Читать книгу "Как соблазнить призрака - Хоуп Макинтайр"

Что бы это значило?

Она не потрудилась проводить меня на кухню. Войдя, я была потрясена. Сельма сидела на табурете, рьяно помешивая в миске деревянной ложкой. Рядом на столе стояла полупустая бутылка шампанского. От запаха пекущихся в духовке пирожков сразу захотелось есть.

– Значит, вы любите готовить? – Смесь выглядела интересной отчасти потому, что от нее сильно пахло бренди.

– Рождественский пирог для Базза. Я оставляю его одного на Рождество. Самое меньшее, что я могу сделать, – это испечь ему пирог. Выпейте бокал шампанского.

Мне вспомнилось его замечание о том, что ее забыли в духовке, словно пирог.

– Вы оставляете его одного на Рождество, – повторила я тупо. – А куда вы едете?

– Я еду в Нью-Йорк, к семье. Мы так давно не отмечали Рождество вместе.

– А разве Базз не может поехать с вами?

– Я открою вам тайну. Наверное, это глупо, но мне хочется помягче сообщить родным, что я вышла замуж за мужчину на двадцать лет моложе. Знаю, знаю, – заметив мое недоверие, она протестующе замахала руками. – Я должна была сказать им сразу, но струсила. В таких вещах я старомодна. Мне небезразлично, что скажут люди. Итак, я еду одна. Ненадолго. К тому же это не первое наше Рождество. Поэтому я хочу предложить вам вот что, Ли. Давайте возьмем отпуск на рождественские праздники и приступим к работе в январе? Мне это нравится – начать автобиографию с начала нового года. Что скажете?

Простите, я спала с вашим мужем, но никогда больше этого не сделаю. Вместо этого я сказала:

– Ну, теперь, когда договор у нас в кармане, следует подумать о самой книге. Чем быстрее начнем, тем лучше.

– Какой договор?

Базз вошел так тихо, что я не слышала его. Я не посмела повернуться к нему.

– Я получила предложение на свою книгу, – сказала Сельма. Почти вызывающе, подумала я. – Выгодное. И, судя по всему, множество других издателей тоже заинтересованы.

– И как ты об этом узнала? – Базз подошел к ней, и его лицо помрачнело. Я изо всех сил старалась сохранить спокойствие, но все же удивилась, почему он не обрадовался новостям. Может, ему просто неприятно, когда он оказывается не прав. Базз стоял очень близко к Сельме, и я вдруг заметила, что она дрожит.

– Мне сказала агент Ли.

– Агент Ли должна была сказать мне, – рявкнул Базз.

– Наверное, она так и сделает. Так что вы делаете на праздники? – спросила меня Сельма, открыто пытаясь сменить тему.

– Я еду во Францию, к родителям.

– Очень мило, – небрежно сказал Базз. – Куда именно?

– Ло и Гаронна. Юго-запад. Родители переехали туда несколько лет назад. Прекрасный старый коровник, лес, церковь на холме, идиллическая сельская обстановка.

– Красота. Повезло вам, – вздохнула Сельма. – И вы возьмете с собой – простите, я не помню его имени – мужчину, о котором рассказывали? Ну, с которым вы вместе восемь лет. – Она подмигнула мне, и я была готова ее убить.

– Томми, – пробормотала я.

– Томми. Так Томми тоже едет?

Я кивнула.

– Очень хорошо, что вы будете вместе. Когда я вернусь, мы пригласим вас с Томми на ужин, да, Базз?

– Непременно, – отозвался Базз. Он обхватил Сельму за плечи, и я увидела, как она вздрогнула. Он сжал ее еще крепче. Как будто хотел, чтобы она не двигалась вообще.

– Не могу дождаться знакомства с Томми, – сказал Базз. – Томми и Ли. По-моему, звучит неплохо.

ГЛАВА 8

Я уехала во Францию, так и не узнав, обвинили мужчину с рынка в убийстве Астрид или нет. На рынке его больше не видели, а жена, присматривавшая за прилавком, исчезла. Либо они куда-то уехали на Рождество, либо он вывесил свой чулок для подарков в тюремной камере. Никто толком ничего не знал. Я не совсем понимала, почему пожар у Астрид по-прежнему так меня беспокоил. В конце концов, меня это не касается. Но я знала одно – я не успокоюсь, пока подозреваемый не окажется под стражей.

Нам с Томми пришлось лететь в Париж на самолете: я слишком затянула с покупкой билетов на поезд «Евростар». В аэропорту Шарль де Голль мы прыгнули в такси, доехали до вокзала «Аустерлиц» и сели на скорый, который шел через центр Франции в Каор. В самолете Томми так разошелся, что едва сдерживался. Во время долгих путешествий я люблю читать или смотреть из окна на проносящиеся мимо красоты, предаваясь приятным фантазиям о жизни в каком-нибудь идиллическом местечке в глуши. Такой уж я человек. Я никогда не смотрю в глаза тем, кто подходит к свободному месту рядом со мной, и никогда сама не завожу разговор. Хотя, разумеется, в самолете Лондон – Париж перед самым Рождеством о свободном месте не могло быть и речи.

Томми совсем другой. Над Ла-Маншем он без умолку болтал с пассажирами, сидящими через проход и сзади. Рассказывал о наших планах на Рождество и о том, как мои родители живут во Франции. Затем спрашивал, чем занимаются они. Над спинками сидений торчали лица, в проходах толпились люди. Кто-то стоял, кто-то сидел на корточках, а бедная стюардесса тщетно пыталась восстановить порядок. У Томми есть отличительная черта: он очень обаятельный, и люди безотчетно доверяют ему и рассказывают о себе все.

Меня совсем не интересовало, что у женщины, сидевшей через проход, большие сложности с дочерью-подростком. Девчонка отказалась ехать с матерью в Париж и предпочла остаться в Лондоне со своим парнем. Правда, если судить по матери, подумала я, дочурка имела на то веские основания. А когда Томми заставил женщину подробно поведать о скандальном разводе и о том, что одновременно начались проблемы с дочерью, я заметила, что другие пассажиры тоже начали потихоньку беситься.

К счастью, примерно через час Томми заснул в поезде, и я смогла почитать. В баре вокзала «Аустерлиц» у нас возникла небольшая проблемка. Его вдруг осенило, что во Франции сложно заказать полпинты «Гиннесса». Он согласился на бутылку «божоле» и осушил ее так быстро, что я удивилась, как он не начал клевать носом еще до поезда. Несколько минут я смотрела, как он спит. Он очень гордился новыми свитерами, которые купил специально для поездки во Францию. Один из них он надел в дорогу. Я заметила, что к тому времени, как мы приедем, свитер испачкается и помнется, но Томми настоял на своем. Как ни странно, я одобрила его выбор. Томми не обращал особого внимания на одежду, если, конечно, не встречался с матерью, и мне никогда не приходило в голову, что подобная любезность распространяется и на мою маму. Это был превосходный свитер. Угольно-серый, с вырезом-лодочкой. Но больше всего меня восхищала ткань – мягчайший кашемир. Совершенно не в стиле Томми. Обычно он заскакивал в «Маркс и Спенсер» минут на семь и вылетал оттуда с точной копией вещи, которая утром разошлась на нем по швам. Однажды я сама стала свидетельницей, как он разделся до майки прямо в магазине, надел новый свитер, а старый отдал девушке за кассой, чтобы она его выбросила. Она так поразилась, что не возражала. Интересно, подумала я, где он купил этот. Так и подмывало взглянуть на ярлычок, но он мог проснуться, и я устояла.