Читать книгу "Волшебство по наследству - Светлана Лубенец"

Колька в тот вечер ждал ее у подъезда Самохиной.

– Что-то снова случилось? – испугалась Яна.

– Ничего, кроме того, что опять в милицию таскали.

– Все по поводу шереметьевского золота?

– Ага. Настькина мамаша, по-моему, хочет меня упечь в колонию для несовершеннолетних.

– Да ну?

– Вот тебе и «да ну»! Кроме кольца, она хочет на меня повесить еще кое-что. Она утверждает, будто я сбиваю с пути их Настьку! Представляешь? Да эта Настька сама кого хочешь собьет! Хорошо, что хоть их папашка нормальным человеком оказался. Если бы не он, то, как говорится, – пишите письма мелким почерком!

– А что он?

– Он пока мамаше не дает окончательно меня утопить, но та, по-моему, гораздо темпераментнее, а потому вполне может его победить.

Яна ужаснулась. За своей так неожиданно свалившейся на голову любовью она совершенно забыла про Брыкуна и кольцо. Даже Витю ни разу не спросила, как у них там обстоят дела.

– Знаешь, Колька, – сказала она, – мне кажется, что Настя чего-то недоговаривает про кольцо. Ты бы с ней разобрался, а?

– Мне тоже кажется, что она темнит. Но пока я от нее ничего не добился, потому что, честно говоря, и добиваться особенно не хочу. Мне кажется, что и у Настьки количество любви ко мне резко поубавилось.

– Как это поубавилось? А письмо? Там же про любовь!

– А ты откуда знаешь? – насторожился Колька.

– Настя мне сама сказала.

– Не верю я что-то в такую любовь, – вздохнул он. – Честно говоря, я решил с ней вообще порвать после того, как она меня милиции сдала, но разок все-таки пришлось встретиться. Обещал же ее в «Вираж» сводить... Я ведь, как ты знаешь, человек слова. Поэтому, как только папаша меня на улицу выпустил, я и повел Настьку, как обещал... Так прикинь, до того мне противно стало ее видеть, что я прямо посреди танца наплел ей что-то несусветное, да и сбежал... Поэтому я тебя и жду...

Брыкун, слегка прихватив Яну под руку, повел к дому, продолжая проникновенно бурчать ей в самое ухо:

– Понимаешь, один я совсем остался. Даже мама, и та не верит, что я знать ничего не знаю про то кольцо. Папаша как на врага смотрит...

– Терпи, Колька, ты все-таки не так уж кристально чист: и Настьку обманывал, и в чужой сейф лазил, и серьги изуродовал. Не целоваться же им с тобой после этого.

– Кстати, об этом... Если меня все-таки в колонию упекут, ты-то хоть про меня будешь вспоминать? – Колька остановился, повернулся к Яне лицом и в упор уставился на нее своими зеленоватыми крапчатыми глазами.

– Буду, – вполне искренне ответила она. – Мы ведь с тобой друзья! Я не забуду, как ты самоотверженно мне Витину фотографию подарил, как цирковую диадему склеил и... вообще...

– А если так, то ты... – замялся Колька, – может быть, ты... поцелуешь меня? Один только разочек! – повысил голос Колька, стараясь не дать Яниным возражениям вылиться наружу.

– Совсем обалдел? – возмутилась Кузнецова и собралась следовать по знакомому маршруту дальше. Но Брыкун задержал ее и за плечи развернул к себе. Она вырвалась, но он опять загородил ей путь.

– Ну что тебе стоит? Один только раз! Я же больше не прошу! Ты вспомни, кто тебя отговорил, когда ты травиться хотела? Где бы ты сейчас была, если бы не я? Вспомнила?

– Ну... вспомнила...

– Так вот! Совесть-то надо иметь! Теперь, когда я всеми брошен, ты почему-то совершенно не хочешь мне помочь. Разве это по-дружески? Я могу с ума сойти от одиночества и тоже отравиться каким-нибудь ядом!

– Как тебе, Брыкун, не стыдно! – еще больше возмутилась Яна. – Выходит, что ты меня тогда из корыстных соображений от смерти отговаривал?

– Ничего не выходит! Просто я сейчас оказался в сходной ситуации.

– Я тебя, между прочим, в своей ситуации о поцелуях не просила!

– Хм, так естественно...

– Почему это естественно?

– Потому что ты – девушка. Девушкам так поступать не принято, а мужчины как раз и должны брать на себя инициативу.

– Колька! Пойди к Насте и возьми инициативу в свои руки: помирись с ней!

– Да за ней, если ты хочешь знать, теперь мамаша все время следит. Я не удивлюсь, если она частного детектива наняла, чтобы он ей все про меня доносил. И если я к Настьке приближусь хотя бы на метр, то мне точно крышка! Может быть, шереметьевская мамаша даже этого ждет не дождется, чтобы меня, что называется, с поличным за руку схватить и в колонию упечь. А потому как я еще на свободе, то и прошу тебя всего об одном поцелуе. Ну что тебе стоит!

– Отстань лучше, Колька, по-хорошему! – возмутилась Яна.

– Значит, не хочешь... Брезгуешь, значит. – Покрасневший Колька постукивал по тротуару носком своей нефирменной кроссовки.

– Ты прекрасно знаешь, что я люблю другого человека, а потому ни с кем, кроме него, даже из самых дружеских чувств, целоваться не собираюсь! – Скороговоркой выпалив это, Яна хотела уйти, но Колька вдруг совершенно неожиданно сменил гневное выражение лица на просительное.

– А можно тогда... я тебя поцелую? Один только раз! На память! – Брыкун приблизился к Яне и провел рукой по ее пышным волосам.

Она мотнула головой в знак несогласия, но Колька быстро наклонил к ней свое лицо. Яна почувствовала на своих губах Колькины, и... рядом раздался знакомый голос Юльки Широковой:

– Я же тебе говорила! А ты не верил!

Яна оттолкнула от себя Брыкуна и увидела перекошенное лицо Шереметьева, который каким-то непостижимым образом оказался вдруг подле нее.

– Витя? – удивилась Кузнецова и глупо спросила: – Что ты здесь делаешь?

– На тебя смотрю. И поражаюсь тому, что вижу, – хрипло ответил он и пошел по направлению к своему дому.

– Витя! – бросилась за ним Яна.

Он жестом остановил ее и процедил сквозь зубы:

– Больше никогда – слышишь? – никогда не хочу тебя видеть!

Шереметьев уходил прочь, а пораженная происшедшим Яна не могла даже сдвинуться с места. Она видела, как, злорадно улыбаясь, вслед за Витей побежала Юлька. Кузнецова растерянно посмотрела на Брыкуна, который тоже выглядел весьма нелепо и, кажется, тоже мало что понимал.

– Зачем ты это сделал? – наконец спросила у Кольки Яна каким-то не своим, ватным голосом.

– Что именно? – Растерянный Брыкун зябко пожимал плечами.

– Неужели ты с Широковой договорился? – Яне очень хотелось заплакать, но слезы почему-то не рождались. Рождались ненужные вопросы, ответы на которые все равно не изменят положения. – Что она тебе за это пообещала?

– Ничего она мне не обещала! – возразил Колька. – Да и за что она мне что-то могла обещать? Мне, знаешь ли, до Широковой нет ровным счетом никакого дела! Нужны мне ее обещания!