Читать книгу "Дама со злой собачкой - Дарья Калинина"

– А лицо преступника он в этот момент видел?

– Не могу вам ответить точно, – с сомнением произнесла медсестра. – Раненый не успел ничего определенного сказать по этому поводу. То ли там было слишком темно, то ли преступник чем-то прикрывался, то ли потерпевший был слишком плох, чтобы вспомнить приметы преступника. Даже кто это был – мужчина или женщина. Нужно ждать, когда раненый немного окрепнет. И еще странно то, что сотовый телефон преступник у него почему-то не взял. Может быть, не заметил. А вот кольцо, которое ваш родственник носил, судя по его движениям, почему-то у себя на груди, пропало. Во всяком случае очень на то похоже, на шее у него имеется характерный след, словно с шеи сорвали цепочку. Я хорошо его рассмотрела, пока пациент лежал на операционном столе. Должно быть, на этой цепочке он и носил кольцо.

И, немного помолчав, девушка добавила:

– Кстати, телефоном уже интересовались из милиции. И, насколько я знаю, они уже приезжали и изъяли его. Так что если вы его хотите назад получить, то к ним обращайтесь. И вот еще что: милиции я тоже рассказала про кольцо. Но их больше интересовало, не говорил ли раненый о чем-то, что могло бы пролить свет на приметы убийцы. Но и им я сказала, что придется ждать, когда пациент очнется и сможет говорить сам.

После этого Светочка глянула на часы и заторопилась.

– Заговорилась я с вами, а меня муж на улице ждет.

Она убежала, а подруги вернулись к Борису Артуровичу, взяли у него телефон и адрес Бубликова Павла. Поинтересовались, когда можно будет навестить раненого и что лучше ему принести, если дела его пойдут на лад, и покинули больницу.

– Теперь к этому Бубликову? – спросила у подруги Инна.

– Угу, – кивнула Мариша. – Только водки купить нужно. Чую, что это тот еще кадр.

– А ты веришь, что он действительно сын Марка Семеновича?

– Черт его знает, может быть, грехи молодости. Говорят, что у каждого мужчины где-то растет ребенок, а то и несколько. Хотя вообще-то этот Бубликов производит неприятное впечатление. Но на Марка Семеновича похож.

– Чем?

– Тоже брюнет, – пожала плечами Мариша. – И нос такой же.

– Мало ли что нос! – не согласилась с ней Инна. – Марк Семенович интеллигентный человек, даже попав в тяжелую ситуацию, не спился. А этот Бубликов, несмотря на молодость, законченный алкоголик и опустившаяся личность. Ты обратила внимание на его руки? Он их месяц не мыл, не меньше. А волосы! От них уже воняет тухлым жиром. Да и зубы, судя по всему, он тоже никогда не чистит.

– Это еще ни о чем не говорит! – возразила Мариша. – Хорошие гены не всегда в состоянии побороть окружение и воспитание. А кто воспитывал этого Бубликова? Наверняка улица и малограмотная мать. Что из него еще могло вырасти?

– Многие знаменитые и преуспевающие люди выбились из нищеты.

– Да что мы спорим! – воскликнула Мариша. – Сейчас поговорим с ним и все сами поймем. Но вообще-то мне этот Бубликов кажется весьма подозрительной личностью. Странно, что милиция им не заинтересовалась.

– Наверное, они на него просто еще не вышли! – сказала Инна. – Он же появился в больнице уже после того, как менты побывали в ней.

– Слушай, а как он вообще узнал, что Марк Семенович в больнице? – произнесла Мариша.

– Действительно, – задумчиво пробормотала Инна. – Ведь явился же, чтобы свои права на наследство заявить. В самом деле странно. Уж не он ли своего папочку того?..

– Вот и я о том же, – кивнула Мариша.

По тому адресу, который подруги получили от Бориса Артуровича, они оказались в той части Лиговки, где она окончательно превращалась в традиционную рабочую окраину. Дома тут были по большей части четырехэтажные, кособокие, почти без всякой лепнины на фасадах и с узкими маленькими окошками. Должно быть, в них располагались жуткие коммуналки без ванных комнат и без надежды на расселение, по крайней мере в обозримом будущем. Да и кому захочется превращать такие трущобы в элитное жилье? Легче было бы снести все эти отжившие свой век домишки с прогнившими полами, ржавыми трубами и дырявыми крышами, чем приводить их в порядок. Никакой ценности, кроме весьма сомнительной исторической, они явно не имели.

Как и подозревали подруги, Бубликов жил в запущенной коммунальной квартире. Лифта в доме тоже не было. Поднялись подруги по обветшавшей лестнице, надышавшись вдоволь разнообразными ароматами. Звонков тут не было, должно быть, бомжеватые жильцы давно обменяли их на пузырек спиртовой настойки. Дверь нужной квартиры им открыл какой-то парняга в детской шапочке с завязками и слюнями, обильно текущими у него по подбородку. Штаны его были покрыты такими подозрительными по цвету и запаху пятнами, что подруги невольно шарахнулись от олигофрена.

– А-е-я! – задумчиво произнес бедняга, вперив в подруг мутные глазки и ощетинив гнилые зубы в подобии улыбки.

– Мальчик, позови маму! – ласково попросила его Мариша.

К удивлению подруг, больной их послушался. Он повернулся и, мыча что-то радостное, заковылял по коридору в сторону кухни, откуда доносились звуки коммунальной склоки. Подруги двинулись за ним следом. Вскоре они очутились в небольшом помещении, где три шумные тетки наседали на их знакомого Бубликова.

– Ты, Пашка, среди бела дня снова глаза водярой залил так и иди к себе в комнату! Отсыпайся там! А тут нам мешать нечего! И без тебя голова пухнет! – кричала толстая тетка, от которой немилосердно воняло потом и давно не мытой головой.

– Уселся тут, жалобит он нас! – кричала другая тетка. – Да кто тебе поверит, какой там у тебя отец помер? У тебя сроду отца не было. Будто бы мы не знаем, как вы жили! Мать тебя по большей части одна тянула. От ее хахалей вам с ней проку не было!

– Вот и вытянула себе на горе! – подключилась к скандалу третья тетка. – Думала, кормилец из тебя получится. А ты с ней как?

– А чего я? – бормотал Бубликов. – Она ни в чем не нуждается. Живет со своим новым хахалем. Между прочим, на моей жилплощади! А мне, горемыке, у чужих людей угол снимать приходится.

– Тоже мне горемыка! Ты сколько за комнату Митричу не платишь? Год, два? Сколько ты у него вообще живешь?

– Да как Ивановна померла да Митрич овдовел, так и живет! – подсказала другая тетка. – И ни копейки за это время старику не заплатил!

– Пусть доволен будет, что я ему рожу его похабную не бью, когда он у меня десятку на пиво клянчить заявляется! – заорал Бубликов и в подтверждение правдивости своих слов треснул кулаком по плите.

Этого ему делать не стоило. Не его сегодня был день. Плита была горячей, так как на ней на самом сильном огне кипело на двух конфорках чье-то белье с солидной порцией хлорки, борщ и еще что-то жутко вонючее. Вроде бы рагу из голов минтая. Бубликов здорово обжегся и завыл, тряся рукой.

– Ма-ма! – промычал олигофрен, но в пылу ссоры на него никто не обратил внимания, как и на подруг, замерших в дверях.