Читать книгу "Седьмой дневник - Игорь Губерман"

Маркиз Ипполит Ревайль (жил он в девятнадцатом веке) просто пожал бы снисходительно плечами, дивясь подобной слепоте в наше продвинутое время. Сам он беседовал с сотнями душ, лишённых бренной оболочки. Они являлись к нему на спиритических сеансах и либо разговаривали с ним, либо его рукой писали ответы на заданные им вопросы. Возникала ясная и убедительная картина загробного существования. Освободившись из телесной клетки, душа попадала в некий духовный мир, где не только встречала души былых знакомых и близких, но даже вспоминала свои прошлые пребывания в разных личностях. А духовное пространство это, где кишат освободившиеся души, – рядом с нами и вокруг, мы просто-напросто его не ощущаем, хотя души близких иногда подсказывают нам какие-то решения, поступки, даже мысли. А потом душа опять вселяется в кого-то (только люди ей годятся, никаких животных тот духовный мир не признаёт). И часто, искупая грехи предыдущего обладателя, ввергает нынешнего в чистую и праведную жизнь. Согласитесь – привлекательный сюжет. Года наши идут, если точнее – катятся, если ещё точней – летят, и скоро мы проверим наговоренное выше на своём личном опыте.

А пока что писатель Умберто Эко в эссе «Как подготовиться к безмятежной кончине» предложил идею небанальную:

«…В момент, когда ты покидаешь эту юдоль слёз, попробуй обрести неколебимую уверенность в том, что весь мир (насчитывающий пять миллиардов человеческих особей) состоит из одних мудаков: мудаки пляшут на дискотеках; мудаки думают, будто постигли какие-то тайны космоса; мудаки предлагают панацею от всех наших бед; мудаки заполняют страницу за страницей пресными провинциальными сплетнями; мудаки-промышленники разрушают планету. Разве не будешь ты счастлив, рад, доволен, что покидаешь эту юдоль мудаков?»

Умберто Эко пишет далее, что убедить себя в этом – вдохновенный труд, и надо этому учиться не спеша, так рассчитав время, чтобы перед самой смертью радостно прийти к полной уверенности, встретив кончину беспечально и достойно.

И лучшего совета я покуда не читал.

Соло на ослабшей струне

Про наше высшее избрание

мы не отпетые врали,

хотя нас Бог избрал не ранее,

чем мы Его изобрели.

* * *

Немного выпил. Дым течёт кудряво.

С экрана врут о свежих новостях.

Сознание моё уже дыряво,

и вроде бы я дома, но в гостях.

* * *

Я в мире прожил много лет,

исчезну вскоре навсегда,

а до сих пор ответа нет,

зачем являлся я сюда.

* * *

Забавно мне смотреть на небо,

в те обольстительные дали,

где я ещё ни разу не был

и попаду куда едва ли.

* * *

Живя во лжи, предательстве и хамстве,

не мысля бытия себе иного,

приятно тихо думать о пространстве,

где нету даже времени земного.

* * *

Я всех готов благословлять,

я наслаждаюсь обольщением

и на отъявленную блядь

смотрю с высоким восхищением.

* * *

Большой ценитель и знаток,

но хвор уже и хил,

не бабник ты и не ходок,

а дряхлый ебофил.

* * *

Мы курим возле печек и каминов,

про скорое толкуя новоселье,

в отчаянии много витаминов,

которыми питается веселье.

* * *

Как ни бодрись и как ни пукай,

а жизнь весьма обильна скукой.

* * *

Чтобы евреям не пропасть

и свой народ увековечить,

дана им пламенная страсть

самим себе противоречить.

* * *

Я благодарен очень Богу:

Он так заплёл судьбы канву,

что я сумел отрыть берлогу,

в которой много лет живу.

* * *

Сбежала Муза, блядь гулящая,

душа молчаньем туго скована,

и дальше жизнь моя пропащая

уже не будет зарифмована.

* * *

В каких-то скрытых высших целях,

чтоб их достичь без промедлений,

Бог затмевает ум у целых

народов, стран и поколений.

* * *

Пришла волшебная пора:

козёл на дереве заквакал,

святых повсюду – до хера,

а просто честных – кот наплакал.

* * *

Увы, сколь часто мне казалось,

что мной уже раскрыт секрет

и до познания осталось

полдня и пачка сигарет.

* * *

Склероз, как сумрак, нарастает,

плодя беспамятные пятна,

и всё, что знал и думал, – тает

и утекает невозвратно.

* * *

Истлевших свитков жухлый сад

нам повествует из-под пыли,

что много тысяч лет назад

евреев тоже не любили.

* * *

Ценю в себе обыкновение

достичь душевного спокойствия,

смотря на каждое мгновение

как на источник удовольствия.

* * *

Я потому грешил, как мог,

живя не постно и не пресно,

что если сверху смотрит Бог —

Ему должно быть интересно.

* * *

Вполне сохранны мы наружно,

тая о старости печаль,

но веселимся так натужно,

что можем пукнуть невзначай.

* * *

Я жаждал, вожделел, хотел, алкал,

ища себе крутого ощущения,

и сам себя азартно вовлекал

в опасные для жизни обольщения.

* * *

Всё состоялось, улеглось,

и счастлив быть могу я вроде бы,

но мучат жалость, боль и злость,

что так неладны обе родины.

* * *

Притворяться, кивая значительно,

я не в силах часами подряд,

а выслушивать очень мучительно,

сколько люди хуйни говорят.

* * *

Я радуюсь покою и затишью,

для живости года уже не те,

и только пробегает серой мышью

растерянность в наставшей пустоте.

* * *

Когда на Страшный Суд поступит акт,

где список наших добрых дел прочтётся,

зачтутся не они, а мелкий факт,

что я не думал, что кому зачтётся.

* * *

Поступки еврейские странны,

тревожат житейскую трезвость,