Читать книгу "Счастливо оставаться! - Татьяна Булатова"

Притихшая Ираида ушла, не попрощавшись.

Вечером сидели все вместе, в просторной звягинской кухне. Ольга с Вовкой облепили Полину с обеих сторон, отчего Ираидина мать чувствовала себя неуютно, томилась от ревности и все время поторапливала мужа, грозя последним автобусом. Пора было расходиться.

Полина Михайловна со вздохом поднялась. Жестом остановила Степана и с несвойственной для себя интонацией ласково попросила невестку отпустить детей с нею. Ираида насупилась, но, глядя на мужа, важно ответила:

– Пускай сами решают, где ночевать.

Вовка отказался однозначно. Истосковавшийся по отцу мальчик планировал остаток вечера провести около родителя.

Ольгу Полина Михайловна спросила, даже не надеясь на положительный ответ:

– А ты, Олюшка? Переночуешь у меня?

– Только с тобой спать буду! – поставила ультиматум девочка.

– Конечно, со мной, – засветилась Полина и обняла внучку с благодарностью.

Ираида с изумлением смотрела на мужа, готовая обвинить его в том, что тот ничего не предпринимает, но Степан не проронил ни слова.

– А напугаешься? – бездумно выпалила она дочери.

– Не напугаюсь, – храбро ответила Оля и взяла бабушку за руку.

Так и ушли вдвоем. Правда, какое-то время постояли около загона с гусями, окликая Трифона. Так гусака и не увидели. Да и не до гусака им было. Девочке и Полине.

Трифона искали два дня. Ираида несколько раз бегала к своему рукомойнику – видимо, тревоги последних дней не прошли даром. Ольга бесцельно бродила по окрестным улицам, рассматривая соседских гусей. Степан с недоумением разводил руками, рассказывая мужикам о пропаже знаменитого гусака.

Потом, неделю спустя, Звягин обнаружил у озера в камышах раздувшееся от жары тело мертвого гусака со свернутой набок шеей. Как оно могло там оказаться, было одному Господу Богу известно. Может, созоровал кто из чужих? А может, под мотоцикл попал или под машину? Мало ли кого только летом к коромысловским озерам не приносило? Разве углядишь?!

Детям о случившемся ничего не сказали. Ираида наотрез отказалась теперь держать птицу. Хлопотно. Если только кур. Для яиц. К тому же, у Звягиной появилось новое дело – периодически она выбегала во двор, звала Ольгу, разворачивала ее лицом к солнцу и с пристрастием рассматривала лиловую метку. «Нет, – сокрушалась она. – Не пропала!»

Один Вовка сохранял спокойствие, уверенный в том, что Трифон принял свое прежнее человеческое обличие и ушел с их двора на своих двоих.

– Ты ж говорила, – шептал он Ольге ночами.

– Чего я тебе говорила?

– Пятно исчезнет… Трифон станет человеком и на тебе женится.

– Так пятно же не исчезло, – показывала Оля на свой нос.

– Ну исчезнет же! Он же не просто так ушел?

– Ну ведь ушел!

– Так придет! – убеждал сестру Вовка.

– Не знаю… – сомневалась Оля.

– Точно придет! – убеждал сестру мальчик и через минуту засыпал.

Пришел сентябрь. Полина Михайловна приняла новый класс, среди учеников которого значился небезызвестный Вова Звягин. В шкатулке у Ираиды с того времени сохранилась небольшая фотография. На крыльце школы стояла поседевшая за последние дни лета Полина Михайловна, держа за руку своих внуков – худого белоголового мальчика и девочку. Толстую и кудрявую. По имени Оля. При близком рассмотрении фотографии было видно чистое девичье личико. Без пятна.

2010 г.

Счастливо оставаться!

Психологи говорят о прелестях полной семьи. О положительном примере родительской пары в формировании навыков компромисса, наконец, о непременном счастье ребенка, выросшего в полной семье, и о «насыщенной гордости» родителей, сумевших ее создать и сохранить. Конечно, на полном серьезе об этом вещают отнюдь не все инженеры человеческих душ. Но на первичном приеме у детского психолога одним из первых прозвучит вопрос: «В какой семье воспитывается ребенок?» Причем, если семейная община состоит из деда, бабки, мамки, няньки, братьев и сестер, теток и дядек, но в ней отсутствует, например, папка, такая организация реального права на существование не имеет и пользы соответственно принести не может ни ребенку, ни обществу. Можно подумать, в полных семьях счастье растет, как фикус в кадке. Знай себе поливай.

Семья Мальцевых полная. Состоит из трех человек. Не считая многочисленных родственников с обеих сторон, а также друзей, давно приобретших статус родни. В этой семье живет дивная девочка с круглыми плечиками и изнуряющим аппетитом. Каждое утро она оглаживает свое наливное тело и вожделенно сообщает:

– По-моему, я похудела.

– По-моему, тоже, – соглашается ее мать и отбирает за обедом (завтраком, ужином) очередной кусок белого хлеба, обильно смазанный сливочным маслом.

– Какая вкуснятина! – поет дочь в отцовское ухо, вслед за чем на ее тарелке оказывается «братская помощь» в виде хрустящей горбушки, смазанной не только маслом, но и густо посыпанной сахаром. Стаскивать ее с детской тарелки явно не с руки, поэтому мать встречно шепчет на ухо дочери:

– Посмотри, какая стройная девушка!

– Где?! – теряет та бдительность.

– Да вот. – Мать показывает глазами.

– Ты что?! Мама! Это же корова!

– Ну что ты? Вполне ничего. Она всего-то и съела за завтраком пару кусочков белого хлеба с маслом.

– Да-а-а? – удивляется Маруся. – Всего одну па-а-ару?

– Ну… может быть, две, – идет на попятную Тамара.

– А сколько съел папа?

У Виктора в этот момент во рту скрылся очередной бутерброд с сыром.

– Ему можно, – признается Марусина мама, дабы не дискредитировать мужа, с одной стороны, а с другой – сохранить наметившуюся линию в разговоре.

– Почему? – резонно парирует девочка.

– Потому что он мужчина.

– Интересно, – язвит Маруся, – мыть посуду, значит, дело женское, а есть из нее, значит, мужское?

– Увы… – притворно вздыхает Тамара.

– Это несправедливо, – резюмирует девочка и с горечью добавляет: – В нашей семье больше всех ест папа, а мыть посуду ты заставляешь меня!

– Угу, – соглашается ее мать. – Еще я заставляю тебя чистить зубы, менять трусы, ходить в школу и следить за фигурой.

– Мыть полы, – добавляет Маруся.

– Мыть полы, стирать пыль…

– Разбирать стол, – подсказывает Машка.

– Разбирать стол. И еще поменьше вступать по этому поводу в дискуссии, – завершает перечисление Тамара и перекладывает мужу на тарелку свой омлет.

– Я не буду, – сопротивляется тот.

– Будешь-будешь, – обнадеживает его дочь и, воспользовавшись случаем, сбрасывает заодно и свой пансионатский завтрак.