Читать книгу "Кругом одни соблазны - Марина Серова"

— Хорошо. Я зайду.

— Таня, а не могли бы вы еще и к Лене зайти?

— Так Лена же знает?

Он отрешенно покачал головой:

— Нет, не знает. Мы с ней поссорились из-за того, что я собрался уехать, и она ушла, сказав: «Сам договаривайся со своей совестью, если она у тебя есть».

— Хорошо, давайте ее адрес и телефон. Игоря Игоревича, конечно же, задержали. Лев Германович, видимо, считал, что, чем больше преступников он сдаст на милость нашего гуманного суда, тем лучше.

Я вышла из здания УВД и, сев в свою «девятку», достала кости. Только они мне сейчас могут помочь. Я запуталась. Я устала. Жизнь казалась мне такой противной штукой, ну прямо хоть ложись и помирай. Не знаю, что мне делать.

Ладно, сначала брошу кости. Может быть, они подскажут мне какую-нибудь идею или же натолкнут на какую-либо блестящую мысль. У них обычно это совсем неплохо получается.

Я вытащила мешочек из бардачка, вытряхнула кости на пассажирское сиденье и обратилась к ним:

— Что ж, родные мои, выручайте хозяйку. Я в замешательстве, не знаю, что мне дальше делать.

И, перемешав кости, бросила их:

17+6+30 — «Упорство — чудесная вещь: оно может сдвинуть горы, о которых вера и мечтать не смеет. Законным основанием упорства должна быть уверенность в себе?».

— Понятно. Переть напролом, значится, сметая все на своем пути. Хорошенькая перспектива, надо сказать. Но что поделаешь. С вами, косточки, спорить бесполезно. Вы всегда правы. Спасибо, милые вы мои.

Кости вернулись в бардачок, а я достала сотовый и набрала Кирин номер.

Он удивился, услышав мой голос:

— Опять ты, Таня? Что-нибудь случилось?

— Хуже того, что уже произошло, и быть ничего не может. Я по другому вопросу. С этим типом мне и разговаривать противно, осел он упрямый. А знать хотелось бы.

— А что тебе хотелось знать, Танечка?

— Мне необходимо знать, где проводилась экспертиза, кто это делал? Я хочу взглянуть на результат лично, а заодно посмотреть в глаза этому человеку. Я не могу, как ты понимаешь, не убедиться во всем лично. Такая уж любознательная.

— Понято. Подожди минуточку, — и он положил Трубку на стол, а через несколько секунд поднял ее вновь:

— Записывай.

В этом вовсе не было никакой необходимости. С памятью у меня полный ажур…

Я завела движок и задумалась. Дела закрутились серьезные. Кто же все-таки убил Таню Ковалеву?

То, что это сделал человек, которому Игорь перешел дорогу, не подлежало никаким сомнениям. Выходит, что пути серийного убийцы и Ковалева где-то пересекались. И последний ему в чем-то насолил.

Мысль хорошая, жаль только, что пришла опосля, как говорится. Надо было раньше об этом думать. И расспросить Игоря Игоревича. А я возрадовалась, что только приведу свидетеля, который Лешину невиновность докажет, и его отпустят. И суд на его стороне будет. И остальное блюстители правопорядка сами распутают. Им за это деньги платят.

Оказалось, не все так просто. И Ковалев молитвами Льва Германовича теперь будет недоступен для меня. Сколько раз убеждалась, что излишняя самоуверенность и поспешность вредят. И эмоции тоже вредят делу. Только холодный расчет. Ведь это уже проверено опытом.

Я тяжко вздохнула. Сделанного не поправишь. Придумаю что-нибудь. Вот навещу дам Игоря Игоревича и придумаю. Они теперь измучились в неизвестности: Валентина Николаевна не знает, куда супруг подевался, а Лена вся извелась от мысли, что ее любимый человек потерял остатки совести.

Верное решение. Вот с них и начну. По телефону такие новости не сообщают. Лучше встретиться лично и все объяснить. Пообещала же я ему опеку, в некотором смысле. Менять решения не в моем стиле. «Если я чего решил, так выпью обязательно». Может, Валентина Николаевна в силах чем-то помочь мне.

Валентина Николаевна отдыхала после суток. Я ее, видно, разбудила:

— Простите меня великодушно. Я по поручению Игоря Игоревича…

Мой рассказ ее шокировал. Она тихо плакала, вытирая слезы кухонным полотенцем:

— Это все, конечно, ужасно. Мне так больно, словами не выразишь. И в то же время я понимаю, почему он поступил так гадко. Ведь он в последнее время с ней не ладил. Разумеется, если кто-то очень хотел, чтобы его посадили за убийство Танюши, так бы оно и вышло, все шишки на него свалились бы. Но все же как он мог, Таня?! — она зарыдала. — Он же ее так любил. Он просто испугался, испугался… Боже, как все это гадко. Как мерзко. И как больно! Маленькая моя девочка, ты и после своей смерти с предательством родного человека столкнулась. Как мне с этим жить, Таня?!

Что я могла ей сказать? Эту фразу я ухе слышала сегодня. Я, конечно, постаралась утешить ее, как только могла. Но разве в данном случае можно помочь человеку смириться со своей бедой? Он должен пережить ее заново тысячу раз, постоянно мучая себя страшными воспоминаниями. Только тогда, когда душа уже устанет мучиться от нее вновь и вновь, боль притупится. Она не исчезнет, нет. Это никогда не проходит бесследно. Но боль все же притупляется "со временем. Время лечит.

— Валентина Николаевна, как вы считаете, могли у вашего мужа быть враги, которые, чтобы засадить его в тюрьму, решились на такое преступление?

Она покачала головой, вытирая слезы платочком, который наконец-то отыскался:

— Не знаю даже. Вроде бы он никому дорогу не переходил. В доме его все уважали. Не знаю… — Из груди ее вырвался стон. У меня даже сердце на мгновенье остановилось…

Я вышла на улицу и вздохнула глубоко-глубоко. Майский воздух, наполненный упоительной свежестью, чарующими запахами, волновал мою уставшую душу.

— Если бы всего этого не было! Господи, как было бы хорошо, если бы всего этого не было.

Не в наших силах повернуть ход событий. Что случилось, то случилось. Ничего нельзя поправить.

Кроме одного… Невиновный пострадать не должен. Тем более этого невиновного я когда-то так любила!

— Что ж, Танечка, гениальная ты моя, — сказала я себе (ну, кто ж еще меня поддержит морально?), — пора к Елене Владимировне. Надо ей сообщить, что ее возлюбленный — человек, который не до конца распрощался со своей совестью.

Я попробовала ей дозвониться сначала. Но, увы и ах. Никто не брал трубку. Кто ее знает? А вдруг у них просто телефон не работает? В нашем городе это вполне нормальное явление. Все равно надо ехать.

Однако дверь мне там тоже никто не открыл. Я честно давила на кнопку звонка. За дверью тишина. Никого нет дома. Ладно. Сообщим попозже. Ничего не поделаешь. Такова селяви.

Я уже надавила кнопку вызова лифта, когда открылась дверь рядом с квартирой Елены Владимировны: