Читать книгу "Хатшепсут. Дочь Солнца - Элоиза Джарвис Мак-Гроу"

Получилось, что Сенмут сыграл свою роль прежде, чем праздник успел начаться в полную силу. Если не считать службы в святилище Монту и присмотра за жрецами, привычно выполнявшими свои повседневные обязанности, он был свободен и мог заняться куда более неотложными вещами — устройством своей карьеры. Именно этим деликатным делом он занимался последние три дня.

Сенмуту не хватало терпения дождаться окончания добровольной ссылки в Гермонтис. Он стремился вернуться в Фивы, желательно на одну из вожделенных должностей в храме Амона. Одного взгляда на внутреннее убранство храма (во время беспризорного детства ему никогда не удавалось заглянуть дальше крайнего наружного двора) хватило, чтобы его амбиции выросли до крайних пределов. В дни Хеб-Седа приезжие жрецы осмеливались бродить по обширным коридорам, залам, приделам и кладовым Дома Амона. Их даже незаметно поощряли к этому, чтобы они возвратились домой восхищенные и подавленные его великолепием. Сенмут смотрел, восхищался, но подавленности не испытывал — напротив, всё сильнее утверждался в мысли о том, что Верховный пророк Монту вскоре станет слугой этого бесконечно более могущественного божества и уже сам окажется в состоянии унижать других жрецов. Какой смысл достигать верхов в этом мире, если за ним лежит другой мир, несравненно больший, в котором для тебя нет никакого причала? Сенмут не видел предела своим стремлениям. Фивы были центром вселенной, храм Амона был центром Фив, а позади храма мерцал дворец. Несомненно, он зря терял время в Гермонтисе у этого ничтожного Монту.

Когда это мнение твёрдо укоренилось, он начал понимать, что нужно делать, чтобы достичь вожделенной цели. Осторожные расспросы, искусно подстроенные совпадения, приятные реплики в жреческом зале во время вечерней трапезы снабдили его некоторыми полезными сведениями и многообещающим знакомством с неким Хапусенебом[67], сем[68]-жрецом первого ранга из храма Амона. И в четвёртый вечер праздника Сенмут приступил к осуществлению своего плана. Рассекая широкими плечами толпу в Великом дворе, он шёл, чтобы закрепить это знакомство и узнать, насколько достоверна свежая сплетня насчёт того, что Акхем, Высший жрец Амона, не пользуется любовью большинства своих подчинённых.

Он нашёл Хапусенеба, как и предполагал, в конторе западных кладовых, где тот занимался подготовкой завтрашних приношений богу. Жрец не слишком любезно кивнул ему и продолжал объяснять полудюжине служек их завтрашние обязанности. Закончив наставление, он обратился к Сенмуту:

— Радуйся, пророк Монту, — произнёс он, выпустив из титула Сенмута слово «Главный». Сделал он это по небрежности или намеренно, Сенмут не понял.

— И почтение Первому сем-жрецу великого Амона, — ответил Сенмут, именуя собеседника полным титулом.

— Почтение? Это награда для богов, а не для мужчин, — парировал жрец. Его умные и проницательные глаза изучали гостя.

«Постараемся понять друг друга, — говорило их выражение. — Как и всякому человеку, мне нравится, когда моему высокому рангу выражают уважение, да ещё таким почтительным тоном. Но лестью ты ничего не добьёшься. Я достаточно ловок, чтобы не попасться на эту удочку».

Сенмут поклонился, довольный тем, что его собственная оценка этого человека оправдалась, и ответил на прозвучавшие вслух слова:

— Конечно, почёт — это дар богов. Но житейские почести люди и боги принимают одинаково, если, конечно, человек достаточно смел, чтобы их получить.

— Может быть, выпьешь со мной чашу вина? — сказал Хапусенеб после короткой паузы, понадобившейся ему, чтобы обдумать услышанное.

Мужчины вышли из комнаты и не спеша двинулись по длинному залу мимо кладовых. Некоторые двери были открыты; Сенмут видел за ними длинные узкие комнаты, в которых многочисленными ярусами поднимались полки и ящики с полотнами, ладаном, вином, золотом, пчелиным воском, содой, драгоценными камнями, пищей и бесчисленными роскошными нарядами бога. Писцы озабоченно подсчитывали новые подношения или переписывали старые, жрецы в облачениях проверяли запасы, низшие прислужники подметали утрамбованные глиняные полы.

— Присматривать за всем этим — карьера, оправдывающая всю человеческую набожность, — негромко сказал Сенмут, указывая рукой на бесконечный ряд дверей.

— Тебя привлекает управление? — спросил Хапусенеб, когда они повернули к жилым помещениям. — Я думал, что ты жрец.

— Да, я жрец, — ответил Сенмут. — Но став Главным пророком, я обнаружил, что больше всего мне нравится управлять храмом.

Хапусенеб взял со стола серебряный кувшин и разлил финиковое вино в кубки, по форме напоминавшие колокола.

— Значит, ты достиг вершины на выбранном пути? Счастливец!

— Наоборот, почтенный. Я лишь начат свой путь.

— Но в храме Монту нет поста выше Главного пророка. Ты исчерпал свои возможности.

— Да — в храме Монту. Но в храме Амона возможности неограниченны.

Сенмут улыбнулся, поднёс кубок к губам и поставил на стол уже пустым. Жрец, благожелательно наблюдавший за гостем, снова наполнил его и указал на стул:

— Садись.

Сенмут окинул комнату оценивающим взглядом и последовал приглашению.

— Вы, жрецы Великого, хорошо заботитесь о себе, — резко сказал он.

— Бог ценит наши заботы. Однако... — Хапусенеб умолк.

— Однако его благодарность могла бы быть и больше, если бы большая часть его благосклонности не утекала по некоему руслу, оставляя для других лишь тонкий ручеёк. Ты говоришь об этом?

— Кажется, ты хорошо осведомлен, — проворчал Хапусенеб. Сенмут пожал плечами и осушил свой кубок.

— Об этом скандале уже знают все. Верховный жрец Акхем забирает изрядную долю благосклонности Амона себе и делится ею со своими любимчиками, в то время как вы, все остальные... Я частенько удивлялся, как вы это терпите.

— Тут ничего нельзя поделать.

— Мой достопочтенный друг! — Сенмут с деланным упрёком глянул на собеседника. — Неужели ты хочешь, чтобы я этому поверил?

Хапусенеб, безмятежно глядя на гостя, потянулся, чтобы вновь налить ему вина:

— Верховный жрец — это Верховный жрец.

— Он остаётся Верховным жрецом, пока может поддерживать мир в храме. Но если среди жречества начнётся беспокойство...

— Акхем допущен к уху фараона, пророк.

— Но фараон стар. Он одной ногой стоит в гробнице. Ты видел его лицо?

— Он стар, это верно. И в последнее время стал немощным. Но ведь идёт Хеб-Сед...

— Это просто египетский способ провозглашения наследника.

Хапусенеб откинулся на спинку кресла, вытянув ноги, обутые в сандалии, и принялся внимательно рассматривать Сенмута — настолько внимательно, что пророк Монту, пытавшийся прочесть, что скрывалось в этих проницательных бесстрастных глазах, вдруг почувствовал внутреннюю дрожь. Не ошибся ли он в расчётах? Он надеялся, что нет, но ведь он опирался лишь на собственные наблюдения и поэтому сильно рисковал.