Читать книгу "Китайский зодиак - Кира Буренина"

Главнокомандующего императорской армии вчера вечером доставили к нам в дом на паланкине. Как сказал наш доктор, вовремя. Генерал без сознания, очень слаб, рана начала опасно гноиться. Доктор сидит у его ложа, собственноручно меняя припарки и пользуя какими-то снадобьями. Мне вход в комнату, где лежит генерал, воспрещен. Это будет верх неприличия, если девушка останется в комнате, где лежит мужчина. Пусть и дальний родственник. Так что мне остается лишь справляться о здоровье генерала у слуг, отца и матушки. Сегодня ночью доктор будет ночевать в другой комнате, а няня говорит, что эта ночь решающая, от нее зависит, выживет Ли Юн или нет. У меня замирает сердце, когда я только подумаю, что генерал может умереть. Нет, только не сейчас и не в нашем доме! Во всем доме курятся благовония, мои шелковые рукава пахнут теперь сандалом и можжевельником. На алтаре в комнате поминовения предков лежат щедрые дары. Мы просим у Неба и у предков даровать генералу жизнь. Я обязана побывать у генерала. Проберусь в его комнату тайком, няня поможет мне. Сначала она не соглашалась, сетуя на то, что ее накажут, но я ее уговорила. Она подежурит у дверей, пока я буду с Ли Юном. После третьей стражи я пробралась в комнату генерала. Няня сделала так, что служанка, которая дежурила ночью у ложа Ли Юна, ушла. Я пробуду здесь до пятой стражи. В комнате полумрак, здесь тоже курятся благовония, в воздухе пахнет сандалом. Я сидела и смотрела на благородное лицо Ли Юна. Оно было смертельно бледным. „Генерал, – прошептала я, – неужели Небо не дозволит нам соединиться? Как несправедлива судьба, что в этой жизни мы разъединены“. Я сделала компресс из ароматного уксуса и положила его на пылающий лоб генерала. Потом окунула кусочек полотна в горький отвар, приготовленный доктором, и смочила им потрескавшиеся от жара губы раненого. Горели свечи, я беспрепятственно могла смотреть на генерала, касаться его лица и рук. У изголовья лежал меч „Пьющий кровь“. Генерал не расстается с ним даже на пороге смерти, как истинный воин. Сколько жизней отнял меч во славу императора? И почему не защитил генерала от тяжелой раны? Нет, не надо таких мыслей, генерал обязательно излечится. А вот моя сердечная рана не затянется никогда. Я всегда буду любить Ли Юна, и если у меня когда-нибудь будет сын, я назову его этим именем. Раздался условный сигнал – это няня предупреждала, что скоро я должна буду покинуть комнату. Я осторожно отогнула край покрывала. На боку, там, где рана, кровь запеклась, и полотно, прикрывающее рану, побурело от крови. Я достала свежий кусок ткани – надо сделать генералу перевязку, перед тем как я уйду. Потом мой взгляд вновь упал на „Пьющий кровь“. Я вынула меч из ножен, темный металл слабо блеснул в свете свечей. А затем я провела лезвием по ладони и приложила кровоточащую руку к ране генерала. Наша кровь смешается, и в будущих воплощениях мы сможем найти друг друга быстрее. Затем я вложила окровавленный клинок в ножны, быстро сделала генералу перевязку и, сжав ладонь, вышла из комнаты. Няня охала и ахала, пока мы шли в мои покои. Там она ловко перебинтовала мою руку и с причитаниями вышла. Я попросила оставить меня одну. Я видела генерала, была с ним, я смешала нашу кровь – от этих мыслей у меня стучало в висках. Мое сердце принадлежит ему навеки. Мой бедный цинь, я безжалостно порвала его струну, чтобы наутро объяснить, откуда у меня на ладони появилась рана. Скажу – играла, порвала струну, а струна поранила руку. Но объяснять утром ничего не пришлось. Генерал пришел в себя, ему значительно лучше. Слуги суетятся в доме – едва генерал открыл глаза, он тотчас же приказал отправляться в путь. Отец и доктор у него, уговаривают остаться еще на пару дней, чтобы Ли Юн мог окрепнуть».

– Ларра, уже поздно, мы должны идти, – раздался, как будто издалека, голос Ли Юна, и я подняла глаза. – Уже половина десятого, тебе, наверное, надо закрывать библиотеку.

– Да-да, – спохватилась я, – а как же книга?

– Если у тебя есть время, мы можем дочитать ее в кафе, где недавно отмечали праздник.

Спустя полчаса мы сидели в дальнем углу кафе, пили кофе и вполголоса обсуждали прочитанное.

– В старом обществе девушки традиционно не могли показываться мужчинам на глаза. Если они, например, вместе слушали музыку, то женщины сидели за ширмами, чтобы их никто не видел. Девушкам нельзя было улыбаться, руки должны были быть закрыты длинными рукавами. – Ли Юн показал длину рукавов. – Эта Мэй была очень смелой. Она провела почти всю ночь рядом с генералом, ей повезло, что об этом не узнали родители. Иначе ее ждало бы серьезное наказание, ее бы просто заперли в комнате. Там бы она и сидела до свадьбы. Ведь это позор. Приличия в аристократических домах соблюдались очень строго. Мастер Бо разбаловал свою дочь.

– Интересно, почему генерал так спешно покинул дом Бо? – спросила я.

– Надеюсь, что мы это узнаем из книги, но я думаю, что он знал, что Мэй была у него, и не хотел ставить ее в неловкое положение.

– Но ведь он был без сознания! – воскликнула я.

– Кто знает, – загадочно улыбнулся Юн и посмотрел на меня. – Тебе нравится генерал?

– Судя по книге, это был настоящий мужчина. Мужественный воин и романтик.

– Тогда продолжим? – И мы снова склонились над старой книгой.

«…Вечером генерал отбыл. Его осторожно разместили в паланкине и повезли в ближайшее поместье, принадлежащее семье Ли. Он очень слаб, но кризис миновал, и его рана заживет очень скоро. Так сказал наш доктор, который по настоянию отца отправился сопровождать генерала. Дома сразу стало пусто. Я в тоске брожу по дому и саду, порой наигрываю на цине мелодию той песни, которую когда-то пел генерал. Отец занят глиняным войском. Он говорит, что в долине появилось еще больше мастерских, которые трудятся над выполнением императорского заказа. Рисовальщики привезли портреты воинов. Среди них есть портрет Ли Юна. Я щедро заплатила рисовальщику за то, чтобы он сделал мне маленькую копию портрета. Я храню его в потайном месте, ночами достаю его и любуюсь. Как красив генерал, какие утонченные у него черты лица, как глубоки его глаза. Я рада, что мастера отца увековечат воинов генерала и его самого в глине. В доме снова стали поговаривать о свадьбе. К нам приехали погостить сестры, а с ними только один разговор – о домашнем хозяйстве да о свадебных подарках. Они обсуждали, какими будут подарки: я как наяву видела блеск драгоценностей, ощущала тяжесть шелковых и парчовых тканей, слышала мычание стад, которые пригонят в наше поместье… Последней из множества голов домашнего скота будет свинья, которую зарежут, а я должна буду завернуть ее голову и хвост и отослать семье жениха в знак уважения… Сестры рассказывают, что в нашем доме будут развешены ветки полыни, чтобы отогнать злых духов, гранаты, символизирующие плодовитость, семь злаков, что пишется и звучит как „наследник“… Отец недоволен, что я болтаю с ними все дни, ему нужно многое записать о ходе работ».

Я почувствовала внезапное головокружение. Неясное предчувствие беды охватило меня. В панике я схватила кофейную чашку, но она давно уже была пуста. В кафе было многолюдно, звучала музыка, перекрывая гул голосов, звенела посуда. Нелегко снова очутиться в современном мегаполисе, вернувшись из далекой древности. Образы Мэй и Ли Юна все еще стояли у меня перед глазами, когда Юн предложил проверить электронную почту.