Читать книгу "Частное расследование - Фридрих Незнанский"

— Да.

— А от физического здоровья человека или его психического состояния в данный момент?

— Нет.

— Зависит ли жизненный путь человека от силы его характера? Возможно ли изменить этот путь?

— Нет.

— Сохраняется ли человеческая личность после смерти? — Да.

— Может ли человек родиться вторично?

Ответа нет.

— Если считать, что человечество является разумным сообществом, находящимся на определенной стадии развития, то следует ли допустить параллельное существование другого, более высокого разума?

— Да.

— Где корни этого более высокого разума? В Космосе? — Да.

— Предшествовали ли нашей иные крупные цивилизации на Земле?

— Да.

— Сколько их было?

Ответа нет.

— Следует ли считать нашу цивилизацию «детским разумом»?

— Да.

— Существует ли во Вселенной разум, находящийся на той же ступени развития, что и наша цивилизация?

Ответа нет.

— Произойдет ли наша встреча с представителями иной цивилизации?

— Да.

— Если определенному лицу предсказать какое-либо несчастье или даже смерть, то могут ли они быть предотвращены?

— Нет.

— А такое же в отношении группы лиц, целого города или государства?

— Нет.

— Если бы Ванга сообщила людям все, что она видит и знает, то они захотели бы сразу покинуть этот, мир?

— Да.

— Ванга знает нечто, чего ей нельзя сообщать людям? — Да.

— Ванга располагает большим количеством такой «запретной» информации?

— Да».

Турецкий захлопнул папку, не дочитав, положил аккуратно на столик возле кровати.

Откуда взялась эта папка? Кто ее подложил им? Покойник Грамов мог бы ему сообщить все, что считал нужным, и не прибегая к подобным приемам… Если же папку подкинули просто люди, то люди, осведомленные о ситуации более, чем он знает о ней сам. Тот же Навроде еще в Москве вполне определенно дал понять, что он, Турецкий, в зоне его интересов. Сегодня их попытались убить. Почему? За что?

Тот милицейский майор со шрамом на лбу объяснил все предельно просто, до примитивности просто:

— Конечно, какая ж случайность? Определенно кого-то они ожидали. И перепутали. Тут, через наш городишко, проходит по крайней мере два транзита: шоссе, порт, аэродром, наркотики качают из Азии и прямо в Европу, через турок или болгар. У нас тут разборки отличные бывают. Они тебя приняли не за того. Ведь ты же не член ЦК, а поселился в люксе. Не секретарь горкома. Не Кобзон. Что? Говоришь, — кого же они ждали? А вот мы скоро и узнаем. Как появится какой-то, лет под сорок, с бабой и собакой. И в люкс поселится. Вот он и будет тот, кому все это и предназначалось. Потерпи. Увидим. Сам придет. Теперь уж точно: этих покромсал ты. И тут же он, настоящий-то: он тут как тут — хозяйство прибирать… Он не явился — почему? Видать, предупредили. Теперь сообщат — шесть трупов. Тут же прилетит. Ты не волнуйся.

Вот так. Все просто.

Но Турецкий не разделял эту несколько наивную веру в прямолинейный ход Событий.

Все было, на его взгляд, сложнее. Больше всего ему не нравилась заметная эклектика происходящего, смешение жанров. Его видения, договор с покойным Грамовым, внезапная болезнь и выздоровление Настеньки были событиями одного как бы ряда, одной «пьесы»… Реальные бандиты, подкинутая рукопись, замена текста были, очевидно, из другой оперы. И это «из другой оперы» очень напоминало Турецкому всегда почти каллиграфический почерк «смежников», коллег из МБ… Со сменой текста в папках и с неумело подобранной группой бандитов. Все это содержало легкий налет халтуры, недоработки, профессиональной неполной компетенции.

Турецкий знал прекрасно, что на десяток мастеров из «смежников» извечно приходились две-три «блатняжки», деточки цековских и «возлецековских» пап и мам… Они-то часто и портили игру остальным. И сразу все дело, естественно, насмарку — в ноль секунд… Это непреложное обстоятельство было ахиллесовой пятой «смежников», одновременно и их «торговой маркой», отличительным признаком, отчетливым указанием на их причастность, и вместе с тем это было и горем, бедой работавших в бывшем КГБ настоящих профессионалов.

Надо обмозговать все еще разок, — решил Турецкий. — Но сперва укрыться. Исчезнуть временно. Вернуть себе инициативу, подумав крепко…

В этот момент Турецкий даже и не предполагал, что время на обмозговывание предоставится ему еще ой как не скоро…

И обмозговывать тогда ему придется не только это, но и еще два пуда новых фактов.

…На следующее утро на маленьком уютном АН-24 они оторвались от земли и улетели в глушь, подальше в горы, от побережья километров за триста.

При покупке билетов и на регистрации Турецкий предъявил свой второй комплект документов. У него, как у многих людей его профессии, были разные удостоверения — на разные случаи жизни.

Рагдай попал на самолет сидящим тихо в чемодане: собака, ясно, яркая примета. Так как по новым документам Турецкий был теперь майором госбезопасности, то он пронес багаж с Рагдаем, минуя предполетный пункт контроля… Да и «марголин» свой он тоже не хотел засвечивать особо…

Марина с Настенькой садились в самолет сами, как будто бы отдельно от Турецкого. При регистрации Марина предъявила паспорт на Арбузову Татьяну Викторовну, гражданку СССР, жительницу Томска. В ее паспорт была вписана также ее дочь, Нина, восьми лет.

Марине этот паспорт дал, естественно, Турецкий.

О том, что они улетели в горы, не узнал даже новый приятель Турецкого — местный пожилой майор со шрамом на лбу.

19

Самолет взял курс на восток, забираясь повыше, чтобы пройти над хребтами с запасом.

Турецкий уже почти окончательно успокоился. Конспирация прежде всего. Уйти из-под контроля, исчезнуть на время — главное, что ему удалось.

Регистрация, посадка, отлет — все прошло на редкость гладко, без сучка и задоринки, если, конечно, не считать того, что в последний момент им пришлось долго сидеть в самолете и ждать: с ними одним рейсом летело какое-то районное начальство, для которого по заведенным номенклатурой правилам специально освободили головной салон. Слуг подвезли отдельно, к переднему трапу, чтобы они, избавь Бог, не шли по проходу салона и не вступили б с народом в контакт.

Из «общепассажирского» салона было видно лишь, как мимо самолета промелькнули две тридцать первые «волжанки» — черная с «белой костью» внутри, как обычно, и бежевая, очевидно, с «мальчиками», и сразу исчезли из сектора обзора, зарулив вплотную к переднему трапу.