Читать книгу "Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной - Александр Филичкин"

Чтобы не тратить силы впустую, Григорий решил использовать дверь как маленький плот и попытался расположиться сверху. Он подплыл с длинной стороны и попробовал лечь поперек. Дощатое полотнище не выдержало его скромного веса и начало неторопливо погружаться. Парень быстро сполз в воду. Подобрался к своей находке с торца и принялся осторожно устраиваться. Из этого тоже ничего не вышло. Спасительный прямоугольник никак не желал оставаться на поверхности и стал тонуть.

Пришлось повторить все снова. После нескольких неудачных попыток солдат все-таки нашел нужное и достаточно устойчивое положение. Теперь он грудью и животом лежал на узком краю двери. Ноги бултыхались в воде, а деревянное полотно надежно держалось на глади моря.

Когда Григорий, наконец, кое-как примостился, стало совсем светло. Солнце уже выглянуло из-за далекого горизонта и показало над морем свой ярко-багровый краешек. Боец сориентировался по сторонам света и быстро определил, в каком направлении находится Севастополь. Григорий прикинул расстояние до порта: «В пути мы находились около двух часов. Пароход был старый и, вдобавок ко всему, сильно перегруженный. Так что вряд ли мы двигались быстрее десяти узлов.

Выходит, что я сейчас нахожусь километрах в тридцати от пристани. Значит, — решил он, — я запросто смогу добраться до места. Я же смог во время соревнований по плаванию проплыть пятнадцать километров. Причем там я был без всего. Получается, что верхом на двери мне запросто удастся преодолеть еще большее расстояние».

Хотя если сказать, положа руку на сердце, то возвращаться в этот бесконечный кошмар, в который превратился осажденный фашистами город, ему страшно не хотелось. Однако делать было нечего. Долг солдата перед Родиной, въедливая совесть и боязнь попасть под трибунал за дезертирство неумолимо кричали в его душе: вернись!

С другой стороны, ему и деваться-то было больше некуда. Не в Турцию же теперь двигаться. До Кавказа очень далеко, а все побережье Крыма, насколько он знал, сейчас находится под контролем немцев. Еще неизвестно, как они примут советского солдата, выбравшегося из Черного моря. В лучшем случае загонят в концлагерь, в худшем расстреляют на месте.

Неторопливо работая ногами и попеременно загребая руками, он осторожно тронулся с места. Медленно развернулся и выбрал нужное направление — северо-северо-запад. Глубоко вздохнул и начал неспешно двигаться назад, в сторону осажденного города. Однако Григорий не успел отплыть от района крушения корабля сколь-нибудь далеко. Менее чем в пятидесяти метрах от него гладь моря неожиданно забурлила и покрылась белой пеной огромных бурунов. Вздрогнув от неожиданности, парень замер.

В следующий миг на поверхность величаво всплыла немецкая подводная лодка. Об этом говорил номер с латинской буквой «U» написанный на боку надстройки. С крутых боков субмарины шумными ручьями стекала темная маслянистая вода, и от этих потоков возникали небольшие волны. Раздался протяжный скрип петель, и в покрытой ржавчиной высокой рубке открылся узкий продолговатый люк. На палубу невероятно длинного корабля выскочили люди.

Григорий с ужасом разглядел несколько матросов в куцых пилотках и непривычных мундирах. Странная форма оказалась совершенно черной, словно загустевший мазут. Двое стрелков стремглав помчались к станковому пулемету, расположенному на носу. Еще несколько человек побежали к корме, громко топая тяжелыми ботинками.

Застыв на месте, Григорий совершенно не представлял себе, что можно предпринять в такой нелепой и в то же время смертельно опасной ситуации. Сейчас по нему дадут очередь из пулемета, и все — кранты. Из-за крутого черного бока субмарины неожиданно выплыла небольшая резиновая лодка и направилась прямо к нему. На носу надувного ялика, лицом к солдату, сидел подводник с автоматом в руках.

Другой матрос быстро и ловко работал короткими алюминиевыми веслами. На его короткой шее тоже виднелся засаленный кожаный ремень от оружия. На корме с комфортом расположился молодой небритый офицер и задумчиво поигрывал длинноствольным пистолетом, зажатым в крепкой ладони.

Когда до парня оставалось около десяти метров, гребец начал резко табанить и лодка неожиданно быстро остановилась. Сидящий на носу матрос вгляделся в бойца. Обернулся к офицеру и разочарованно сказал:

— Опять русский! Где мы теперь будем искать этого пилота? — он вновь посмотрел на бойца. Поднял автомат на уровень глаз и начал выцеливать незадачливого пловца.

Григорий с ужасом осознал, что если он не хочет сейчас погибнуть, то должен немедленно действовать. Возблагодарив бога за неплохое знание языка, который ему очень легко давался в школе, солдат торопливо заговорил. Не раздумывая, он сказал первое, что пришло в голову. Причем на хорошем немецком:

— Прошу вас. Не стреляйте в меня, пожалуйста!

Донельзя удивленный чистотой своей родной речи, офицер встрепенулся. Посмотрел на дикого русского варвара, из чьих уст прозвучали вполне вразумительные слова, и бросил матросу:

— Подожди! — Лодка медленно подплыла на расстояние вытянутой руки. Подводник с интересом взглянул на чисто славянскую физиономию Григория и безо всяких обиняков спросил: — Откуда знаешь наш язык?

— Дружил с детьми из семьи поволжских немцев, — бодро отрапортовал солдат.

— Очень хорошо! — похвалил офицер и добавил: — Ты видел, куда упал самолет?

— Да! Да! — торопливо зачастил Григорий. — Штурмовик упал вон там, — и указал себе за спину. — А парашютиста отнесло ветром в ту сторону, — Григорий повернулся и показал направление. Он хотел было сказать и про бомбардировщик, сбитый зениткой, но вовремя прикусил язык. Еще разозлятся, чего доброго. Они ехали за одним пилотом, а теперь нужно будет искать двух. То есть придется лишнее время торчать на поверхности моря и подвергаться опасности нападения с воздуха.

— Отлично! — обрадовался офицер. Достал из нагрудного кармана мятую пачку сигарет. Закурил и немного помолчал. После нескольких глубоких затяжек он задумчиво продолжил: — Взять тебя с собой мы, конечно, не можем… — неожиданно подводник перегнулся через упругий борт лодки и вставил сигарету в губы русскому солдату.

Совершенно не ожидавший такого странного поворота дел Григорий опешил. Сильно затянулся и чуть не поперхнулся непривычным дымом чужого табака. Едва сдержав рвущийся наружу кашель, он с трудом сглотнул и осипшим голосом вымолвил:

— Большое спасибо!

Офицер выпрямился и громко приказал матросу, сидящему на веслах:

— Быстро на субмарину!

Резиновый ялик развернулся на месте и поплыл к ржавой громадине. Немцы ловко поднялись на борт и втянули за собой легкое плавсредство. Вошли в рубку и с грохотом захлопнули тяжелый люк. Вновь бешено забурлила вода, и подводная лодка стремительно исчезла с поверхности. Спустя минуту Григорий остался совершенно один. Он по-прежнему лежал на дощатой створке посреди совершенно пустынного моря. О произошедшей невероятной встрече с противником напоминала только мятая немецкая сигарета. Зажав ее в бледных губах, парень держался за дверь и сильно трясся от пережитого страха.