Читать книгу "Венецианский контракт - Марина Фьорато"

Затем она села под залитым солнцем сводом и сняла с себя медицинский пояс, который уже много дней натирал ей поясницу. Расстелив бугристый кожаный ремень на коленях, Фейра стала проверять его содержимое. Склянки в кармашках были целы – пропала одна из корок пробкового дерева и исчез весь запас руты, но это не столь большая потеря, ведь такая трава встречается часто. Эта мысль внезапно остановила её. Встречается часто в Константинополе. Теперь она на другой земле.

Сухие травы в маленьких кармашках пропитались морской водой и превратились в сырой комок, – как те травы, которые калифы скручивали и курили в своих наргиле. У Фейры осталось несколько чудодейственных средств – от скромной лимонной мяты до порошка из измельченных драгоценных камней. Там был даже завернутый в виноградный лист засаленный узелок с амброй. Если сосчитать все склянки, кармашки и складки, то наберется сотня медицинских средств, которые она усердно собирала в течение длительного времени.

Фейра решилась на последнюю попытку спасти отца. Она отвергла комбинированную медицину – murekebbat, так как слишком плохо знала своего врага, чтобы подобрать лекарство. Вместо этого она решила применить практику mufradet – простую фармацевтику отдельных трав. Она будет давать Тимурхану каждое лекарство по очереди с интервалом, который можно отсчитывать по колоколам, звонящим каждый час, отложив в сторону слишком ядовитые вещества. Она начала лечение с киновари – красной ртути, которая в небольших количествах прекрасно очищает кровь. Из складки на ремне она достала подвешенные за кольцо серебряные медицинские ложки разных размеров, которые заказала у кузнеца на площади Султанахмет. Разложив ложки веером и выбрав самую маленькую, она насыпала небольшую горочку порошка из пузырька и высыпала его Тимурхану в рот, раздвинув потрескавшиеся губы.

Теперь оставалось только ждать, и она решила заняться собой. Она отломила кусочек хлеба, который оставил Такат, и заставила себя медленно его прожевать. Затем, едва утолив мучительный голод, она побродила по развалинам в поисках руты, которую потеряла. Она опустилась на колени и провела пальцами по влажной траве – роса освежила её и почистила грязные ногти. Она внимательно разглядывала травы, растущие вокруг старых камней, живучие цветы, протиснувшиеся в щелях между кладкой, и травы, окаймлявшие остатки древнего сада.

Фейра вдохнула целый сонм запахов, приветствующих восход солнца, нежные лучи которого уговаривали листочки и цветы развернуться. Некоторые растения она знала, а некоторые нет. Однако ей все же удалось найти руту, которая росла возле колодца.

Фейра радостно вскрикнула и наклонилась, чтобы рассмотреть знакомые пушистые ростки с их сизо-зелеными листочками и жёлтыми цветами. Колени у неё промокли и замерзли на сырой земле, пока она раздвигала другие травы, чтобы сорвать драгоценные цветки с дольчатыми коробочками, содержащими множество семян. Ободренная, она продолжила поиски и в одном каменистом уголке, под свалившейся консолью, нашла нечто чудесное: куст лекарственной буквицы, растущий в столь любимой им тени. Здесь, когда её пальцы ухватились за упругие корни, она обнаружила еще более драгоценную находку – круглый металлический диск.

Она стала тереть монетку об грязные шаровары, пока не увидела тусклый блеск позолоты. Она поднесла её ко рту и прикусила.

Золото.

Фейра стала разглядывать монетку в пестром свете, мигавшем сквозь арочные окна. На одной стороне был изображен человек с бородой и вытянутыми руками – она знала его, он был пророком, которого называли Иисус, и его символом служил крест. На другой стороне – человек, преклонивший колени перед другим человеком. У коленопреклоненного была шапка необычной формы, а у второго – круг вокруг головы. Он походил на статую, виденную ею на одном из столпов-близнецов, между которыми прошла Смерть. Но кем был коленопреклоненный, она не знала.

На мгновенье Фейра с силой сжала холодный металл так, что почувствовала жжение в ладони, но затем спрятала иноземную монетку за повязкой, обтягивающей ей грудь. Она не знала, насколько монетка ценна, но на неё уж точно можно купить немного хлеба для отца, а может, и вина с мясом. От этих мыслей у неё потекли слюнки.

Колокольный звон отрезвил её, и Фейра поспешила к отцу. Пора давать следующее лекарство, и она положилась на удачу. Она попробует отвар буквицы, который лучше всего помогает при язвах, нарывах и угрях.

Возможно, из-за того, что стало светлее, ей показалось, что отец выглядит лучше. Она склонила голову и помолилась о нем, стараясь в точности повторять слова, которые произносили священники.

Одной из важнейших заповедей османской медицины был принцип мизана – равновесие. Равновесие крайне важно для здоровья, двойственность и равноценность тела и духа. Нельзя вылечить одно, не вылечив другое. Размышляя об этом после молитвы, Фейра снова вспомнила о своём здоровье. Она дурно пахла, а волосы у неё кишели вшами. Фейра подумала было забраться в колодец, но решила, что морская соль лучше очистит тело и одежду.

Сняв покрывало с неподвижного отца, она направилась к безлюдному берегу. Раздевшись догола и прикрываясь только покрывалом, она опустилась в ледяную воду, которую не согревало палящее солнце. Держась одной рукой за небольшую пристань, другой она стала тереть себя солью и песком, пока кожа не покраснела. Затем, наклонившись вперед, окунулась с головой и принялась мыть её листьями чайного дерева, которые хранились у неё в медицинском поясе, чтобы избавиться от вшей. Выжав мокрые волосы, Фейра, дрожа всем телом, расчесала их, как могла, пальцами, давя вшей ногтями. Затем заплела косу, как это делали одалиски, перекрещивая пряди наподобие рыбьего хвоста.

Закончив с этим, она выстирала одежду, а затем поспешила укрыться в развалинах со своим мокрым узелком. Там, обмотавшись покрывалом, она развесила шаровары, повязку и сорочку на колодце, а вуали перекинула через ржавую кованую железную арку.

В сторожке Фейра сняла покрывало и накинула его на отца, надеясь остудить жар, и села, дрожа, на землю возле его постели, – съежившись, обняв коленки и упершись в них подбородком. Целый час она дрожала так возле отца, ожидая, пока подсохнет одежда, а потом, чуть не плача, стала натягивать на себя всё ещё мокрые вещи. Надевая сорочку, она вдруг услышала напугавший её колокольный звон: сначала в одной церкви на острове, потом в другой – и им ответили колокола на противоположном берегу, в городе – один, второй, а затем все вместе. Может, они бьют тревогу? Может, их скоро обнаружат?

Оглохшая от гула колоколов, Фейра потеряла счет времени, и остаток дня провела в беспорядочных попытках подобрать нужные травы и молитвы, пока не начали спускаться сумерки. Фейра понимала, что с каждым часом отцу становится хуже. В отчаянии, она решилась на последнее средство.

Пока не стемнело и храбрость не оставила её, она выбрала из пояса скальпель – острый, как бритва, изготовленный тем же кузнецом, который сделал для неё ложки. Затем она разрезала им рубашку отца посередине и, снимая прилипшую ткань с его опухолей, вскрыла левый бубон. Охваченная внезапным прозрением, она рассекла второй бубон и аккуратно собрала черную кровь в одну из своих склянок, затем приложила немного лимонной мяты к очищенным ранам.