Читать книгу "Правда сталинских репрессий - Вадим Кожинов"

С.И. Брук, соответствующим образом «настроенный», даже не заметил, что приводимая им статистика опровергает его же собственное утверждение об «апогее» 1937 года. Правда, снижение смертности к 1937 году в сравнении с 1927-м обусловлено, в частности, развитием здравоохранения — особенно в сельской местности: с 1927 по 1937 год количество коек в сельских больницах увеличилось в три, а число сельских врачей — в два с половиной раза. Но тем не менее демографические показатели ясно свидетельствуют о том, что в 1937 году — в отличие от первого послереволюционного пятилетия и годов коллективизации — действительно массовой гибели населения страны не было.

Чиновный политкомиссар Волкогонов в своем — к сожалению, многими принятом на веру — претенциозном опусе "Триумф и трагедия" объявил 1937 год *"страшной трагедией народа"* (выделив эти слова жирным шрифтом).

Между тем мы располагаем не столь давно рассекреченными цифрами, точно зафиксировавшими количество смертных приговоров, вынесенных в 1937–1938 годах: их было 681.692 (известно к тому же, что не все приговоры приводились в исполнение). Конечно же, это страшная цифра, и мы еще будем подробно обсуждать "загадку 1937 года", но все же едва ли уместно говорить в связи с этой цифрой о «народе», ибо дело идет о гибели всего 0,4 % тогдашнего населения страны; такое количество не могло сколько-нибудь значительно повлиять на статистику умерших во второй половине 1930-х годов и вообще быть «замеченной» в этой статистике. Другое дело — соотношение процентной доли умерших в 1933 году (7,1 % населения) и в 1937-м — (всего 2,1 %): здесь очевидны миллионы погибших (в 1933-м)… Тем более разительно сопоставление с долями умерших в течение «мирных» 1923–1927 годов (7,7 %) и в 1918–1922 годах (19,9 %). Поскольку в 1923–1927 годах развитие здравоохранения было не очень значительным, уместно считать, что из 19,9 % 12,1 % (19,9–7,7) населения начала 1918 года — то есть 17,9 млн. (!) человек явились жертвами Революции… Словом, жертвы 1918–1922 годов (примерно 12 % населения) и 1937–1938 годов (0,4 % населения, то есть в 30 раз меньше!) поистине несопоставимы.

Мне могут возразить, что множество смертей в первое послереволюционное пятилетие объясняется жестокой засухой 1921 года, вызвавшей массовый голод. То есть миллионы людей погибли из-за стихийного природного бедствия, а не из-за Революции. Однако тридцатью годами ранее, в 1891 году, засуха была еще более широкомасштабной: неурожай охватил тогда территорию России с населением в 30 млн. (в 1921-м — 25 млн.) человек. И тем не менее благодаря мерам, предпринятым и государством, и обществом, голодных смертей в прямом, точном смысле этого слова в 1891–1892 годах, в сущности, не было; от недостаточного питания умирали лишь больные и слабые. Между тем в 1921–1922 годах миллионы стали жертвами тотального голода.

Факты ясно свидетельствуют, что революционная власть не только не предприняла необходимых мер для спасения людей, но и подавила общественные инициативы в этом направлении. Более того: власть воистину варварски использовала страшный голод в своих интересах, проводя изъятие церковных ценностей якобы ради закупки продовольствия для голодающих. В опубликованном в наше время "строго секретном" предписании Ленина недвусмысленно сказано:

"Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей… необходимо провести изъятие церковных ценностей… чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей… Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе (где проходила тогда международная конференция. — В.К.) в особенности совершенно немыслимы". Из этого очевидно, что церковные ценности (их денежную стоимость Ленин, надо сказать, сильно преувеличивал) отнюдь не собирались превращать в хлеб для голодающих…

И другой факт из той же истории голода. Как только выявилась надвигающаяся катастрофа, представители старой интеллигенции, не забывшие о борьбе общественности с голодом 1891 года, когда в спасении людей активно участвовали, среди других, Толстой и Чехов, создали (29 июня 1921 года) "Всероссийский комитет помощи голодающим", который, в частности, мог получить весомую поддержку за рубежом. Большую роль в создании и работе Комитета играл A.M. Горький.

Ленин был явно недоволен участием Горького в работе Комитета и 8 августа 1921 года, в ответ на просьбу писателя о поддержке комитетских инициатив, писал, что-де «ничегошеньки» не может сделать для выполнения его просьбы и, ссылаясь на болезнь Горького, настоятельно предлагал ему уехать из России: "В Европе в хорошем санатории будете и лечиться и втрое больше дела делать… А у нас ни лечения, ни дела — одна суетня. Зряшная суетня. Уезжайте, вылечитесь. Не упрямьтесь, прошу Вас".

Вскоре А.И. Рыков сообщил Ленину, что, по рассказу одного его знакомого, избранный председателем Комитета видный экономист, «внефракционный» социал-демократ С. Н. Прокопович "держал противоправительственные речи" (что, кстати сказать, было характерно и для боровшихся с голодом интеллигентов 1890-х годов, только бранили они тогда не революционное, а царское правительство). Этого оказалось достаточным, чтобы Ленин 26 августа распорядился немедля распустить Комитет, арестовать Прокоповича и сослать в уездные города всех его сподвижников. В специальном письме "И.В. Сталину и всем членам Политбюро ЦК РКП(б)" Ленин объяснил свое решение тем, что Комитет готовится-де к захвату власти. ВЧК уже 27 августа исполнила ленинские указания относительно Комитета, а Горький 16 октября 1921 года отправился за рубеж — по сути дела, эмигрировал (он возвратится лишь в 1928 году).

Уже хотя бы из этого ясно, что революционная власть (в отличие от власти 1891 года) не считала своим неукоснительным долгом принятие всех возможных — в том числе и рискованных для самой себя — мер ради спасения голодающих; её гораздо более заботило сохранение так называемых завоеваний Революции…

По всей вероятности, найдутся оппоненты, которые возразят мне, что к жертвам Революции следует причислять не вообще всех погибших тогда людей, а только тех, кто был в прямом смысле слова убит в боях или при подавлении бунтов. Но это едва ли сколько-нибудь оправданное ограничение. В таком случае и количество жертв войны 1941–1945 годов следует самым кардинальным образом ограничить, ибо погибшие непосредственно в боях составляют приблизительно треть человеческих потерь этих лет — о чем пойдет речь в дальнейшем, в главе, посвященной великой войне, Те, кто погиб в 1918–1922 годах от голода и разрухи и, шире, от самого "состояния мира" в эти тяжкие годы, с объективной точки зрения представляют собой жертвы Революции…

* * *

К сожалению, в литературе о Революции большое место занимают чисто «субъективистские» толкования. Со времени известного XX съезда партии все сводили к злодейской личной воле Сталина, а в последнее время достаточно широко распространилось аналогичное истолкование гибели людей в первые годы Революции, когда роль чудовищного злодея исполнял Ленин.

Характерный образец такого истолкования — книга Владимира Солоухина "При свете дня", изданная в 1992 году в Москве, но, как сообщается на последней её странице, "при участии фирмы "Belka Trading Corporation" (США)". У нашего известнейшего писателя есть свои очень весомые заслуги, но все же не могу умолчать, что данная его книга отнюдь не несет в себе того «света», который обещает её заглавие. «Методология», сконструированная в многочисленных сочинениях о Сталине, предстает здесь даже в утрированном виде. Так, «причина» коллективизации «освещена» здесь следующим образом: "Сталину, постоянно бегавшему и скрывавшемуся от полиции (до 1917 года. — В.К.), в каждом бородатом мужике чудился враг, смертельный враг, готовый всякую минуту мгновенно кинуться ему под ноги… свалить на землю, скрутить и сдать потом в полицию… И… дорвавшись до власти, Сталин именно на мужике начал вымещать, пусть с опозданием, всю свою злобу и обиды…" Вот, оказывается, где корни трагедии 1929–1933 годов! Но в таком случае будет логичным сделать вывод, что виноваты сами "бородатые мужики": не сдавали бы в свое время смутьянов в полицию, и Сталин не устроил бы им коллективизацию…