Читать книгу "Сталин - Аллилуевы. Хроника одной семьи - Владимир Аллилуев"

Что касается той гвардии коммунистов, которая была по убеждению предана делу революции и, по словам Ленина, представляла собой тончайший слой в партии, то она-то и была крайне опасна для двурушников, именно ее они и пытались разложить и уничтожить.

Авторитет С.Ф. Реденса на посту председателя ГПУ Закавказья был высок, он награждается орденом Красного Знамени ЗСФСР, избирается от Азербайджанской компартии делегатом на XVI съезд ВКП(б), членом бюро ЗКК ВКП(б).

Я уже писал выше, чем закончился этот закавказский период биографии отца.

Но здесь хочу еще раз коснуться бойких сочинений Антона Антонова-Овсеенко, возжелавшего внести свой вклад в раскрытие "белых пятен" нашей истории. Высказывая свою версию причин перевода моего отца из Закавказья на Украину, он считает, что произошло это после задержания Реденса сотрудниками Берия у какой-то женщины, но это абсолютно нереально хотя бы потому, что председателя ГПУ всего региона никто из местных властей задержать не мог. Слышал я и такую историю, будто мой отец и Берия бегали по крышам и палили друг в друга из пистолетов из-за дамы сердца. Романтично, но в действительности ничего этого не было. Берия ведь прекрасно знал, с кем имеет дело, и вел себя соответствующим образом. Отец ценил деловые и организаторские способности Берия и даже полагал, что он может возглавить ГПУ Закавказья. Об этом говорится даже в его письме к Г.К. Орджоникидзе.

Но самому Берия отец был поперек "горла", и он, чтобы избавиться от него в регионе, постарался его скомпрометировать морально (мы об этом говорили выше).

Должен сказать, что лжи и фальши в сочинениях Антона Антонова-Овсеенко хватает с избытком и на веру их принимать нельзя. Чего стоят его россказни, например, о том, что Сталин пытался изнасиловать Надежду в салон-вагоне по пути в Царицын, а ее отец, Сергей Яковлевич Аллилуев, находившийся там же, пытался его застрелить. Да еще будто эту чушь ему передала моя мать! Да ведь Сталин и Надежда поженились задолго до этой поездки, и дед с ними в Царицын не ездил. И ничего подобного моя мать ему рассказывать не могла, о чем я скажу еще чуть позже.

Как известно, С.Ф. Реденс был арестован спустя восемнадцать дней после смерти Павла Аллилуева, старшего брата моей матери. Светлана в своей книге "Двадцать писем к другу" допустила серьезную неточность принципиального характера, когда написала, что в 1937 году был арестован мой отец, а Павел умер почти спустя год. Как раз эти события могли произойти только в такой последовательности: сначала умирает Павел, а потом арестовывают отца. Так это было в действительности. И я еще раз повторюсь: пока был жив Павел, отца арестовать было невозможно: документов или реальных фактов его враждебной деятельности не имелось, Павел, занимавший пост Главного комиссара бронетанковых войск, пользовался огромным уважением у Сталина и часто отстаивал перед ним оклеветанных людей, что было хорошо известно многим. Вот я и размышляю сегодня — была ли смерть Павла большим подарком для Берия, или он приложил к этому свою зловещую руку?..

Отца вызвали в Москву из Алма-Аты, где он занимал пост наркома внутренних дел Казахстана, буквально через две недели после смерти Павла. Он приехал в столицу 20 ноября 1938 года и сразу отправился домой, куда уже несколько раз звонили и просили отца тотчас прибыть в управление. Обычно жизнерадостный, общительный и веселый, Стах был в этот день хмурым и молчаливым. Уже выходя из квартиры, он вдруг обернулся к провожавшей его бабушке, Ольге Евгеньевне Аллилуевой, и тихо произнес: "Бойтесь, бойтесь, бойтесь жить". Эти слова глубоко поразили Ольгу Евгеньевну, и она вспоминала о них всю оставшуюся жизнь. Домой отец больше не вернулся.

С.Ф. Реденс был арестован в здании Управления НКВД на Лубянке. В московской квартире и в Алма-Ате были произведены обыски. Все вещи описаны, комнаты опечатаны. Плачущая мать, совершенно раздавленная случившимся, сидела в комнате, оставленной ей производившими обыск сотрудниками НКВД. Тут ее и застал мой дед, случайно зашедший к нам домой. Он сразу же позвонил Сталину и сказал, что хотел бы поселиться в нашей квартире. Сталин не возражал, дед сорвал с дверей комнат печати и с этого дня до самой смерти жил с нами вместе. Явившихся позже по какой-то надобности работников НКВД дед просто выгнал, о чем в деле отца за № 21527 имеется рапорт с жалобой, в рапорте сообщается, среди прочего, что, оказывается, жена Реденса — Анна Аллилуева, дочь Сергея Яковлевича и сестра жены Сталина.

Придя в себя, мать добралась до Сталина и попросила его вмешательства в дело отца. "Хорошо, — сказал он, — я приглашу в один из дней В.М. Молотова, а ты приезжай с Сергеем Яковлевичем. Сюда доставят Реденса, и мы будем разбираться".

Но произошло невероятное — в последний момент дед наотрез отказался поехать к Сталину, и мать отправилась к нему вдвоем с бабушкой. Ничего хорошего из этого не вышло. Отсутствие деда раздосадовало и сильно задело Сталина, он крупно поссорился с моей матерью и бабушкой, никакого разбирательства так и не было, и судьба отца была предрешена.

Почему дед поступил так, для меня остается загадкой. Дед Сталина уважал и никогда его не боялся, Сталин платил ему тем же. Как я уже говорил, дед в присутствии Берия говорил Сталину, что он враг; Сергей Яковлевич был человек независимых взглядов, и смелости ему всегда хватало. Думаю, остановить его могло только одно — прямая и недвусмысленная угроза расправиться со всей его семьей, и могла она исходить только от одного человека — самого Берия. И то, что дед в одночасье лишился двух близких людей, могло его убедить, что угроза эта не беспредметна. На этот вывод меня наталкивает и тот факт, что против отца практически ничего документального не было и разбирательство у Сталина могло закончиться только в пользу отца.

Когда отца арестовали, мне было меньше четырех лет, и в памяти остались какие-то отрывочные воспоминания-блики. Лето 1938 года, мы едем в открытой машине — отец, Леонид и я. Отец в форме, мы с братом в белых рубашках и черных пилотках с красными кисточками — испанках. В тот день в Алма-Ату привезли испанских детей, родители которых погибли на Гражданской войне против франкистов. Международных друзей мы тогда не предавали.

Еще одно воспоминание относится к лету-осени 1938 года. Отец был в отъезде в Москве, а в это время у него на работе случился пожар. Мать вызвали в управление, чтобы открыть сейф в его кабинете. Я помню эту просторную комнату, заполненную сизым дымом, и маму, стоящую у открытого сейфа. В памяти гнездятся совсем смутные воспоминания, связанные с обыском в нашей алма-атинской квартире.

Мать все-таки добилась свидания с отцом. На прощание он сказал ей: "Выходи замуж!". Она все поняла и похолодела. Значит, его ждет расстрел. Но до конца своей жизни она верила, что отец, которого она очень любила, жив и они еще встретятся. Эта вера подкреплялась рассказами о том, что отца видели в каких-то лагерях. А однажды, сразу после войны, к нам пришел человек, сказав, что он вернулся из лагеря, передал нам привет от отца, с которым, как уверял, сидел в одном лагере. Я был свидетелем этого разговора. Что это было — живая весточка от отца или чья-то провокация? Никто этого не знает и, видимо, уже не узнает никогда.