Читать книгу "Золотой иероглиф - Дмитрий Дубинин"

…Парень медленно встал, повернулся и сдернул с головы колготки. Передо мной оказался неизвестный мне молодой мужчина, немного курчавый, с небольшими черными усами под разбитым носом. Он сунул руку под куртку, и через секунду в его ладони щелкнул нож-выкидуха с весьма длинным и, надо полагать, острым, лезвием.

— А сейчас я тебя сделаю, с-сука, — прошипел он и пошел на меня.

А милиция действительно не торопилась. Причина крылась в пресловутом «принципе пастушка». Согласно преданию, один пастушок очень любил разыгрывать народ и звал на помощь, дескать на стадо нападают волки. Первое время народ с ружьями сбегался, а потом, когда и на самом деле хвостатые разбойники начали резать скот, никто не пришел на помощь, несмотря на то, что пастушок срывал голос… Вчерашний вызов Зои был расценен милиционерами как ложный, поэтому мой сегодняшний не вызвал серьезной озабоченности; дежурный передал по рации барражирующей где-то в районе ДК имени Горького машине, чтобы та заехала и проверила на всякий случай, что там за хамло звонит и ругает доблестных стражей порядка, те сказали «добро», но тут близ дороги затеялась драка подвыпивших полуночников, и экипаж автомобиля занялся более животрепещущим делом. Так что, если бы сосед снизу (по несчастливой случайности, не имевший домашнего телефона) поленился выйти из дома и сказать в таксофон несколько слов, по менеджеру Маскаеву скоро пришлось бы устраивать поминки. К слову, сосед снизу позвонил не из-за того, что заподозрил неладное, а лишь потому, что вообразил, будто наверху происходит семейный скандал, не дающий ему выспаться перед напряженной трудовой неделей.

… Когда приехала опергруппа (в райотделе теперь уже забеспокоились), возглавляемая на этот раз опять нашим знакомцем Виноградниковым, поднявшиеся на этаж милиционеры увидели, что прямо в прихожей какой-то мужик придавил к полу другого мужика и пытается воткнуть ему в горло нож. А лежащий на спине орет благим матом и из последних сил пытается отвести руку с оружием.

Увидев такое, один из сержантов (молодой, только что закончивший школу милиции), выхватил табельное оружие и сделал бабах прямо в башку моему потенциальному убийце. Потом, правда, он чуть не со слезами в голосе уверял, что «хотел лишь прострелить бандиту руку», но, по всей видимости, на дальнейшей своей карьере в органах этим выстрелом сержант поставил большой жирный крест. Впрочем, я на месте его начальства произвел бы этого милиционера прямиком в министры внутренних дел…

Но насчет сержанта мое мнение никого не волновало. Степан Виноградников был жутко зол, что один грабитель мертв, а другого поминай как звали, а также злился и на себя, поскольку не отнесся к моему звонку с должным вниманием. И на меня майор тоже злился — потому что я решил отобрать хлеб у профессионалов и устроил засаду в квартире сам, вместо того, чтобы проинформировать о готовящемся ограблении компетентных лиц…

Хотел я ему сказать насчет компетенции, но сдержался. Не настолько старший оперуполномоченный Виноградников плохой человек или плохой мент, просто ему не повезло сегодня ночью. Хотя, если бы почесался скорее, могло и повезти. Глядишь, и на повышение бы пошел.

Я сидел в кресле и курил майорские «Ту-134», хотя терпеть не могу болгарский табак. После такой встряски сон как рукой сняло, куда-то ушла и звенящая боль в мышцах. Виноградников не очень верил в то, что я действительно такой уж недоверчивый тип, раз даже рискнул переплыть половину ширины Обского моря, лишь бы оказаться дома. Разумеется, я сказал, что мои товарищи, оставшиеся на острове, вне подозрений как жена Цезаря, и что у меня просто навязчивая идея насчет повторного ограбления нашей квартиры. Как бы то ни было старший оперуполномоченный (почему, интересно, их не называют сейчас инспекторами? Чтоб труднее выговорить было простому люду, что ли?) решил отложить более обстоятельную беседу на потом. Хотя ведь мог запросто меня задержать, и сидел бы я в райотделе до посинения.

Более того, Виноградников оказался настолько любезен, что связался с Бердским УВД и договорился насчет катера, чтобы снять пятерых бедолаг с острова. Причем меня до Бердского залива должны были доставить с помпой на милицейской машине… Однако, при зрелом размышлении, я сделал вывод, что не в любезности дело, просто Виноградников боялся потерять нескольких лиц, могущих дать показания по делу; мало ли, вдруг у кого-нибудь из оставшихся на острове возникнет такая же безумная идея пуститься вплавь до берега?

…Когда мы отвалили от причала в Бердском заливе, стало совсем светло. Над Обским морем колыхался легкий туман. Остров я нашел довольно быстро, думаю, даже не окажись на нем дымящегося костра, сразу определил бы его местонахождение.

Все пятеро были на месте. К утру они довольно сильно продрогли, несмотря на костер, особенно Саша: супруги Сорокины грелись друг другом, о прочих же промолчу… Поднявшаяся на борт милицейского катера Татьяна, гневно сверкая глазами, со всего маха влепила мне затрещину. Серьезную затрещину, я бы так сказал… Ладно, не разборки же семейные сейчас устраивать.

Парни старались не встречаться со мной взглядами: то ли потому что стыдились, то ли еще по какой причине. Лишь Лена, проходя мимо, негромко сказала:

— Ты поступил прямо как самурай.

Только она еще не знала всего.

Глава X

Шесть столбцов иероглифов на листке бумаги теперь будоражили мое воображение как нельзя сильнее. Несмотря на то, что копии оказались относительно удачными, капризный «Кэнон» и на этот раз сыпал тонер как бог ему на душу положит, и я, положив на стол одну из копий, шариковой ручкой обводил иероглифы, стараясь сделать знаки более удобочитаемыми.

Татьяна чем-то гремела в кухне, готовя завтрак: на работу мы оба опоздали, да я, если честно, вообще не собирался идти сегодня в офис (по крайней мере, до обеда), но у Таньки шеф признавал уважительными только подтвержденные документально причины… Я вспомнил, что к этому же крокодилу, возможно, придется идти мне с трудовиком, и почувствовал себя мерзко. Да, но как бы там ни было, увольняться надо.

Моя жена продолжала психовать. По ее словам, она за эту ночь успела несколько раз похоронить меня. «Что с того, что каким-то идиотам понадобились твои дурацкие бумажки! Зато самого чуть не убили! А если бы ты утонул, Маскаев?!.. Что я без тебя, придурка, делать буду?»

Мне совершенно не хотелось с ней разговаривать; я ждал, когда она проглотит яичницу и умчится на работу, а я смогу прилечь хотя бы на три-четыре часа — спать хотелось дико. Танька все бормотала и бормотала насчет моего показного геройства, и мне едва ли не впервые в жизни захотелось влепить ей такую же затрещину, какую впервые в жизни я получил от нее сегодня на катере. Но лень было даже тянуться. Господи, скорее бы она ушла!..

Но отдохнуть мне в этот день, видимо, было не суждено. Когда Таня одевалась, у нее под рукой загремел телефон. Сняв трубку, она произнесла несколько слов, а потом протянула ее мне:

— Тебя. По-моему, очередная любовница.

Лень было отвечать насчет любовниц, и я взял трубку. К моему величайшему удивлению, это оказалась моя первая жена, звонившая по межгороду! С ее-то патологической скупостью!