Читать книгу "Россия в огне Гражданской войны: подлинная история самой страшной братоубийственной войны - Армен Гаспарян"

Один из самых легендарных молодых генералов Белого движения

Как вспоминала позднее сестра милосердия Добровольческой армии Зинаида Мокиевская-Зубок, популярный в войсках молодой офицер остался кривобоким, но живым. К удивлению всех, едва оправившись от раны, он вернулся в родной полк, хотя врачи настоятельно советовали ему подать в отставку. Однако Манштейн категорически отказался. И дело даже не в том, что вместе с ним служили четверо его братьев и отец. Скорее всего, для штабс-капитана была невыносима сама мысль о том, что он устранится от спасения Родины. Его близкий друг, последний командир Дроздовской дивизии Антон Туркул писал уже в эмиграции: «У него было какое-то томление земным, но он верил и знал, что на честной крови белых взойдет вновь христианская Россия. В огне у Владимира было совершенное самообладание, совершенное презрение к смерти. Большевики прозвали его Безруким Чертом».

Выжив после столь страшного ранения и оставшись на всю жизнь инвалидом, Владимир Манштейн ожесточился. Нет, белые и до этого особо не церемонились с попавшими в плен комиссарами. Но в этом случае была скорее ответная реакция на новый революционный порядок. Ведь уже к середине 1918 года даже романтично настроенные бывшие гимназисты из Алексеевской дивизии поняли, что в стране началась война на истребление. Для фронтовых офицеров, израненных в штыковых атаках и награжденных Георгиевским оружием на фронтах Первой мировой, все стало ясно еще во времена зарождения Добровольческой армии. Тем не менее, Манштейн своей непримиримостью удивлял даже многих своих сослуживцев. В Дроздовской дивизии его за глаза называли «истребителем комиссаров» и говорили, что он не уступает своему другу Туркулу ни в смелости, ни в жестокости. Наибольшее впечатление на всех произвел такой случай.

Однажды, зайдя с отрядом из нескольких человек в тыл красных, Манштейн своей единственной рукой отвинтил рельсы, устроив таким образом крушение нескольких отступающих эшелонов.

Среди взятого в плен комсостава оказался и бывший полковник императорской армии. Манштейн, выкрикивая страшные ругательства, медленно стал ввинчивать ствол нагана в плотно сжатые зубы пленного. «Военспецом называешься? Дослужился? А ну, глотай!» Случай действительно страшный. Но в то время по-другому и быть не могло. Красная дивизия червонного казачества, против которой и воевали дроздовцы, поступала с пленными белыми офицерами еще более жестоко – чего стоит только сжигание живьем за «малиновые» погоны. Но запомнился Манштейн не только расстрелами пленных большевиков. Его храбрость и мужество признавались даже врагами, а это дорогого стоит. Для чинов Добровольческой армии он был эталоном несгибаемого воина. Командир Дроздовской дивизии генерал Туркул так описывал Манштейна: «Золотой погон свисал у Владимира с пустого плеча на одной пуговице. В его лице, всегда гладко выбритом, в приподнятых бровях, в его глазах, горячих и печальных, было трагическое сходство с Гаршиным. Что-то птичье было в нем, во всех его изящных и бесшумных движениях. Его походка была как беззвучный полет».

Стоит ли удивляться, что с такими несгибаемыми бойцами наступление деникинских войск развивалось завидными темпами. Только за один месяц белые, не обращая никакого внимания на отчаянное сопротивление большевиков, продвинулись на 300 километров. Были взяты Харьков, Белгород, Екатеринослав (так в то время назывался Днепропетровск). Части барона Врангеля стремительно продвигались к Царицыну (сегодняшнему Волгограду). Большевики во главе со Сталиным поклялись превратить его в «красный Верден», но не отступить. Если кто-то не знает, в Вердене в годы Первой мировой войны произошла самая кровопролитная на тот момент битва в мировой истории. Французы и немцы суммарно потеряли около миллиона человек, из них убитыми – 430 тысяч.

Но одно дело – громогласные заявления, пусть даже за авторством лично товарища Сталина, и совсем другое – их успешное воплощение в жизнь. С последним вышло плохо. Армия Врангеля прорвала оборону красных и захватила имевший огромное стратегическое и экономическое значение город. Почему – объяснять не стану. Вспомните только немецкое наступление в том же районе в 1942 году, маниакальное желание Гитлера любой ценой захватить Сталинград.

Успешное наступление открыло перед генералом Деникиным прекрасные перспективы. Представьте себя главнокомандующим Вооруженными силами Юга России. Соберите совещание. Послушайте Романовского и Лукомского. Свяжитесь по телефону с Кутеповым и Врангелем. Оцените оперативную обстановку и потенциальные риски. Не торопитесь, взвесьте все обстоятельно. Вы понимаете, что нужно наступать без остановок. Промедление будет играть на руку противнику. Большевики наверняка успеют подтянуть резервы, а у вас с этим дела обстоят не блестяще. Людей катастрофически не хватает. То есть в тылах, конечно, ошивается множество офицеров, но на фронт они не рвутся. Не под конвоем же их туда доставлять. А значит, всеми имеющимися силами надо совершить бросок на Москву. Падение столицы большевиков автоматически означает победу в войне, тем паче что на другом направлении успешно наступает адмирал Колчак.

Деникин ровно так и поступил. Белым последовательно удается захватить Херсон, Николаев, Одессу, Киев и Курск. Триумф полный. Праздничный перезвон московских колоколов ласкал слух деникинским войскам. Дополнял его успех конницы генерала Шкуро – его казаки закрепились в Воронеже. И поскольку этот персонаж уже второй раз появляется на страницах этой книги, то самое время приглядеться к нему внимательно. Особенно в свете многочисленных спекуляций вокруг него.

Его имя обросло легендами еще в первые месяцы Гражданской войны. Рассказывали, как однажды он попросился ночевать в одну хату. Страшно уставший, чувствуя боль в сердце, лег, отвернулся к стене. Скинул бурку, посыпались на пол патроны. С того дня и пошла гулять молва, будто атамана Шкуро пуля не берет, застревает в одежде. Боевой офицер, награжденный Георгиевским оружием, он прославился еще в годы Первой мировой войны. За его голову немцы предлагали 60 тысяч марок. Надо же, удивлялся тогда казак, ценят меня больше, чем я сам себя.

Убежденный монархист, он, естественно, не принял революцию. По-другому и быть не могло. Ведь Шкуро служил в кавалерийском корпусе графа Келлера, известного своей личной преданностью государю императору. После захвата большевиками власти молодой есаул в отчаянии бросил: «Буду драться хоть с самим с чертом! Только бы не видеть этих проклятых митингов и этих митингующих лиц». Он сформировал казачий партизанский отряд, который стали называть «Волчьей сотней». Черный флаг с серебряной головой волка и лозунгом «Вперед, за единую и неделимую Россию!» стал одним из символов контрреволюции на юге страны.

Талантливая и авантюрная натура Шкуро особенно проявилась 7 июля 1918 года. Тогда под Ставрополем он лично составил ультиматум, адресованный большевикам. В этом весьма курьезном документе он требовал сдать город в 42-часовой срок. В противном случае грозился разгромить его тяжелой артиллерией. Большевики не рискнули связываться с известным своей стойкостью отрядом и предпочли оставить город. Шкуро, гордо восседая на своем коне, триумфально въехал в Ставрополь, и толпы городских обывателей приветствовали его громкими криками и хлебом-солью. В своих воспоминаниях Шкуро с усмешкой отмечал: «У меня не было не то что тяжелой, но даже легкой артиллерии».