Читать книгу "Сокол против кречета - Валерий Елманов"

Бурунчи в ответ только вздохнул, безмолвно соглашаясь с ханом.

* * *

И побита воев русских безбожные Монголы, и лежаша они на земле пустой, на траве ковыле, снегом и льдом померзоша, и от зверей телеса их снедаемы, и от множества птиц растерзаемы. Все бо лежаша купно, умроша, единую чашу испиша смертную.

Из Владимирско-Пименовской летописи 1256 года

Издание Российской академии наук. СПб., 1760

* * *

Когда именно предал Святозар? Скорее всего, это произошло после того, как он узнал о том, что вовсе лишен наследства. Ранее такого на Руси практически не случалось – все делилось по старшинству, но и младшим сыновьям доставались уделы, хотя и меньшие по размеру.

Очевидно, Святозар, исходя из своего происхождения, с детства считал себя обиженным и, затаив недоброе, принялся искать союзников. Они тут же нашлись в лице монгольских ханов, с которыми князь сговаривался чуть ли не в открытую.

По всей видимости, Бату еще колебался – к чьей стороне примкнуть, о чем свидетельствует и мирный договор с царем Константином, заключенный им за год до начала боевых действий.

Однако ожидать от государя Руси каких-либо материальных уступок было глупо, и хан переметнулся к его сыну, который, надо думать, на посулы не скупился.

Неизвестно, предложил ли Святозар перейти на его сторону воеводам двадцатитысячного войска, присланного отцом. Скорее всего, да, но те, храня верность престолу, отказались это сделать, после чего и произошло так называемое Оренбургское побоище.

Албул О. А. Наиболее полная история российской государственности.

Т. 3, с. 255. СПб., 1830

Глава 7«В гостях»

Из-за дальних гор, из-за древних гор

Да серебряной плетью река рассекала степи скулу…

Белый дрок в костер. Вперив взгляд в костер,

Над обрывом стою…..Боги, боги, как берег крут.

Сергей Лукьяненко

Святозар очнулся лишь к ночи. Он лежал связанным на холодном каменном полу и поначалу даже не мог сообразить, куда его запихнули. Лишь мрачная темнота окружала его со всех сторон, и леденящий холод насквозь пробирал беспомощное тело. В затылке ритмично пульсировала боль, которая сразу усилилась, едва он попытался поднять голову.

Несмотря на это, князь несколько раз перекатился по полу, пока не уткнулся в промерзлый шершавый камень стены, от которого веяло холодом.

В это время скрипнула невидимая дверь, и в помещение вошли пятеро монголов. Двое держали в руках факелы, и князь поморщился от света, ослепившего его в первые мгновения. Проморгавшись, он увидел Бурунчи, стоящего прямо подле его ног. Темник был пьян и весело улыбался.

– Ты снова в плену, урус, – заявил он без обиняков. – Только на этот раз не у меня, а у великого, могучего и непобедимого хана Бату, который так добр, что решил пригласить тебя на пир по случаю великой победы над Русью.

Святозар презрительно усмехнулся:

– Рано радуешься, вражина. Тот, кто может выпить чашу воды, пусть не хвалится, что ему под силу проглотить и реку. А с предателями я не пирую. Так и передай своему хану иуде.

Бурунчи не знал, кто или что такое иуда. Однако из уст пленника это слово прозвучало столь красноречивым плевком, что о его значении он тут же догадался. Злобно оскалившись, темник замахнулся ногой, но затем сдержал себя.

Повернувшись к своим спутникам, он коротко приказал:

– Взять его. – И, обращаясь к пленнику, ласково продолжил: – Если хан зовет на пир, то гостю надлежит повиноваться.

Об этом же сказал Святозару и сам Бату, когда связанного князя усадили подле него:

– Поверь, этим приглашением я ничем не умалил твоего достоинства, ибо здесь присутствуют только мои братья и племянники-чингизиды, а также темники и мой верный мудрый Субудай, с которым когда-то почел за честь скрестить сабли даже твой отец. Думаю, и Субудаю тоже приятно видеть перед собой сына человека, чьи люди некогда убили его единственного сына Урянхатая[43]. А вот ты забыл закон гостеприимства, гласящий, что приглашение хозяина священно.

– О каком гостеприимстве можно говорить, когда ты сидишь в моем доме?

– А вот тут ты ошибаешься, – усмехнулся Бату, ничуть не смутившись от дерзости пленника. – Это просто жизнь, где все течет и все меняется. Вода, текущая в реке, принадлежит этой реке, но если ты черпаешь из нее чашу, то, держа ее перед собой, можешь сказать: «Это моя вода». И шкурка лисы тоже принадлежит лисе. Но когда ты убиваешь зверька и шьешь себе из него шапку, то это уже не его шкурка, а твоя. Так и тут. Когда-то, год назад или месяц, даже еще вчера эта крепость была твоей. Но я убил твоих воинов и захватил ее. Выходит, теперь она моя. Что скажешь?

Святозар до крови прикусил нижнюю губу, чтобы сдержаться, и спокойно ответил:

– Ты прав. Ныне она твоя. Но все в жизни меняется. Когда сюда придут воины моего отца, Оренбург снова станет русским.

Бату улыбнулся:

– Глупец. Ты же видел несокрушимую мощь моих туменов. Твои люди стояли так долго, потому что я не пустил в ход главную силу, которая прошла бы сквозь них, как нож сквозь масло.

– Ты победил обманом, но больше он тебе не удастся, – возразил Святозар. – Что проку во взятом Оренбурге? Тебе не покорятся даже остальные крепости на Яике, а что уж говорить о самой Руси.

– Мне крепости, может, и не покорятся, но перед сыном самого каана Руси они все равно откроют свои ворота, – заметил Бату.

– Неужто ты думаешь, что я стану помогать тебе хоть словом?! – усмехнулся Святозар. – Скорее солнце взойдет завтра с другой стороны, чем я это сделаю.

– Мне жаль, – деланно опечалился Бату. – А ведь я просто хотел помочь тебе сесть на отцовское место. Извини, но, зная, как ты его боишься, мне пришлось подтолкнуть тебя к этому. Зато теперь, после твоего предательства, о котором он все равно скоро узнает, я развязал тебе руки. Это ведь первый раз предавать страшно и стыдно, а потом… – он махнул рукой.

– По-моему, ты связал мне руки, а не развязал их, – произнес Святозар.

– Как?! Они у тебя до сих пор спутаны?! – деланно изумился Бату и кивнул стражникам, молчаливо стоящим за спиной князя.

Повинуясь негласному приказу, один из них вытащил нож и мгновенно освободил князя от веревок.

Святозар с наслаждением размял запястья и по-интересовался:

– А ноги?

– Разве узлы мешают тебе сидеть? – усмехнулся Бату. – Да и мясо ты будешь брать не ногами, а руками. – И сознался: – Я должен убедиться, что ты не сделаешь ничего такого, что омрачило бы мой сегодняшний праздник. А чтобы ты не мерз, мои люди хорошо тебя закутают.