Читать книгу "После тебя - Джоджо Мойес"

– А у мамы, похоже, все отлично, – заметила я.

Я отхлебнула чая и, услышав, что мама моет посуду, почувствовала легкий укол совести.

Папа грустно отвернулся:

– Она уже три недели не брила ноги. Три недели, Лу! Положа руку на сердце, у меня мурашки по спине ползут, когда я в постели случайно до них дотрагиваюсь. Я уже две ночи подряд сплю на диване. Лу, я одного не могу понять. Почему люди не способны довольствоваться тем, что у них есть? Ведь твоя мама была довольна, а значит, и я тоже. Каждый из нас отлично знает, в чем состоит его роль. Я тот, кому положено иметь волосатые ноги. Она та, кому впору резиновые перчатки. Все проще пареной репы.

В глубине садика Лили учила Тома имитировать птичьи голоса с помощью толстой травинки. Том держал травинку большими пальцами, но недостающие четыре передних зуба явно препятствовали процессу образования звука, поэтому Том лишь фыркал и брызгал слюной.

Мы с папой сидели в уютном молчании и слушали, как дети визгливыми криками подражают голосам птиц, дедушка что-то уныло насвистывает себе под нос, а соседская собака жалобно скулит под закрытой дверью. И я вдруг поняла, какое это счастье – снова оказаться дома.

– А как там поживает мистер Трейнор?

– О-о-о… Великолепно. Представляешь, он снова собирается стать отцом!

Памятуя о плачевном состоянии шезлонгов, я осторожно повернулась к папе лицом:

– Да неужели?!

– Но это не миссис Трейнор… Она переехала сразу после… ну, ты понимаешь. Он теперь с рыжеволосой женщиной. Ох, запамятовал, как ее зовут.

– Делла, – подсказала я.

– Ага. Она самая. Похоже, они знакомы уже очень давно, но, мне кажется, ее беременность для обоих стала неожиданностью. – Папа открыл очередную банку пива. – Теперь он даже выглядит бодрее. По-моему, для него это как подарок – получить нового сына или дочь. Будет на что отвлечься.

В глубине души мне хотелось его осудить. Но я отлично понимала, что после всего того, что произошло, мистеру Трейнору необходимо хоть какое-то светлое пятно в жизни. Чтобы любой ценой вырваться из трясины горя.

Они все еще вместе только из-за меня, не раз говорил мне Уилл.

– А как, по-твоему, он отнесется к Лили?

– Понятия не имею, солнышко, – ответил папа и, немного подумав, добавил: – Полагаю, он будет счастлив. Ведь так он словно получит частицу своего сына.

– А как насчет миссис Трейнор?

– Не знаю, солнышко. Я вообще понятия не имею, где она сейчас живет.

– Лили… очень трудный ребенок.

Папа разразился веселым смехом:

– Чья бы корова мычала! Вы с Триной нас с матерью просто с ума сводили своими поздними гулянками, парнями и любовными трагедиями. Так что тебе будет даже полезно прочувствовать все на собственной шкуре. – Папа отхлебнул пива и снова засмеялся. – Это хорошие новости, дорогая. Я рад, что тебе не придется куковать одной в пустой квартире.

Травинка Томми издала нечто похожее на птичий крик. Лицо мальчика просветлело, и он ткнул травинкой в небо. Мы с папой одобрительно подняли большие пальцы.

– Па! – (Он молча повернулся ко мне.) – Ты ведь знаешь, что у меня все прекрасно, да?

– Знаю, дорогая. – Он дружески толкнул меня плечом. – Но ты, конечно, понимаешь, что это моя работа – волноваться за тебя. И я буду волноваться за тебя до тех пор, пока не смогу самостоятельно подняться со стула. – Он опасливо покосился на шезлонг. – Что может случиться гораздо раньше, чем мне хотелось бы.

Мы уехали незадолго до пяти. Я посмотрела в зеркало заднего вида. Трина – единственная из всей нашей семьи, кто не помахал нам вслед. Она стояла со сложенными на груди руками и, напряженно вытянув шею, провожала нас глазами.

Мы вернулись домой, и Лили сразу исчезла на крыше. Я там не была со времени того несчастного случая, убедив себя, что весной даже не стоит и пытаться, что пожарная лестница скользкая после дождя, что вид мертвых растений в горшках пробудит во мне чувство вины, но, положа руку на сердце, причина была в банальном страхе. При одной мысли о том, что надо подняться на крышу, у меня начинало колотиться сердце; я сразу вспоминала, как уходила из-под ног земля, словно кто-то выдернул из-под меня коврик.

Увидев, что Лили лезет на пожарную лестницу из окна в коридоре, я крикнула ей вслед, что жду ее обратно через двадцать минут. Но прошло уже двадцать пять минут, и я начала беспокоиться. Я выглянула в окно, чтобы позвать Лили, но в ответ услышала лишь монотонный гул транспорта. Через тридцать пять минут я, чертыхаясь, полезла на пожарную лестницу.

Было довольно жарко, и битумное покрытие крыши буквально плавилось. Снизу доносились звуки и запахи ленивого воскресного вечера: тарахтение редких машин, музыка из распахнутых окон, смех околачивающихся на углу юнцов, ароматы жарящегося на углях мяса. Лили сидела на перевернутом цветочном горшке и смотрела на город. А я стояла, прислонившись спиной к баку для воды, не в силах побороть приступы паники, когда Лили опасно перегибалась через край.

Нет, мне явно не стоило сюда подниматься. Крыша качалась под ногами, словно палуба корабля. Тогда я пробралась к заржавевшей железной скамье и тяжело опустилась на нее. Мое тело сохранило память о том, каково это – стоять на карнизе, а еще о том, как бесконечно мала разница между основательностью материального мира и зыбкостью нашего существования, как легко положить конец всему, что измеряется самыми мелкими единицами физических величин, таких как граммы, миллиметры и градусы, и от осознания этого факта волоски у меня на руках встали дыбом, а по загривку потекла тонкая струйка пота.

– Лили, не могла бы ты спуститься вниз?

– Все твои растения засохли. – Она повернулась ко мне и принялась обрывать пожухлые листья с засохшего стебля.

– Естественно. Я не была здесь уже несколько месяцев.

– Ты очень нехорошо сделала, что загубила растения. Это жестоко.

Я бросила на нее испытующий взгляд, решив, что она, наверное, шутит, но, похоже, Лили говорила вполне серьезно. Она отломала веточку и принялась изучать высохшую сердцевину. Затем снова посмотрела на город внизу:

– А как ты познакомилась с моим папой?

Я ухватилась за угол бака для воды, пытаясь унять дрожь.

– Подала заявление, предложив свои услуги в качестве сиделки. И меня взяли.

– Несмотря на то, что у тебя не было никакой медицинской подготовки?

– Да.

Лили отшвырнула сухую ветку и задумалась. Затем встала, прошла в дальний конец террасы и застыла там, скрестив на груди руки и расставив ноги, точь-в-точь как амазонка, только очень тщедушная.

– Он был красивым, да?

Земля снова стала уходить у меня из-под ног. Нет, пора срочно спускаться вниз.