Читать книгу "Кругом один обман (сборник) - Виктория Токарева"

Полина Семеновна падала в обморок – какая бесхозяйственность! Это сколько же надо заплатить за обед из ресторана? Тройную цену! И неизвестно что принесут, какими руками готовят. Почешут в заднице, а потом этими же руками лепят котлеты. Фу!

Полина всю жизнь жила от зарплаты до зарплаты, сводила концы с концами, и заказные обеды были для нее непозволительная роскошь, почти разврат.

Четвертая комната была маленькая, десятиметровая. Жильцы там все время менялись. Однажды въехал некий Володя – странноватый мужик. Он ходил неестественно прямо. У него было что-то не так с позвоночником. Рыжая прознала, что Володя потерпел авиакатастрофу.

Я не понимала: что такое авиакатастрофа? Упал вместе с самолетом? Летел вниз из-под облаков? Как можно после этого выжить? А может, катапультировался? Тоже мало радости.

Володя привел с собой милую тихую подругу. Она выходила утром на кухню в байковом халате и ни с кем не вступала в разговор.

В один прекрасный день я увидела посреди кухни незнакомую решительную тетку. На ней было серое пальто с большим круглым каракулевым воротником, тоже серым. И круглая шапка, которая называется «кубанка».

В руках она держала папку. А в папке, как оказалось, лежало заявление на аморальный облик Володи. Оказывается, Володя жил с ней в гражданском браке пять лет, а потом бросил без предупреждения и завел себе другую, которую мы все изволили лицезреть.

Тетка требовала справедливости, а именно: новую выгнать, а ее вернуть к Володе.

Она протянула папку Полине Семеновне. Та взяла и скрылась в своей комнате, положила папку в бельевой шкаф.

Я спросила:

– Что вы будете с этим делать?

– Посмотрю, как они будут жить. Если хорошо, пусть живут. А если он начнет себе позволять, я дам ход этой бумаге.

Справедливо. Но что он может позволять себе после авиакатастрофы?

Время шло. В семье происходили события. Я поступила в медицинский институт. Сестра Стасика Майка влюбилась в одноклассника и вышла за него замуж. Была свадьба. Все как у людей.

Майка ушла жить к мужу, но скоро вернулась. Она привыкла к тихому течению бытия, а в доме мужа трам-тарарам. Однако вернулась беременная, все как положено.

Состоялся семейный совет. Полина Семеновна постановила: делать аборт. Тесно. Некуда кроватку поставить. И не время. Рано.

Я робко вмешалась. Почему рано? Майка вышла замуж законным браком. Муж при ней. Первый аборт делать опасно: могут быть осложнения вплоть до бесплодия.

Тесно, да. Но не убивать же человека, родного внука. Женщины во время войны рожали в окопах. И ничего.

Тяжело материально? Но как говорят: Бог даст день, Бог даст пищу.

Полина Семеновна выслушала мои доводы, но осталась при своем мнении. Она не меняла своих планов. Грузовик № 2.

Аборт был сделан. Через два месяца Майка опять залетела. Второй подряд аборт делать испугались. Майка оставила беременность, но ребенок родился преждевременно. Явился на свет шестимесячным. Назвали Гоша.

В роддоме его выхаживали в специальном кувезе, Гоша там дозревал как зеленый помидор под подушкой.

Во время дозревания Гоша перенес сепсис (заражение крови), его кололи какими-то стремными антибиотиками, которые убили слуховой нерв. Мальчик остался живой, но глухой.

Первый ребенок должен был родиться в сентябре доношенный и здоровый. Но Майка прошла через аборт, через воспаление и родила Гошу в том же сентябре, только недоношенного и глухого. А кто виноват? Полина виновата. Майка молодая, глупая, никакого жизненного опыта, а Полина все-таки прожила жизнь, все-таки мать. Но что поделать? Такой человек.

Гоша рос, развивался, все боялись умственной отсталости, но нет. Вполне себе умный. Поступил в сложный институт. Слышал плохо, но все-таки слышал. Сутулый. Во всем облике проглядывалась неуверенность в себе.

Раньше я думала, что «недоделанный» – это фигура речи. Нет. Недоделанный – значит, не доделанный до конца.

Майка с мужем разошлась. Он сбежал через два года после свадьбы, что естественно. Кто может жить в такой человеческой плотности, как в тюремной камере?

Насытившись вольной жизнью, беглый муж захотел вернуться к Майке, поскольку первая любовь, как известно, не ржавеет.

Он пришел к Майке, покаялся и сказал все нужные слова типа «кроме тебя мне никто не нужен».

Майка дрогнула. Видимо, она его любила.

Состоялся семейный совет, на котором каждый выразил свое мнение.

– Никогда! – объявила Полина Семеновна. – Он предатель. А предателей не прощают.

– Но ведь сейчас не война, – возразил Яков Михайлович.

– Надо иметь женскую гордость! – Полина грохнула кулаком по столу.

– Надо иметь семью, – вмешалась я. – Вы же не хотите, чтобы Майка осталась одна. Ей только двадцать пять лет.

У Майки была неброская внешность, но очень тонкая и милая, если приглядеться. Но кто будет приглядываться? Все так спешат и бегут мимо по своим делам, по своим интересам.

Майке грозило пожизненное одиночество. Я это видела. А Полина – нет. Обида застила ей глаза, она не хотела приподняться над проблемой.

– Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!

Это был заключительный вердикт. Сей лозунг принадлежал не Полине, слава богу.

Я лично считаю, что лучше жить при любых обстоятельствах. Что может быть дороже жизни? Дороже любви?

Своего мнения у Майки не было. Вернее, оно, конечно, было, но Майка ему не доверяла. Мать подавляла ее. Мнение Полины являлось для Майки истиной в последней инстанции.

В результате: мужа отвергли, отвадили. Майка осталась без мужа, Гоша без отца. Зато семья сохранила гордость. Женщина в Майке умерла стоя. Грузовик № 3.

Полина Семеновна заболела. У нее пропал аппетит. Она перестала есть. Районные врачи не могли поставить диагноз. Подозревали то одно, то другое.

Однажды я увидела, как она похудела. Я спросила:

– Что с вами?

Полина Семеновна заплакала.

Это было невероятно. Мне казалось, что Полина Семеновна не умеет плакать. Она была – «железный дровосек» и не позволяла себе слез ни при каких обстоятельствах. Если бы ее вели на расстрел, она ступала бы твердо и не дрогнула ни одной жилкой. А тут… худая спина в черной вязаной кофточке тряслась от рыданий.

Что я могла сделать? Как помочь? Бесплатная в те годы медицина, равнодушные врачи на мизерной зарплате. Что им еще одна старуха, потерявшая аппетит? Хотя какая же старуха? Полине – пятьдесят пять лет. Можно сказать: расцвет. Стройная, синеглазая, с высокими моральными устоями.

Я захотела ее обнять, но постеснялась. В семье все любили друг друга, но открыто выражать свои чувства было не принято.