Читать книгу "Я хочу быть с тобой - Диана Машкова"

Алла поднялась в квартиру и, не раздеваясь, включила компьютер. Нужно было разыскать круглосуточный гипермаркет. Магазин нашелся быстро, а дальше пальцы сами собой набрали в поисковой системе слово «Линкольн». Подумав, Алла добавила «старые модели» и нажала «найти». Через мгновение экран запестрел фотографиями люксовых американских машин всех возможных цветов и модификаций. Медленно, одну за другой, она начала просматривать изображения. После сотого снимка Алла не сомневалась – «Линкольн Таункар», примерно девяностого – девяносто четвертого года выпуска. Вкупе с той информацией, которую соберет полиция, это уже могло кое-что значить. Им повезло, что это был не какой-нибудь безликий «Форд», каких в городе тысячи и тысячи.

Завтра сержант явится в больницу, чтобы взять у «матери» пострадавшего заявление. Тогда Алла и признается во всем, а заодно даст показания как свидетель.

Взбудораженная, она долго не могла уснуть, хотя на отдых у нее осталось всего три часа. А когда провалилась в дрему, ей начали мерещиться кошмары: дети, бегущие под колеса автомобилей, и машины, безжалостно переезжавшие через их тела. Хрустели кости, раздавались крики и хрипы, но водители не останавливались – спешили дальше по своим делам. На едва выпавшем снегу отпечатывались кровавые колеи от смертоносных колес. Алла металась от одного детского тела к другому, но никому не могла помочь: все было слишком поздно…

Очнувшись с тяжелой головой, она быстро приняла душ, надела старые джинсы и свитер. Сунула в сумку домашние тапочки и собралась уходить. В коридоре рядом с порогом стоял коричневый чемодан, еще не распакованный после Лондона. В голове пронеслись обрывки событий последних недель – сейчас они казались игрой воображения.

Мысль о расставании с мужем по-прежнему причиняла боль, но теперь она была очень далекой. Гораздо сильнее сердце щемило от тех картин, которые предстали перед ее глазами в больнице. Алла поражалась выдержке врачей и медсестер, которые принимали детей после страшных трагедий. Каждую секунду видеть страдания, каждое мгновение ощущать неимоверную ответственность за саму жизнь… Она помнила, как тяжело дались ей двадцать минут, пока ехала «Скорая». А для Бориса Кузьмича, для Виктории Львовны и многих других это ежеминутный труд. Можно ли на них обижаться за строгость?

Всю дорогу до гипермаркета Алла думала о выборе этих людей и сравнивала их жизнь со своей. Чем она занималась целых двенадцать лет? Тешила самолюбие, карабкаясь вверх по социальной лестнице, и все ради того, чтобы получить контроль над окружающими людьми.

Только сейчас Алла поняла, что было в основе ее стремления делать карьеру и зарабатывать деньги. Власть. Ей нравилось мысленно возвышаться над сотрудниками, над собственным мужем, даже над матерью. Она, не стесняясь, покупала подчинение близких людей, понятия не имея о том, почему они недовольны этим. А главное, не знала, отчего страдает сама. Ей только постоянно казалось, что жизнь заполнена пустотой.

Но совсем рядом была совершенно другая реальность: та, в которой из обрывков и осколков людям приходилось собирать будущее. Чувство ненависти к тем, кто ломает чужие жизни, калеча и убивая, жгло, словно огонь. Должен быть способ это предотвратить!

Под утро в гипермаркете было непривычно пусто. Пара зевающих девушек на кассе, охранник около входа – вот и весь персонал. Ни роты уборщиков, ни толпы продавцов.

Алла прошла в глубь магазина и растерянно застыла перед бесконечными рядами с детской одеждой.

Она не понимала, к чему маленьким людям такое разнообразие мод, фасонов, тканей, цветов. Можно было сойти с ума от обилия пестрых тряпок и заблудиться в лабиринтах, так ничего и не купив. Лучше бы взрослые думали о безопасности малышей, которые живут рядом с ними, чем прикладывать столько усилий к ерунде. Разве наряды нужны ребенку? Алла прекрасно помнила собственное детство: ей вполне хватало пары удобных брюк, в которых она бегала по двору, и одного-единственного платья «на выход». Гораздо важнее было, чтобы мама в нужный миг оказалась рядом.

Пройдя по рядам, Алла выбрала уютную фланелевую пижаму. На этикетке было написано: «3–4 года». Оставалось им верить. Подумала немного и положила в корзину еще одну, другого цвета. Потом, не без труда, но выбрала носочки и трусики. После некоторых раздумий заглянула в отдел посуды, купила поильник и веселую детскую тарелку с удобной ложкой. Борис Кузьмич не сказал, чем можно кормить ребенка, – пришлось соображать самой.

В восемь ноль-ноль Алла парковала машину около больницы. Она ощущала усталость и при этом испытывала жуткое беспокойство, замешенное на страхе за жизнь ребенка.

При свете дня отделение показалось ей еще более страшным, чем ночью. В каждой палате, в которую Алла невольно заглядывала сквозь наполовину стеклянную стену, лежало по пять-шесть детей. Рядом со многими суетились родители. Но некоторым ребятам приходилось справляться самим. Алла увидела, как девочка лет двенадцати перелезает из кровати в инвалидное кресло – у нее не было обеих ног. Как семилетний мальчик в гипсовом корсете пытается дотянуться до бутылки с водой, стоявшей на тумбочке. Как кое-как одетый ребенок неразличимого пола и возраста, тяжело опираясь на костыли, пытается открыть дверь, чтобы выйти в коридор. Алла остановилась, придержала дверь. Ребенок ей улыбнулся.

Заглянув в палату, где лежал ее мальчик, Алла чуть не потеряла сознание от накатившего ужаса. Сердце застучало быстрее, мысли побежали как сумасшедшие: кровать, на которой ночью лежал ее малыш, оказалась пустой.

– Вы че, к новенькому? – услышала она хрипловатый голос.

– Да…

– Поня-ятно, – худой подросток, которого она видела ночью, сидел на своей кровати и с любопытством разглядывал Аллу, – тогда здрасте!

– Здравствуйте, – она не знала, куда девать глаза: их словно магнитом тянуло к несуществующей ноге мальчика – и злилась на себя.

– Ваш Леха молоток, – выдал паренек и улыбнулся открытой детской улыбкой, – совсем не плакал! Его на кардиограмму повезли.

– Да?! – Алла выдохнула с облегчением: значит, ничего страшного за ночь не произошло.

Она улыбнулась – только сейчас узнала имя своего мальчика. Бог знает что наговорил приемной медсестре Борис Кузьмич, но ребенка положили в больницу, заполнив в карте только ее собственные данные.

– Ага, – небесно-голубые глаза подростка сияли веселым светом, – мы с ним уже познакомились. Алексей Соколов. Пять лет. Я все знаю, – похвастался он.

– Алешенька разговаривал с тобой? – Алла старалась скрыть изумление.

– А че? Я общительный, – подросток задрал нос.

– Просто он, – Алла помолчала, подыскивая слова, – боится людей.

– Я заметил, – он сочувственно кивнул, – от всех медсестер шарахался. А от меня – нет! Меня Максимкой зовут.

– А меня Аллой.

– Без отчества? – засомневался он.

– Без, – Алла улыбнулась.

– Тогда тетя Алла, о’кей?