Читать книгу "Секс на заре цивилизации. Эволюция человеческой сексуальности с доисторических времен до наших дней - Касильда Жета"

Глядя в прошлое из своего перенаселённого мира, Томас Гоббс рисовал в воображении невыносимо одинокую жизнь доисторического человека. Мы, современные горожане, отделённые от бесчисленного множества чужих нам людей лишь тонкими стенами, крохотными наушниками и вечной занятостью, представляем себе, какое отчаянное чувство одиночества должны были испытывать наши предки, уныло бредущие по доисторическим степям, открытым всем ветрам. Но на самом деле это вроде бы естественное предположение совершенно ошибочно.

Общественной жизни собирателей присущи настолько глубокие и активные взаимоотношения, что даже трудно себе их представить (не говоря уже о том, чтобы вытерпеть). Нам, рождённым и выросшим в обществе, где всё построено на принципах индивидуальности, личного пространства и частной собственности, трудно спроецировать воображение в такую историческую даль, где группы сотканы воедино тесными связями, где почти всё пространство и собственность коммунальны, где самосознание, скорее, коллективно, нежели индивидуально. С рождения и до смерти жизнь собирателя представляет собой глубокие, постоянные взаимные связи, общение и взаимозависимость.

В этой части мы исследуем первый элемент знаменитого изречения Гоббса о жизни доисторического человека. Мы продемонстрируем, что до возникновения государств жизнь была какой угодно, но только не «одинокой».

СООБЩЕСТВА, УПОМИНАЕМЫЕ В ТЕКСТЕ

Глава 6

Кто ваши папочки?

В свете того, что на сегодняшний день существует множество семейных групп, не состоящих и не включающих связанных исключительной парной связью отца и мать, я не представляю, почему надо настаивать на том, что наши предки жили моногамными нуклеарными семьями и что парные связи более естественны, чем другие способы организации.

Марвин Гаррис95

На Амазонке у бабочек и жучков «это» происходит немного по-другому. Тут женщина не только может быть немного беременной, но большинство из них перманентно живут в этом состоянии. В каждом из племён, о которых мы будем сейчас говорить, верят в то, что учёные назвали «частичное отцовство». Здесь иные концепции зачатия: плод возникает из накопленного семени.

Антропологи Стивен Бекерман и Поль Валентайн объясняют: «Беременность видится как постепенный процесс, не слишком отличный от созревания… все сексуально активные женщины немного беременны. Со временем. семя собирается в матке, формируется плод; во время последующих половых актов дополнительное семя ведёт к ещё большему росту плода»96. Если бы женщина прекратила половую жизнь с остановкой менструаций, то, как верят эти люди, остановилось бы и развитие плода.

Такое представление о формировании ребёнка из семени ведёт к очень интересным взглядам на «ответственное» сексуальное поведение. Как и во всём мире, матери в этих племенах хотят дать ребёнку максимум возможного, чтобы ему было легче жить. Поэтому их типичное состояние – поиски секса с различными мужчинами. Они обращаются к лучшим охотникам, лучшим рассказчикам, к самым весёлым, добрым, красивым, сильным и так далее – чтобы те «сделали вклад», в надежде на то, что ребёнок буквально впитает в себя сущность и качества каждого из них.

Похожие взгляды на зачатие и развитие плода замечены антропологами у многих южно-американских племён, от собирателей до земледельцев. Вот их неполный список: аче (гуаяки. – Прим. пер), аравете, бари, канела, кашинауа, куррипако, эсе эха, кайапо, кулина, матис, меинаку, пиароа, пирайа, секойа, сиона, варао, яномама, йекванахе – от Венесуэлы до Боливии. И это не редкий этнографический курьёз, который разошёлся среди нескольких родственных племён. Такое представление встречается среди групп, которые явно не имели контактов в течение тысячелетий. Кроме того, идея частичного отцовства не ограничена Южной Америкой. Например, представители народности лузи из Папуа – Новой Гвинеи также верят, что развитие плода зависит от множественных половых связей, часто с различными мужчинами. Даже по сей день молодые лузи, уже имеющие современное представление о размножении, считают, что человек может иметь более чем одного отца.

Как объясняют Бекерман и Валентайн, «трудно делать какие-то выводы, но одно ясно – частичное отцовство – это древнее народное поверье, которое поддерживает эффективные семьи, способные дать детям достаточно родительской заботы и наилучшим образом позаботиться об их воспитании»97.

Когда один антрополог, работавший в Парагвае, спросил членов племени аче, кто их отцы, то ему представили такую математическую головоломку, что ему пришлось брать уроки лексики со словарём: 321 аче заявили, что имеют более шестисот отцов.

А кто ваши папочки?

Выясняется, что аче различают четыре разных вида отцов. По данным антрополога Кима Хилла, вот они:

• миаре: отец, который вложил;

• пероаре: отцы, которые перемешали;

• момбоаре: те, кто его вынул;

• букуаре: отцы, что дали ребёнку его сущность98.

Никто не чурается таких детей, их не обзывают «ублюдками» или «сукиными детьми». Дитя такой «многоотцовщины», напротив, выигрывает от того, что несколько мужчин имеют в нём особый интерес. Антропологи вычислили, что их шансы на выживание в детстве зачастую значительно больше, чем у тех, кто имеет в племени лишь одного отца99.

Мужчины не приходят в ярость от того, что их генетическое наследство ставится под сомнение. Напротив, они даже благодарны другим мужчинам, которые не сочли за труд, помогли создать ребёнка, чтобы он вырос более крепким, и заботятся о нём. Они не ослеплены ревностью, как предсказывает общепринятое представление. Они связаны друг с другом общим отцовством. Как объясняет Бекерман, при неблагоприятном исходе такая система обеспечивает дополнительные гарантии ребёнку: «Если вы умираете, есть кто-то ещё, кто возьмёт обязательства заботиться как минимум об одном из ваших детей. Так что вам лучше закрыть глаза или даже сказать спасибо, если ваша жена завела любовника, поскольку это может оказаться вашей единственной реальной страховкой при непредвиденных обстоятельствах»100.