Читать книгу "Очарованный остров. Новые сказки об Италии - Герман Садулаев"

Они стояли на площадке в некоем центре, ибо с одной стороны их окружали грандиозные, молчаливые в своем великолепии горы, а с другой — как будто вечно зеленеющие сады и леса, а под ними — бесконечный простор моря, моря тихого, негрозного, наслаждающегося своей красотой.

— Вот здесь центр Капри, его эстетический центр, — сказал Валерий, — а мы просто зрители, попавшие в земной рай.

— Не надо расслабляться, — возразил Григорий. — Посмотри на эти горы и скалы. В них явно чувствуется что-то неведомое, даже тайно-грозное, но не враждебное людям. Они — как застывший, воплощённый в камне гром с неба. Всё это по мне. Особенно вон та скала, в самом море, недалеко от острова. Вон там…

— Ну, начинается философское осмысление Капри, — вздохнула Зоя.

— А как же? — ответил Григорий. — Во всём есть смысл, черт возьми, даже в человеческой жизни.

— Лучше немного помолчать, созерцая эту красоту, — продолжала Зоя. — Она войдет в сердце и никогда не забудется.

— Мы с Леной, — подтвердил эту мысль Валерий, — наездились по всему миру, от Крыма до Пиренеев, от Англии до Африки, но подобной красоты нигде не видели. Именно красоты — не скажу неземной, но где-то на грани… Все самое прекрасное, что могла создать наша планета, она выразила этим островом…

— Но главное тут — сочетание красоты и таинственной мощи этих гор и скал, — закончила Лена. — В древние времена такие горы двигались как живые. Они и сейчас живые, но молчат.

…Вернулись в отель пешком. Шли долго, спускаясь вниз, мимо садов и ресторанчиков с видом на море. Спустились, уже впитав в себя дух Капри.

Дня через три они попали, спустившись ближе к морю, в ресторан при отеле «Луна», расположенном довольно одиноко, но в красивейшем месте, окруженном фантастическими растениями, да и близость моря и гор завершала тишину и уют вокруг. Расселись за столиком, заказали каприйское вино, которое отличалось от всех иных белых вин своими ароматом и удивительным вкусом.

Дух Капри сильно подействовал и на Гришу. Он как-то примирился с жизнью.

— На Капри присутствует весь букет жизни, в нем и неведомое, что для меня очень важно. Я без тайны жить не могу, — хохотнул он.

— Значит, ты не будешь больше так шутить и пугать своими шуточками Зою? — спросила Лена, посмеиваясь.

— Я люблю жизнь, но мне всегда в ней чего-то не хватало, — задумчиво ответил Гриша. — В самой жизни как в явлении.

— Ишь ты, — улыбнулась Лена. — Ну признайся все-таки, что твои фокусы были чистейшей клоунадой. Ты цирк перенес в жизнь.

— Молчу, молчу. Сам не знаю, как это у меня получилось.

Каприйское вино будировало мирное настроение, которое царило на Капри.

— А как же Тиберий? — спросила Зоя. — Что он тут творил и как наслаждался? Надо бы посетить прошлое…

— Кроме Тиберия, здесь жил Калигула, которого Тиберий в конце своей жизни отправил сюда, — произнес Валерий.

— Это уже история Рима, а не Капри. К Капри безумие не относится, — возразила Зоя.

— Естественно, — продолжил Валерий. — Но Калигула, когда жил на Капри, был юн и вовсе не безумен. Кажется, это был просто нежный и впечатлительный юноша. Возможно, правда, уже тогда в нем таилось убеждение, что он — бог. Но в чудовище он обернулся только тогда, когда возвратился на материк и пришел к власти…

— Калигула разговаривал со статуями, но это не было безумием; в то время статуи использовались как средство, опора для магических операций, — заметила Лена. — Так делалось в те времена. Но вот с конем — действительно, темна вода… Античный мир настолько отличался от нашего. — И она махнула рукой в знак того, что тогда и сумасшествие было другое…

Отдых у «Луны» закончился веселым лепетом, означавшим, что у всех было легко на душе…

…Остальные дни проходили в сплошных удовольствиях, без всяких рефлексий. Они считали, что философскую суть Капри они уже определили. А удовольствия — рестораны, ужины, беззаботное веселье, а главное — неизменная, почти нереальная красота этого острова — всегда были с ними. Ужины были особенно трогательны: застолья, знакомства и все то же каприйское вино.

На одном таком ужине, за столом, весьма интернациональным по составу, дошли до того, что поднимали тост за Юпитера, Афродиту, Горького и за кого-то ещё, совсем непонятного. В другом местечке море плескалось у самого ресторанного столика, и шампанское пили, омывая ноги в морской пене…

И вот пришла пора возвращаться…

— Пусть время изменит весь мир, но Капри пусть останется Капри, — воскликнул на прощание Валерий. И с этим все согласились.

— До следующей встречи, Капри, — сказала Зоя, помахав острову платочком, когда они были уже на пароме.

Захар Прилепин

Зима

— А если я попробую выйти к морю напрямую? — спрашивал он сам себя вслух.

Они приплыли вчера вечером на пароме из Неаполя; был сильный ветер, и ее укачало.

Последние пятнадцать минут она сидела, закусив губу и глядя в одну точку. От причала ехали куда-то вверх на автобусе, потом шли пешком.

Она держалась за его руку и даже не смотрела по сторонам — на все эти скалы, всех этих чаек, на спокойные и тихие огни, выглядевшие так, словно кто-то нещедро посолил крупной солью влажную тьму.

Пока он общался на ресепшен с хозяйкой гостиницы — полной, улыбчивой женщиной, она ждала на улице, сиротливо присев прямо на ступеньку и прижавшись головой к железным перилам.

…Бледная и отстраненная, едва добралась до кровати.

Ее уставшее, будто обращенное в себя лицо, маленькие, красиво и точно прорисованные, а сейчас потерявшие цвет губы, и маленькие зубки, всегда очень белые, и маленький язык во рту — этот язык, который… впрочем, ладно, ладно — и так понятно, как невыносимо он любил все это, держа в руках ее голову, дыша светлыми, влажными волосами и находя то, что видел, совершенным: ноздри, маленькие, как у куклы, мочки ушей, прохладные и тоже до смешного маленькие, линию лба, родинку на виске, сам висок, шею…

Она сразу легла спать и спала беззвучно и крепко.

Он же засыпал трудно, вслушиваясь в шум близкого моря, — а еще ночью пошла гроза, и это было так прекрасно: лежать в комнате, когда там, над огромной водой, бьют молнии.

Проснулся засветло, несколько раз едва-едва прикоснулся указательным и средним пальцем к ее плечу: она спала спиной к нему, кажется, ни разу так и не шелохнувшись за ночь.

Стянул со своей груди покрывало так бережно, будто собирался себя своровать.

В комнате надел только брюки. Майку, свитер, и куртку, и шарф взял с собой, и все это натягивал и накручивал на себя уже в коридоре — чтобы не разбудить ее. Опасаться того, что кто-то посторонний вдруг увидит полуголого мужчину, не стоило — в гостинице они жили одни.