Читать книгу "Девочка по имени Ривер (сборник) - Галина Артемьева"

Ничего, утешила себя Маруся. Как-то все образуется. Все образовывалось само собой. Она заснула, когда начало светать. И ничего страшного. Спать можно было долго. Каникулы!

Руки, держащие нити судьбы

Говорят, что детство – самое счастливое время в жизни человека. Так, конечно, кажется, когда от него отъезжаешь на приличную дистанцию. Все безоблачно, и ответственности никакой. Но почему же мало кто хотел бы туда вернуться, если б такое было возможно?

Варя в детстве летала. И не начинайте сразу думать, что во сне. Во сне – само собой. Там очень удачно получалось летать, причем на любой высоте и скорости. Без крыльев. Ногами как-то удавалось двигать, чтобы ускориться или притормозить. Что интересно – летишь себе во сне среди людей, а никто не удивляется, не обращает внимания никакого. Хотя сами не летают. Но летящему равнодушно позволяют лететь, куда летел. Варя помнит, она так во сне в школу добиралась: в форме и с портфелем. Так: чуть подскакивала у подъезда и – полетела. Ногами только знай перебирай. Очень естественно выходило, как будто так и надо. Наверняка когда-то люди летали. Или вот еще говорят: дети до какого-то определенного возраста видят ангелов. И сами чуть ли не ангелы. Может, эти полеты как раз и были проявлением ее ангельской сущности?

Но почему – были? Во сне она и сейчас летает. И тоже не удивляется этому ничуть, только думает: «Вот же! Все-таки летаю! Все-таки, значит, правда – могу!» Просыпается – и поверить не может, что это не по правде. Хотя – что есть правда? Может, жизнь как раз и есть сон? Все дело в том, что как назвать.

Так. Лишь бы не запутаться. Варя летала в детстве. По-настоящему. В жизни, которую принято считать не сном, а реальностью. Почти все полеты в реальности были связаны с лестницей в их подъезде. Она училась перепрыгивать через ступеньки. Через две – это ерунда, это с первого раза. Ощущение скорости, конечно, возникало. Но чувство полета – нет. Для этого двух ступенек мало. Чувство полета начиналось с четырех ступенек. Тогда лестничный пролет удавалось преодолеть в три прыжка. Держишься за перила – даже не то что держишься, а так: касаешься перил и слетаешь: хоп! хоп! хоп! И тело чувствует: летела! Оно самое! Как во сне! Легко!

Чтобы через пять ступенек – это приходилось тренироваться. Это уже был риск. Что-то можно было сломать, как сулили взрослые опытные люди. Говорили, что будет очень больно, если кости себе по собственной глупости переломаешь. Приятного мало, конечно. Но Варя так в детстве ничего себе и не сломала. Хотя – боялась. Но сквозь страх все равно старалась летать. Уж очень приятное чувство возникало, когда вниз по лестнице в два прыжка.

С портфелем в руке, ясное дело, много не напрыгаешь. Поэтому портфель Варя бросала вниз, а потом летела сама. И ничего им не делалось – ни портфелю, ни его хозяйке. Он даже ни разу не раскрылся, учебники и тетрадки так и лежали после всех рискованных кульбитов, не помявшись, не растрепавшись.

Короче, Варе везло. Несколько лет подряд она упорно летала по своей лестничной клетке. Вверх у нее тоже неплохо получалось. Но вниз – это полет, а вверх – преодоление. Четыре ступеньки – максимум. Пока ноги не выросли. Но когда ноги выросли, отпало желание летать. Впрочем, до этого еще далеко…

Схема такая: портфель – шварк! А сама: взлет-приземление, взлет-приземление; и вот лестничный пролет преодолен. И снова: поднимаешь и швыряешь вниз портфель, в два прыжка добираешься до него, и так далее. На улице оказываешься в самом боевом расположении духа и вприпрыжку бежишь в школу, наполненная энергией полета.

Но существует четко действующий закон: на каждого, у кого есть крылья или хотя бы стремление ими обзавестись, найдется тот, кто будет стараться эти крылья обломать. Вечное противостояние. Естественно, и на Варю нашелся крылодёр. Сан Васильна, или, коротко, Сан Василь, соседка снизу, квартира которой находилась прямо под квартирой Вариной семьи.

Сколько Варя себя помнила, столько помнила и Сан Васильну, круглую низкорослую старушку с узелком седых волос на макушке. Не помнить ее не получилось бы в любом случае: соседка напоминала о себе по несколько раз на дню. Всю жизнь, по несколько раз на дню! Хорошо тем, у кого крепкие нервы, они многое пропускают мимо ушей, не замечают, почти ничему не придают значения. У Вариных родителей нервы были – канаты. Они не реагировали ни на что! Старушка обращала внимание на любые звуки, раздававшиеся над ее головой. Слух у нее был отменный, как у сторожевого пса. Стоило пустить воду в ванну, как она уже звонила в дверь:

– Осторожнее с краном, если забудете закрыть, затопите нас!

– Не беспокойтесь, мы следим. Все под контролем, – неизменно отвечала мама.

Если Варя бежала по коридору, например, к телефону или на кухню, на зов родителей, реакция «нижней» оказывалась мгновенной:

– Купите себе и своей дочери мягкие тапки. Не забывайте, что внизу тоже люди живут. И эти люди заслужили покой.

Папа все удивлялся, как это у такой круглотелой сеньоры хватает сил взлететь этажом выше при первых же признаках грядущего беспокойства.

– Сан Васильна – гений быстрого реагирования. Всегда начеку, всегда в состоянии боевой готовности, – повторял он.

Конечно, и тапочки купили, и ковровую дорожку на пол в коридоре постелили, и воду в ванну набирали тонкой струйкой, и музыку слушали негромкую. И что особенно восхищало подросшую Варю в родителях – всегда были неизменно вежливы и приветливы с Сан Васильной. И Варю этому учили.

– Она – человек старше тебя. У нее наверняка жизнь была нелегкая, раз нервы в таком состоянии. Надо относиться с сочувствием и пониманием, – вот что слышала Варя от отца с матерью, когда вопросы по поводу укрощения нижней соседки становились особо невыносимыми.

Когда-то давным-давно они все вместе въехали в новый дом. Они друг друга не выбирали. Значит, судьба так распорядилась. А раз судьба, значит, надо принять и не обращать внимания. На этом настаивали старшие. И Варя, конечно же, старалась.

Ей было восемь лет, когда случилось с ней то, что она про себя называла Первым Несчастьем. Сначала, конечно, она не расставляла свои беды по порядку, это потом, уже повзрослев, определила – первое.

В подъезде повесили новые почтовые ящики. Они привлекали всеобщее внимание своим синим лакированным сиянием. Варя очень радовалась всему новому и в эти несчастные ящики просто влюбилась. Уходя из дома или возвращаясь, она останавливалась у ящиков и гладила их холодные дверцы. Не только она, но и все жильцы подъезда были довольны обновой. Один минус. Ящики повесили, а ключи к ним не раздали. Какой-то акт приемки работ должен был кто-то подписать, и уж потом… Хорошо, народ ждал. Привычный ждать народ был терпелив и непритязателен. Почтальоны разносили почту, а достать ее никто не мог. Тогда почта работала в полную силу: газеты, журналы, письма, открытки. Уже дня через три стало ясно: скоро корреспонденция не сможет влезать в переполненные ячейки. Взрослые дома как раз обсуждали эту проблему, и Варя предложила: