Читать книгу "Срок за любовь - Кирилл Казанцев"

* * *

– Уф, запарился. – Комар стянул с головы расшитую тюбетейку, вытер ею пот со лба и метким движением отправил на вешалку. Потом достал из холодильника две бутылки ледяного пива, бросил одну товарищу, развалился в кресле, с удовольствием отхлебнул и озорно посмотрел на Клима. – Че-как, брателло, первый рабочий день прошел, местные не обижают?

Клим лежал на диване, выжатый как лимон, и медленно вливал в себя обжигающий горло холодом напиток. Говорить не хотелось. Не от того, что работой завалили, к нему отношение было особое, уважительное, да и после тюремных работ эта могла бы сойти за отпуск. Всего-то делов – смотреть, чтобы полуграмотные чернорабочие ровно клали кирпич, чтоб не нарушали пропорций, смешивая раствор, и не лодырничали, сидя в тенечке. А это их любимая работа, насколько он понял. Ну и следить, чтоб не крали материалы. Ведь несмотря на тысячелетние традиции ислама в этом регионе, строители и тут, и дома почти ничем не отличались. Так же охочи были до алкоголя, так же пытались вынести со стройки хоть какую-нибудь мелочь. Так же работали спустя рукава. «А может, это они у нас такому научились? – с досадой подумал Клим. – А ну их всех к лешему!» Больше всего его выматывало и доводило до нервного срыва напряжение этих последних дней. Понимание, что любимая женщина рядом, а он не может никак помочь или хотя бы дать знать, что он тут. Это, да еще жара выматывали, как многокилометровый кросс.

– Так себе, бывало и хуже, – кисло сказал Клим.

– Да уж, бывало, – весело ответил Комар. – Эй, не вешай нос – прорвемся!

– Скорее бы, – сказал сидевший на диване Клим, – а то я тут с ума сойду совсем со всеми их каляля-маляля. И главное – ведь ничего же не происходит! Я с этой стройки все глаза истер и таки не увидел Марины. Хоть бы краешек ее платья в окне показался – и то душа бы на место встала. Ничего, я этого… Расула в бараний рог согну, я его по стенке размажу, я его на кусочки разрежу – и на цепь посажу. И каждый божий день буду мучить, и каждый день по-разному. Я найду его жену – и украду ее, пусть почувствует, каково это, на собственной вонючей шкуре! – Клим сжал бутылку в кулаке с такой силой, будто это было горло ненавистного врага.

– Эй, не бушуй. Выпей еще, успокойся. – Комар с несвойственной для него заботливостью достал из холодильника еще одну бутылку и подал товарищу, сел рядом на диван. – Ты понимаешь, что мы с тобой – разведчики на вражеской территории. Мы не должны светиться, привлекать хоть чье-то внимание – иначе все. Мы просто исчезнем, и искать никто не станет. Я тут, в городе, нарыл кой-чего полезного. Эти Бекбулатовы – клан авторитетный и богатый. Милиция, гайцы – все под ними ходят. Плюс браки между родственниками. Тут и прокуратура, и местная власть, сам черт ногу сломит. И если переть в лоб – они только боевиков около сотни выставят, а выживешь – в суде скажут, что ты им дубинку сломал. Об себя. Так что грохнем гада по-тихому, заберем твою – и поминай, как звали. Вопросы есть?

– Нет, – угрюмо ответил Клим.

* * *

Темнота – и боль. Марина пришла в себя, но пробуждение облегчения не принесло. Она все так же стояла на коленях, прислонясь к стене, шея затекла и жутко болела, в голове стоял непрекращающийся гул. Трясущимися руками размотала цепь вокруг шеи, жадно втянула заплесневелый воздух. Села. Отстраненно подумала, что виноват кожаный ошейник – из-за него звенья соскользнули, и она осталась в живых. Закрыла глаза и внезапно увидела себя и Клима в полутьме чешского костела. Вспомнила тепло его большой надежной руки и тревожный аромат белоснежных лилий. Вспомнила, как целовались под дождем, чувствуя во рту вкус воды и острое возбуждение от прикосновения к любимому человеку сквозь мокрую одежду. Клим, где ты? Я иду, ты меня жди – тут совсем немного осталось.

Молодая женщина бессильно и беззвучно заплакала. Потом встала и, гремя цепью, нашарила посуду с остатками какой-то еды. Брезгливо ее вытряхнула, взяла за широкий край и начала затачивать ручку об пол. Сколько это длилось – она не знала, да и незачем, куда тут спешить? Когда Марине показалось, что самодельное лезвие уже достаточно острое – помолилась, как могла, и попросила прощения у всех, кого знала. Потом зажмурилась и резко ударила острым краем ручки по правому предплечью, у самого локтя. Почувствовав, что металл вошел под кожу, резко дернула вниз. Даже перед лицом смерти пианистка подсознательно боялась повредить связки. Боль была, но она ею почти наслаждалась. Взяла миску в правую руку, чувствуя, как между пальцев струится горячая кровь, лихорадочно вытерла их об одежду – и, сжав инструмент в последнем усилии, полоснула себя по левой. Сил почти не осталось. В голове появилась необыкновенная легкость, пальцы рук и ног занемели, тело почти не ощущалось, кроме дергающей боли на сгибах локтей. Потом Марина перестала чувствовать и ее. Где-то вдалеке показалась светлая точка, и она постепенно приближалась. «Клим, вот и я», – облегченно подумала девушка и потеряла сознание.

– Вот шайтан! – Расул чуть не упал, поскользнувшись на луже крови, растекшейся вокруг лежащей женщины. – Мухтар, посвети!

В неясном свете фонарика дагестанец приложил два пальца к шее Марины и нащупал пульс. Слабый, прерывающийся, но он был.

– Врача, быстро!

Расул поднял на руки обмякшее тело и поспешил к выходу из темницы. Марину спасло чудо. Вернувшись домой, Бекбулатов по привычке расспрашивал, что случилось в его доме, пока он отсутствовал. Узнав, что пленница уже больше суток отказывается от еды, а принесенную воду перевернула, он взбеленился.

– Вы мне так весь товар испортите! Все самому делать надо! – Он набросал в кастрюлю снеди из холодильника, сунул в карман бутылку минералки и пошел в подвал.

Врач, приехавший в течение нескольких минут после вызова, сказал, что, если бы у больной была емкость с водой, куда можно опустить руки, ее бы не спасли. Слабость и холод помешали кровотоку, так что благодарите Аллаха, давайте ей теплое и сладкое питье, и скоро она встанет на ноги.

* * *

Легкая дымка ложилась на раскаленную за день землю, в теплых сумерках оглушительно стрекотали цикады, где-то вдалеке слышался одинокий голос ночной птицы. Работы на стройке останавливали чуть ли не с наступлением ночи, чтобы начать спозранку. Клим столько раз слышал, что строительство дома надо закончить к третьему месяцу по мусульманскому календарю, что даже запомнил название – Раби́-уль-авваль. Спросил, когда это – хозяин охотно ответил, что в этот месяц родился пророк Мухаммед. А когда точно – не сказал, мол, это надо вычислять по луне, обычно – где-то осенью. Как они свадьбу играть собираются, если не знают когда? Непонятно. Клим не забивал себе голову такими вопросами, но чисто по-человечески было интересно.

Эти мысли крутились в голове автоматически, пока он в который раз с отвесом проверял, насколько ровно стоит новая стена, достаточно ли кирпича завезли на завтра, хорошо ли взялся раствор и прочее в том же духе. Последний рабочий почтительно пожелал Климу доброй ночи. Тот ответил, неторопливо сложил свой инвентарь в чемоданчик, достал оттуда бинокль и устроился у окна на недостроенном втором этаже, откуда лучше всего просматривалась усадьба Бекбулатовых. Ничего нового. Клим просмотрел записи за день – когда Расул приехал, когда отбыл – и отметил про себя, что никакой закономерности в приходах-уходах хозяина дома нет. Значит, вычислить время, когда этого человека точно не будет дома, сложно. «Ничего, будем искать», – подумал он про себя. И тут, словно в ответ своим мыслям, заметил, что оранжерея с розами, откуда раз в день выходила пожилая женщина с букетом цветов, вплотную примыкает к гаражу, где Расул держал свою тачку. Эврика! Байков чуть не подпрыгнул от внезапного озарения и спустился вниз, в подвал, куда рабочие на ночь прятали инвентарь. Выбрал небольшую, остро заточенную лопатку и двинулся к забору.