Читать книгу "Лучший телохранитель – ложь - Стив Мартини"

— Ты сумасшедший. Ну, будь здоров.

Ханикатт какое-то время слушал мертвую тишину в трубке. Потом он отключился и посмотрел на часы. Еще несколько минут — и сотрудники лаборатории внизу отправятся по домам до следующего дня.

* * *

Из-за запаха краски работать было невыносимо трудно. Но такова была цена, которую Ханикатту пришлось заплатить за то, что он решил поработать в фотолаборатории во внеурочное время. Маляр все еще был там.

В тот вечер он докрашивал небольшие комнатки офиса и рабочие помещения в подвале. Он был на рабочем месте с пяти часов, и если продолжит работать по обычному расписанию, то будет махать кистью до полуночи, потом уберет за собой, чтобы завтра вечером явиться сюда снова.

Сейчас, в лаборатории, Ханикатт мог взглянуть на присланные Пайком фотографии на специальном большом экране высокого разрешения. Фигурки людей на снимках достигли почти половины своей настоящей величины. Всего у него было семь отдельных цифровых изображений, шесть из которых были сделаны в один день четыре месяца назад. Единственным исключением была фотография, которую клиент пытался увеличить. Изображение было так сильно искажено, что это не имело смысла. По данным на цифровом снимке он не мог определить, когда фото пытались увеличить, но его открывали и редактировали за два дня до того, как пришло письмо от Пайка. Наверное, тогда Пайк понял, что у него не получится улучшить изображение, оставил эту затею и решил доверить обработку фотографий профессионалам.

Ханикатт знал из письма Пайка, что оригинал фото, часть которого пытались увеличить, находится среди других снимков. Но он не знал, какой именно из снимков послужил таким оригиналом. Придется потрудиться над каждым из шести фото.

Возможно, Пайк считал, что в лаборатории смогут поработать с неудачным увеличенным изображением, которое останется просто очистить. Но Ханикатт предпочитал работать с оригинальным изображением, а не с испорченной увеличенной копией Пайка. В этом случае он сможет воспользоваться специальными программами лаборатории, позволяющими максимально повысить качество снимка и добиться оптимального изображения. Хуже было то, что в увеличенном изображении, полученном от Пайка, отсутствовали ссылки на первоначальный файл, которые позволили бы быстро обнаружить его. Для Ханикатта снимок, часть которого Пайк увеличил, был не более чем белым смазанным пятном с несколькими темными линиями на нем. Ничто не могло помочь ему разгадать, какой же из снимков был предметом творчества Пайка. А без этого обнаружить его и найти на нем небольшой участок, который представлял для Пайка особый интерес, можно было только потратив массу времени. Это было все равно что искать один из кусочков головоломки в шести коробках, где они хранились.

Он посмотрел на цвета, на очертания белых пятен в увеличенном изображении и попытался представить себе, насколько мал был на цифровом фото тот участок, который старались увеличить.

На одной из фотографий там, где с краю располагался широкий камень-валун, лежал кусок белой материи. Это не то.

Один из людей на фото держал в руке кусок бумаги. Он был запечатлен на четырех снимках; при этом мужчина держал бумагу в разных положениях, тень и свет тоже падали на него по-разному. Ханикатт смог исключить два снимка после того, как внимательно рассмотрел их. Затем он использовал программу улучшения изображения и исключил еще два фото. Когда же, наконец, Ханикатт нашел то, что искал, он разобрался с происходящим на тех фотографиях, догадался о причинах бурной жестикуляции. Скрытый контекст заключался в предмете, который обсуждали люди на снимке, а закрывшийся затвор фотоаппарата удержал вытянутый палец мужчины от того, чтобы тот попал в нужную точку.

Люди на фотографиях не просто беседовали. Они яростно спорили. И если Ханикатт правильно догадался, речь шла о белом квадратном листке, закрепленном на доске около дома на некотором расстоянии от них. Именно этот документ пытался прочитать Пайк.

Ханикатт стал работать так быстро, как только мог. Увеличить разрешение и удалить блики было просто. А вот для того, чтобы добиться нужной резкости, требовалось использовать компьютерные программы. Когда изображение наконец стало четким, Ханикатт ясно увидел, что там была не одна, а несколько, может быть, десяток страниц. А то и все двадцать, он не мог сказать точно. Листы были большие, принимая во внимание размер доски, на которую они крепились. По прикидкам Ханикатта, они были около трех футов высотой и почти столько же шириной. Белое пятно на фотографии-оригинале выглядело гораздо меньшим, потому что фото было сделано под углом; при этом лист бумаги лежал на столе.

После того как улучшил качество изображений и увеличил их, Ханикатт видел, что все страницы документа были скреплены между собой в верхнем углу чем-то похожим на ленту. Угол, под которым был сделан снимок, не позволял прочитать текст на странице; были видны только строчки с прямыми и кривыми значками на них, как будто по поверхности бумаги скользили какие-то тени. В верхней части страницы находился хорошо видимый подробный чертеж.

С помощью специальной программы можно было попытаться воссоздать изображение на фотоснимке под меньшим и даже под прямым углом, как будто страница парит над столом и смотрит прямо на камеру. Проблемой было то, что точность и надежность сгенерированного компьютером «истинного изображения» с учетом всех параметров снимка-оригинала были бы далеко не идеальными. Параметры программы позволяли заново воссоздать портрет Моны Лизы, но для этого им требовалась определенная информации с оригинала. Если бы данных для того, чтобы совершить чудо и заполнить недостающие детали изображения, оказалось недостаточно, Ханикатт получил бы некую картину с огромными пустыми полями, испещренными точками. Но он зашел слишком далеко, чтобы остановиться на полпути. Он снова посмотрел на часы. Было уже начало девятого.

Ему пришлось потратить примерно сорок минут на то, чтобы настроить параметры программы, зато теперь у него появилось нечто пригодное для работы. Программа превратила изображение в заполненный рядами цифр экран. Ханикатт послал команду на широкоформатный принтер, установленный в другом помещении, откинулся на стуле, снял очки и прикрыл глаза. Он начинал злиться: было уже поздно, и пора отправляться домой.

Прошла почти минута, прежде чем за стеной заурчал мотор принтера. Ханикатт поднялся со стула и отправился через холл в соседнюю комнату. Не успел он включить свет, как наконечник острого как бритва стилета изо всей силы вонзился ему прямо в центральную часть желудка, на два дюйма ниже твердой грудинной кости. Восьмидюймовое лезвие прошло через диафрагму, его острие проникло глубоко в нижнюю секцию сердца.

Ликида придержал тело не более четырех-пяти секунд, пока колени Ханикатта не подкосились и тот не рухнул в конвульсиях на специально подстеленный кусок ткани. Держась за живот, Орвилл пытался удержаться на коленях, но Ликида ударом ноги опрокинул его на бок.

— Я уже подумал, ты никогда не отправишься в этот зал за распечаткой. Думал даже, что придется за тобой побегать. — Разговаривая с жертвой, Ликида одновременно подвинул тело на край и потянул вверх два угла подстеленной материи, готовясь завязать их узлом.