Читать книгу "Зной - Полина Поплавская"

Но однажды некий путешественник, вернувшийся из Паханга, рассказал ему о восхитительном плоде, который малазийцы называют «дуриан» – его вкус, по словам путешественника, похож на бланманже, он восхитителен, как свежевзбитые сливки или сливочный крем, сдобренный миндалем, но иногда в нем чувствуются легкие оттенки, напоминающие сливочный сыр, луковую подливку, херес… и некоторые другие не слишком гармонирующие друг с другом блюда и напитки. Увидев, что знаменитому гурману очень интересен предмет, путешественник рассказал еще и о том, что мякоть дуриана обладает особой, ни с чем не схожей вязкостью и нежностью. «Дуриан нельзя назвать ни кисловатым, ни сладким, ни сочным, но эти качества ему и не нужны, так как он – само совершенство», – закончил рассказчик, не понимая, что он наделал. А слушатель, не узнав еще самого главного, уже решил во что бы то ни стало добыть этот редкий плод и попробовать его. Гурмана не остановило даже то, что кто-то еще, бывавший в Паханге вместе с его собеседником, сравнил этот плод с французским кремовым пирожным, которое протащили через канализационную трубу, – кроме восхитительного вкуса дуриан знаменит еще и своим чрезвычайно неприятным запахом. Этот сильный специфический запах нужен дуриану, чтобы привлекать диких животных, особенно слонов. И поэтому дуриан, пожалуй, единственный в мире плод, ради которого его любителям приходится рисковать жизнью – охотники за дурианом соперничают со слонами, которые гуляют под высокими и толстыми деревьями, ожидая, когда какой-нибудь из очень тяжелых, покрытых опасными шипами плодов, высоко висящих на длинных гибких плетях, свалится на землю. А ведь плод, со всеми своими шипами, может упасть и на голову… Но про опасности гурман уже не слышал – он прикидывал, как бы ему быстрее добраться до Паханга.

– Дальше можешь не рассказывать – понятно, что его затоптал слон, – перебила Арабелла, которая не понимала, к чему ведет Дэн. Может быть, чтобы свести разговор к шутке, отвлечь ее?

– Не слон. Его убил кабан. Гурманом был Эдвард Хэшебай, мой отец. – И тем же тоном Дэн добавил: – Как ты, наверное, заметила, я не стал гурманом. Но пристрастия у меня такие же навязчивые.

– Так что же нужно в Африке тебе? – тихо спросила она.

– Рассмотреть кое-что поближе.

– Надеюсь, не каннибалов?

– Меня интересуют магические растения, точнее, связанные с ними легенды и суеверия. А если конкретно – одно деревце, ты, наверное, не слыхала о нем – бавольник. Он растет только в Кении. И рассказать о нем могут только туземцы – и то, если удастся пожить недельку-другую в одном из племен. Так что считай, что это была шутка. Давай действительно купим вэн.

Дэн встал – Арабелла по-прежнему сидела, переминая в пальцах белесую соломинку.

– Дэн…

Он снова присел рядом с ней, уже ожидая, но еще не веря в то, что она сейчас скажет.

– Дэн, это именно то, что мне нужно. Извини, я не говорю, что это нужно нам. Потому что еще не знаю, что нам нужно. Но признаюсь: несколько дней назад я чуть не уехала из Труро, одна.

– Из-за Виви?

– Нет, из-за себя. Я не смогу объяснить, как это случилось – но, ты видишь, я никуда не уехала.

– А при чем здесь Африка? Ты же знаешь: все, что там происходит, обычно для африканцев и опасно для европейцев. И если я решился туда поехать, то только потому, что точно знаю, чего хочу. А ехать туда просто в поисках сильных ощущений не стоит.

– А по-моему, стоит. Ведь только ради того, что действительно волнует, и стоит вообще что-нибудь делать! – Лицо Арабеллы странно переменилось, когда она произнесла это. Дэну на мгновение стало не по себе – он еще никогда не видел ее такой. Не обращая внимания на его пристальный взгляд, Арабелла продолжала, глядя куда-то в сторону: – Тебе не кажется, что мы с тобой совсем не знаем друг друга? Больше того – мы не знаем и самих себя! – Она вдруг резко повернулась к нему всем телом и взволнованно заговорила, глядя ему в глаза. – Ведь если бы ты случайно не встретил меня, то гулял бы сейчас под ручку с Виви. Все шло бы своим чередом, еще полгода – и родственники Виви собрались бы со средствами и подарили вам тяжеленный подсвечник на свадебный стол, непременно от Aspreys. И ты был бы счастлив вполне – не знаю, правда, как долго. Конечно, Виви наскучила бы тебе рано или поздно, но кто знает, может быть, тебе и подошел бы этот, такой обычный, компромисс?

– Хватит, – Дэн выпустил ее руку.

– Вот видишь, – сказала Арабелла, – ты уже обиделся… Оказывается, нам не так трудно почувствовать, что мы чужие друг другу. Пойми: я говорю это не сгоряча – я постоянно пытаюсь понять себя саму. Сотни раз на дню я сомневаюсь в том, что люблю тебя – да, я хочу, чтобы ты знал это и не пугался. Я уверена, что только тот любит, кто иногда способен почувствовать свое сердце пустым и холодным… С тобой не бывает такого?

Она так требовательно взглянула на Дэна, что ему и в голову не пришло промолчать. Но он знал, что сказать.

– Я люблю тебя.

Арабелла хотела добавить что-то еще, но эти простые слова прозвучали так весомо, что она замолчала.

Она часто произносила эти слова устами своих героев… Но услышать их вот так, наяву… Ведь она сама никогда не смогла бы сказать это вслух! Все, что она только что обрушила на Дэна, было, по сути, словами о ее любви к нему, ее признанием!

А он так просто ответил ей.

ЧАСТЬ II

Глава 1

Город Кисуму – по африканским масштабам большой и богатый – расположен на берегу озера Виктория.

«А вот и Виктория», – спокойно сказал Дэн, словно в географический атлас, заглядывая через плечо Арабеллы в иллюминатор, когда их самолет пошел на посадку. Но то, что видела в иллюминаторе она, – безграничное бирюзовое сверкание озера, обрамленного золотом песков, – никак не вязалось со спокойствием Дэна. Оторвавшись от пейзажа, контрастного, как африканская живопись, она посмотрела на него и поняла, что он волнуется и восхищен ничуть не меньше, чем она – поэтому так и непохож на себя в эти минуты, когда они приближаются к земле, о которой он так долго мечтал.

Самолет побежал по черной полосе аэродрома, и как только он остановился, Дэн оглянулся куда-то назад, будто хотел показать язык членам не отпустившего его ученого совета, а потом схватил Арабеллу за руку и, стараясь поскорее выйти из самолета, побежал по проходу: пассажиры все еще потягивались в удобных креслах, не торопясь окунаться в тропическую жару.

Как только они вышли из белого, блестящего стеклом и металлом здания аэропорта, Арабелла поняла: все, что она считала цивилизацией, отступило в сторону. Циновки с газетами и всякой всячиной, расстеленные на земле, деревянные скамеечки чистильщиков обуви, мельтешение пропыленных голых ног и рваных сандалий, выщербленный асфальт… Это не слишком походило на Африку туристических журналов, которые она любила листать, намечая маршруты своих будущих путешествий. И еще поражало обилие света, нестерпимо яркого солнца.