Читать книгу "Вермахт у ворот Москвы - Михаил Мягков"

4 октября германскому военному руководству стало ясно, что советские войска не проводят планомерный отход на запасные позиции, а обороняются, оказывая различное по силе сопротивление[196]. Более того, командование Красной армии продолжало удерживать участок фронта между флангами прорывов немецких соединений. Оно пока не знало, что вечером 4 октября потеряло последний шанс для отвода войск в центре, и что провести организованно отступление теперь уже не удастся. Бронированные клинья 3-й и 4-й танковых групп продолжали развивать наступление в направлении Вязьмы, охватывая силы Западного и Резервного фронтов.

Как и на брянском направлении, немецкие прорывы на Вязьму осуществлялись после соответствующих обработок советской обороны авиацией. Германские самолеты действовали большими группами, нанося массированные удары по частям Красной армии. Только 4 октября соединения 8-го авиакорпуса произвели 152 самолетовылета пикировщиков и 259 рейдов бомбардировщиков в треугольнике Белый – Сычевка – Вязьма.

Оперативное соединение Фибига выполнило соответственно 202 и 188 вылетов для ударов по тылам и коммуникациям Резервного и Брянского фронтов. Германские экипажи доложили об уничтожении 22 танков (в т. ч. четырех тяжелых), трех нефтехранилищ и не менее 450 автомашин[197]. Следует отметить, что командиры немецких сухопутных корпусов и дивизий хорошо понимали поставленные перед ними задачи и стремились выполнить их точно и в срок. Если немецкая часть должна была пройти в сутки определенное количество километров, то она, как правило, проходила их, даже если для этого приходилось совершать ночной марш. Сухая погода благоприятствовала продвижению войск и обеспечивала непрерывную поддержку авиации.

Действия же советских войск поначалу даже несколько удивили германских полевых командиров. Прорыв 3-й танковой группы через Белый, Холм, р. Днепр на Вязьму развивался настолько успешно, что штаб объединения генерал-полковника Гота поначалу опасался, что противник уже заранее отошел на тыловые позиции[198]. В первые дни наступления число советских военнопленных, захваченных немецкими частями было еще не так велико, но некоторые генералы могли уже «похвастаться» своими успехами. Так, 3 сентября командующий 4-й армией фельдмаршал фон Клюге докладывал в штаб группы, что корпус под командованием генерала Гейера (9-й армейский корпус), находящийся в 4 км от Ельни, захватил уже 2 500 пленных. «…[Пленные] в один голос показывали, что им дан приказ безусловно держаться…»[199]

Некоторое замешательство возникло 3 октября в штабе 8-го армейского корпуса генерала Гейтца, входящего в состав 9-й армии. Причиной тому стали данные воздушной разведки, полученные наземными частями.

Здесь необходимо сказать, что во время проведения операции «Тайфун» (как, впрочем, и в предыдущих операциях) в немецких моторизованных и пехотных соединениях было хорошо налажено взаимодействие с авиацией. При командовании каждого объединения создавался штаб связи ВВС, принимающий от наземных частей заявки на бомбежку войск противника и передающий их в эскадрильи, осуществляющие воздушную поддержку наступления. Более того, при управлении каждого корпуса и дивизии, действующих на главном направлении находились офицеры люфтваффе, которые держали связь непосредственно с боевыми группами самолетов в воздухе[200].

Командир одной из немецких эскадрилий сообщил вечером 3 октября представителю ВВС при штабе 8-го армейского корпуса, что огромная советская автоколонна с солдатами, протяженностью в 20 км, двигаясь с востока на запад, подошла на расстояние трех км к Ярцеву (вероятней всего это были части 16-й либо 19-й армий Западного фронта. – М. М.). Немецкое командование стало опасаться – не собираются ли советские войска атаковать и подрубить глубокий фланг 9-й немецкой армии[201]? Такой удар, возможно поставил бы под вопрос успех дальнейшего продвижения германских соединений к Вязьме с северо-запада. Однако уже на следующий день движение этой колонны было замечено в обратном направлении, – на восток. Командование Западного фронта упустило шанс на начальном этапе сражения попытаться предотвратить катастрофу окружения своих войск мощным ударом по южному флангу 9-й немецкой армии, который заставил бы германских генералов тратить время и силы на его нейтрализацию.

4 октября 28-я пехотная дивизия (9-й армии) овладела выходом из леса, расположенного восточнее р. Вопь, в районе Боголюбова. Перед ней накапливались отходящие советские колонны на единственной дороге, ведущей из района наступления в тыл. Вблизи деревень Бердяева и Хващевка сражение с арьергардами 30-й и 19-й армий достигло наивысшего накала. Немцам, однако, удалось обойти советские части, продвигаясь по лесистой местности и выйти им в тыл. Вскоре части 8-го армейского корпуса вышли к верхнему течению р. Днепр (в районе Павлово) и обезопасили восточный фланг 9-й армии, наносящей с северо-запада главный удар на Вязьму[202]. Существуют данные советского командования, которые показывают, что на этом участке фронта германские солдаты часто шли в атаку пьяными. Они бежали вперед в полный рост, несмотря на ожесточенный пулеметный и ружейный огонь с советской стороны. В результате только одна 110-я немецкая пехотная дивизия понесла за несколько дней боев потери до 4 тыс. чел. убитыми и ранеными[203].

На Днепре части Красной армии имели хорошо подготовленную систему обороны. Однако должного сопротивления войскам вермахта они оказать не сумели. В боевых донесениях от 41-го и 56-го моторизованных корпусов 3-й танковой группы, которые наступали севернее 8-го и 5-го армейских корпусов 9-й армии, отмечалось, что германские танки появились на позициях противника у Днепра как раз в момент его отхода. Немецкие авангардные подразделения докладывали о советских колоннах, двигающихся по дорогам на восток[204].

К исходу 4 октября острие танкового клина генерала Гота (3-я танковая группа) находилось уже в 60, а Э. Гепнера (4-я танковая группа) – в 70 км от Вязьмы. Советские войска, удерживавшие позиции между флангами участков прорыва были удалены от города на 100–110 км. На просьбу командующего Западным фронтом И. Конева разрешить тогда отход к Ржевско-Вяземскому рубежу Верховный Главнокомандующий Сталин не ответил[205].