Читать книгу "Граница безмолвия - Богдан Сушинский"

— Считаете, что Верховное командование утвердит этот план?

— Если вы постараетесь сделать его убедительным, Хоффнер. Мы должны доказать, что, обладая сравнительно небольшим соединением вермахта, поддерживаемым авиацией и флотом, сможем взять под контроль не только основную часть Северного морского пути, но и установить контроль над огромными северными территориями России, отвоевывать которые русским придется очень тяжело, снимая при этом боеспособные части с западных фронтов. — Голос вице-адмирала становился все тверже и увереннее. В нем появились некие бонапартистские нотки. — Пока основные силы вермахта и люфтваффе будут выяснять отношения с русскими под Москвой и Ленинградом, мы сотворим в тылу русских некую полярную империю, мощный Норд-рейх. Привлекая при этом к сотрудничеству местные народности и создавая из них некие военно-полицейские силы.

— К созданию плана приступаю немедленно, господин командующий.

— Снимки и донесения разведки немедленно доставить мне. Самолетом.

— Кстати, об этом же, о создании некоего сибирского ханства в районе Северного Урала и в бассейне рек Оби и Енисея, мы вели беседу с бароном фон Готтенбергом. Правда, это был лишь короткий обмен мнениями, но у Готтенберга есть свои соображения на сей счет.

— Вот и привлекайте его к составлению нашего плана, Хоффнер. В конце концов, именно он назначен начальником особого отряда по созданию северных континентальных авиабаз, и это в его подчинении находятся теперь коменданты баз «Северный призрак» и «Норд-рейх».

18

Выйдя на балкон, они какое-то время все трое прислушивались к холодному безмолвию Арктики. В бинокли старший лейтенант и старшина видели, что на заставе уже успокоились и, кроме часового на вышке да нескольких солдат, устроившихся вдоль берега с удочками, — единственное достойное мужчин развлечение в здешних краях — никого не было. Возможно, сейчас они тоже собирались группами в казарме, красном уголке и просто во дворе форта, чтобы обсудить появление германского самолета.

— Ладно, — подытожил это бдение начзаставы. — Тревогу играть поздно, ситуацию прояснить тоже пока что не представляется возможным, так что садимся за стол, погранохрана, самое время подкрепиться. Что там у нас на обед, ефрейтор Тунгуса?

— Уха давно готовый. Консерва сейчас откроем. Спирта есть, — отрапортовал тот.

— Главное, что «спирта есть», — признал Загревский.

Там, на базе, с которой шло обеспечение продовольствием заполярных застав, наверняка сидели истинные сибиряки, которые понимали, что такое пятидесятиградусные морозы и полярные ночи, и как много значит в таких условиях спирт для солдата. Поэтому Ордаш был приятно удивлен, когда, прибыв на заставу и войдя в должность старшины, выяснил для себя, какое количество «огненной воды» поставляют сюда ежегодно. При том, что какие-то запасы её остаются с прошлых лет, поскольку командиры жестко следят, чтобы спиртом никто не злоупотреблял.

Они выпили за службу и за непобедимую Красную… Молча закусили и налили по второй. Отступив от твердого правила, Загревский не отослал ефрейтора на второй этаж, а позволил оставаться за столом вместе с «камандырами». Тем более что в обязанности Оленева входило «довольственное обеспечение» стола. И именно ефрейтор первым обратил внимание на то, что срывается ветер и в заливе поднимается большая волна.

— Пусть поднимается, — отмахнулся начальник заставы. Все пограничники знали, что он на удивление быстро пьянеет, и чем больше выпивал, тем все более беспечным и бесшабашным становился. — Все равно на ночь остаемся здесь. Ты, Тунгуса, отвечаешь за печку-буржуйку. Задача ясна?

— Так точна, товарища старший лейтенанта.

— Когда ты научишься хотя бы эти три слова — «товарищ старший лейтенант» — по-человечески произносить? — поморщился Загревский. И был ошарашен, когда Оленев неожиданно, со свойственной ему невозмутимостью, ответил:

— Зато я по-тунгусски все правильно произношу. Когда слова тунгусские, я их очень бережно произношу, да… — Причем молвил он это на чистейшем русском, без какого-либо коверкания слов.

— Слушай, старшина, а ведь, кажется, среди нас объявился тун-гусский буржуазный националист? — сразу же обратил на это вни-мание Загревский.

— Почему сразу «буржуазный националист»? Просто… патриот своего края, своего народа.

— Почему «националиста» называешь, товарища старший лейтенант? — поспешно поддержал его Оркан Оленев. — Просто патриот. Мудро старшина говорит.

— Как считаю, так и говорю, ефрейтор, в гроба мать! — набычился начальник заставы. — И не тебе меня поучать, Тунгуса хренов!

— А как по мне, главное, что стрелок он хороший и службу знает, — попытался Ордаш как-то замять этот «разговор некстати», понимая, что конфликт назревает нешуточный. — Уверен, что сегодня мы с ним тоже что-нибудь да подстрелим. Правильно говорю, ефрейтор?

— Песца подстрелим. Вкусный мясо, однако, — оживился Оле-нев, тоже понимая, что стычка зашла слишком далеко.

Он уже не раз уходил с двумя-тремя сибиряками в тундру или на лежбище, чтобы приносить для заставы свежее мясо да шкуры, из которых для часовых шили унты. На армейские валенки, которые очень быстро пропитывались влагой и очень трудно поддавались сушке, здесь мало кто рассчитывал. На этом он и решил построить свое примирение.

— И все же не дает мне покоя этот летающий немец, — произнес Загревский вместо очередного тоста, подняв кружку с порцией разведенного спирта. О «тунгусском буржуазном националисте» за столом было забыто. По крайней мере, на время. — Какого дьявола он забрался сюда и что вынюхивал?

— Ответ может быть только один, — старшина съехал на краешек кресла и вытянул ноги так, словно прямо здесь возжелал предаться сну. — Разведывал, созданы ли на острове какие-нибудь укрепления, стоит ли напротив острова застава и не поленились ли мы хоть как-то укрепить подступы к ней. Кстати, увидев нас на острове, пилот решит, что русские содержат здесь небольшой гарнизон. Так начальству своему и доложит.

— Значит, от похода сюда тоже польза будет, да… — заметил Оленев. — Много мы разведай, однако.

— …И, конечно же, выслеживал, не появился ли где-то поблизости военный караван, — продолжил свои размышления старшина, не обращая внимания на замечание тунгуса.

— Караван-то ему зачем? — возразил старший лейтенант, крякая после выпитого и закусывая порцией рыбных консервов. — Мы же с Германией не в состоянии войны.

— До сих пор не были в этом состоянии, — уточнил Ордаш. — А если учесть, что связи с землей у нас давно нет…

— Да и караван обычно идет под конвоем, одному германцу сквозь зенитки не пробиться. И потом, он ведь не бомбардировщик.

— Он — нет. Но может дать наводку бомбардировщикам, которые встретят эти корабли где-нибудь в районе Печорской губы, острова Вайгач или Амдермы.

— О чем ты, старшина?! — возмутился Загревский. — Мы что, воюем с германцами, что ли?! Говорю же: договор у нас о ненападении. По рации передали, предупредили, так сказать.