинниковой гордостью и чувством самоуважения, потому что зрители устраивали ей овации. Крики «браво» ласкали слух, цветы, которыми ее забрасывали, волновали сердце. И Варя понимала, что нашла для себя то единственное, что делало ее безумно счастливой. Ей не хватало только возможности с кем-то разделить свое счастье.

Хотя сначала обретенное одиночество даже окрыляло ее. Всю свою жизнь Варя полностью находилась в чьей-то власти, кому-то принадлежала: хозяевам, родителям, мужу… Теперь она сама распоряжалась своей судьбой и ликовала от мысли, что никто не вправе диктовать ей чужую волю. Антрепренеры считали Варвару Крушинникову капризной и своевольной, она могла внезапно отказаться от выступления только потому, что ей не хотелось в этот вечер выходить из дому. Голос ее неизменно собирал полные залы, но работать с ней отваживались немногие.