Читать книгу "Алкоголик. Эхо дуэли - Андрей Воронин"

Николай выразительно посмотрел на Абзаца и выключил радио.

— Да, – заметил Абзац, – классика жанра: если в баре начинается драка, финальный аккорд будет поставлен ударом бутылки по голове.

Николай ничего не ответил.

— А что пить будем? – спросил Абзац.

— Рябиновую на коньяке.

— А может, что-нибудь получше?

— Так это самое лучшее, местного разлива.

— Может, виски? – предложил Абзац и тут же понял, что лучше бы он этого не говорил, так выразительно на него посмотрели. – Ну, рябиновую так рябиновую…

«Копейка» катила по улицам Пятигорска.

— Я вообще-то не пью. Нет у меня такой потребности. Как-то с детства в душу запало, что лучше этим не увлекаться, – говорил Николай.

— Что, отец пил?

— Ни грамма. Совсем нет. Произошел другой случай. Мне тогда было лет одиннадцать, когда нас повезли классом на экскурсию. Ну, особо везти было некуда. А от нашей станицы километрах в пятнадцати стоял старинный спиртзавод, помещика Глебова еще. И вот нас повезли на завод смотреть производство. Это было двухэтажное здание из красного кирпича. Пришли мы туда. Меня сразу этот завод оглушил. Шум, кругом железо, кругом все вертится, повсюду какие-то транспортеры и ничего живого. Я аж растерялся. Потом хожу, смотрю. Нам рассказывают что-то, как тут все делают. А потом я смотрю и своим глазам не верю – ежик шмыгнул. Пробежал. Думаю: что такое в этом металле, в этом грохоте – откуда тут ежик, почудилось, что ли? Потом, где-то через полчаса, смотрю: стоит консервная баночка, в ней что-то налито, рядом кусочек хлеба, килька, и ежик лакает из этой консервной банки. Я подумал: «Наверное, воду пьет». Потом, возвращаясь этим же путем, я в третий раз увидел ежика. Он лежал как-то неприлично, непристойно выставив брюхо вверх, развернутый. Седоватая шерстка, которая под колючками на пузе, вся видна. Я думаю: «Сдох, что ли?» Потрогал его: нет, шевелится. А тут слышу, рабочий смеется. Я ему говорю: «Ежик, наверное, сдох?» А он отвечает: «Он не сдох, он уже напился. Тут его приучили спирт пить. Этот ежик – алкоголик.

Он всегда приходит, ему наливают в эту консервную банку. И закусывает он, как алкаш, хлебом и килькой. Вот так я увидел ежика-алкоголика. Приучили его, понимаешь, на этом заводе. Вначале в шутку, а потом и пристрастился. Вот такая история. Недолог, видно, век этого ежика. Хотя кто его знает…

— И с тех пор ты думаешь, что пить нельзя?

— Кому?

— Ну, людям.

— Можно. Только вот алкоголики меня поистине удивляют.

— Что тебя в алкоголиках удивляет?

— Я когда-то тоже выпивал. Причем, когда мне было лет двадцать, мог выпить бутылку водки – и ничего. Не падал. Был пьяный и все такое, как положено. Но все помнил не буянил. Ну, болтал, конечно, как положено пьяному. А потом меня стало раздражать состояние опьянения. Вот это состояние опьянения уничтожает мое «Я». Начинаешь думать как-то иначе. К людям начинаешь относиться как-то по-другому. Вести себя иначе начинаешь. И вот это уничтожение моего «Я», то, что я становлюсь ненормальный, меня всегда угнетало. Постепенно я перестал пить. Хотя я могу выпить и водки, и шампанского, и вина, и коньяка, но меня угнетает разрушение собственного «Я», это ненормальное состояние мозга. Я не могу нормально думать, воспринимать действительность. И вот эта искареженность мира и твоего сознания и все эти метаморфозы, которые происходят после того, как выпьешь, – это меня и угнетает и раздражает. Поэтому я предпочитаю не пить.

Но, несмотря на разговоры о пьяном ежике, в магазин они заехали и две бутылки настойки «Рябиновая на коньяке» купили. Машина выехала за город. Вдоль дороги были заметны нарзанные источники – неприглядные будки, из которых прямо на землю лилась целительная жидкость. И не только вдоль дороги были целительные источники, в этом Абзац убедился на собственном опыте.

Раньше (теперь казалось, что это уже было не в этой жизни), выпив какую-нибудь гадость вне дома, Абзац, вернувшись домой, запивал ее виски. Эта процедура называлась у него «восстановить кислотно-щелочной баланс». Да, было время. Жил он тогда в пятикомнатной огромной квартире, в которой никогда не было гостей, потому что он никому не верил и всех опасался. В спальню, выдержанную в холодноватых серебристо-белых тонах, он не мог пригласить даже Лику. И какой толк от этих мер безопасности? Когда надо было криминальному авторитету Хромому его найти, нашел и вошел вместе со своими людьми в эту якобы тщательно законспирированную квартиру. Без ключа вошел и, судя по состоянию двери, даже без взлома. Когда надо, всегда найдут. Найдут и придут. А с другой стороны, где теперь эти мордовороты, которые били его и кидали перед Хромым на колени? Жору пристрелили на речке… А остальные… Через месяц в своем автомобиле «Фольксваген» был в упор расстрелян еще один. Он, похоже, даже не понял, что произошло: вышел из дома своей подруги, завел двигатель, и тут на него обрушился шквал свинца. Убийца косил очередью из автомата и попал 14 раз. Перед смертью жертва не записывала телефонные звонки и не делилась с друзьями опасениями – в кругах братвы это не принято. И результат расследования на сегодняшний день – ноль. Как говорится, оперативная работа ведется, но толку мало. Еще одного киллер подкараулил возле автомобиля и трижды выстрелил в голову из пистолета Токарева. Потому что нельзя безнаказанно избивать человека в его собственной квартире.

От судьбы не уйдешь. Поэтому надо быть проще и радоваться жизни. Какая разница – где жить, что пить? В машине он открыл одну бутылку и, «восстановив баланс» рябиновой на коньяке, по-новому стал вглядываться в мелькающие за окном пейзажи – все стало радостным, почти веселым и вызывало любопытство.

— Где мы едем? Что за запах? – Абзац всегда был сверхчувствительным к запахам всякого рода. Это ему иногда помогало в жизни, а иногда очень мешало.

— Здесь когда-то были скотомогильники. Жуткое место, – ответил Николай.

— А это что? – поинтересовался Абзац, указывая на заброшенный остов строения.

— Полуразрушенная свиноферма. А может, МТФ, как у нас говорят, – молочно-товарная ферма.

За машиной увязалась стая отчаянно лаявших собак – сказал бы, что кавказские овчарки, да уж больно худые.

— Дикие собаки?

— Ага, – ухмыльнулся Николай, – дикие собаки динго… Все мы становимся дикими, когда сбиваемся в стаю. Только они полудикие.

Живут в степи при полевом стане. Там человек шесть-семь живут и работают – трактористы, комбайнеры. Летом люди занимаются пшеницей, кукурузой, подсолнечником, а зимой уезжают. Остается один сторож и собаки. И больше никого. Собаки дичают, конечно, но своих знают. Их если и кормят, то очень мало, поэтому они промышляют в основном охотой – то зайца придушат, то тушканчика.

— Да, – вздохнул Абзац, – полудикое состояние мне тоже знакомо.

— А ты женат? – неожиданно спросил Николай.

— Нет, бог миловал…