Читать книгу "Записки школьного врача - Андрей Шляхов"

В глубине души каждый педагог уверен в том, что его предмет – самый главный. Наверное, это правильно. Примерно так же каждый врач убежден в приоритете собственной специальности над прочими.

– Зря вы так считаете, Маргарита Михайловна! – кипятилась Светлана Семеновна. – Вы не представляете, сколько я мучаюсь с обычным проектором хотя бы во время урока «Петербург Гоголя и Петербург Достоевского»!

– Эту тему можно и на пальцах объяснить!

Родная сестра Соковиковой работала в окружном управлении образования, и оттого Маргарита Михайловна чувствовала себя экспертом в любой из педагогических областей.

– Вы забываете, Маргарита Михайловна, в каком месте мы с вами работаем! На пальцах здесь не объясняют!

– И очень зря! Некоторые темы можно прекрасно объяснить на пальцах!

– Мне бы ваши проблемы, – примиряющее вздыхал Вячеслав Мефодиевич. – В спортзалах электронных табло нет, а кому-то интерактивные доски покупают.

– Табло?! – хором возмущались педагоги «умственных» предметов. – Зачем оно вам?! Или соревнования между классами без него нельзя проводить?!

Вячеслав Мефодиевич обижался, «уходил в себя» и невнятно бормотал что-то насчет людей, которые много о себе возомнили.

То ли просочились слухи, то ли все решилось само собой, но одну доску ждали «физики», а другую – «химики», преподаватели самых, так сказать, «интерактивных» предметов.

Ожидания оправдались ровно наполовину – обе доски достались преподавателям физики.

– Анатолий Николаевич, вы ничего не перепутали, когда устанавливали доски? – спросила завхоза Калину преподаватель химии Феофанова. – В смысле – кабинеты. Точно ли обе доски должны были уйти «физикам»?

– Это нечистая сила путает, Галина Борисовна, – ответил Анатолий Николаевич, – а я выполняю распоряжения директора. Куда Эмилия Леонардовна велела – туда и поставили.

– А куда она велела?

– Куда велела – туда и поставили! – рассердился Анатолий Николаевич. – Что вы ко мне пристали? Вам по статусу не положено с меня отчеты требовать! Я, между прочим, заместитель директора! Так что прошу соблюдать субординацию и корпоративную этику.

Галина Борисовна оказалась настолько глупа (или же попросту привыкла доводить до конца любое дело?), что явилась к директору с претензией. Она ощущала себя борцом за высшую справедливость и твердо рассчитывала на понимание. Небось шла и видела, как демонтируют одну из досок и переносят к ней в кабинет химии.

Справедливости в мире нет и никогда не было. Эмилия Леонардовна не проявила ровным счетом никакого понимания. Напротив – в довольно красочных выражениях (Галина Борисовна цитировала ее ответ дословно всем любопытствующим) посоветовала ей не лезть не в свое дело. Галина Борисовна обиделась, утерла набежавшие слезы и ушла бухтеть в учительскую.

– Когда меня сманивали сюда из прекрасной школы, в которой я проработала более десяти лет, мне было дано столько обещаний…

– Насколько я помню, Галина Борисовна, вы просто мечтали расстаться с этой вашей «прекрасной» школой, – поддел ее преподаватель физики Мигульский. – Во всяком случае, вы сами так рассказывали.

– Если у вас галлюцинации, Яков Соломонович, то обратитесь к докторам! – В минуты гнева Феофанова становилась по-базарному грубой. – Не надо тут мне наводить тень на плетень! Я не позволю выставлять меня лгуньей!

– Да вы сами себя выставляете! – вмешалась Мартыненко, преподававшая математику и физику. – Устраиваете склоку из-за инвентаря! Постеснялись бы!

– А чего мне стесняться?! – взвилась Феофанова. – И кого стесняться? Вас? Захапали себе обе доски, так молчите! Интриганы!

Прозвеневший звонок не погасил скандала, а только отложил его ненадолго – до следующей перемены. К этому времени обиженными себя чувствовали обе стороны – «химики», которым не досталось интерактивной доски, и «физики», которых незаслуженно обвинили в интриганстве. Страсти достигли такого накала, что потребовалось двустороннее вмешательство администрации и медицины. Эмилия Леонардовна, которой кто-то сообщил о скандале, явилась в учительскую и напомнила всем, что это она решает, что где должно находиться, а я измерял давление, успокаивал и кормил таблетками.

Ничего – вроде как справились. Эмилия Леонардовна обошлась без увольнений, а я – без госпитализаций. Увы – затишье длилось недолго. До понедельника. В понедельник Яков Соломонович поделился в учительской первыми впечатлениями о работе с интерактивной доской. Сделал он это не то по простоте душевной, не то из желания досадить «химикам». Сам я склонен больше подозревать второе, ибо простофилей Якова Соломоновича назвать нельзя. Скорее всего, масла в тлеющий костер он подлил сознательно.

– Как все стало легко и непринужденно! – восхищался он. – И быстро! Не могу сказать точно, но восприятие материала совсем другое. Показать можно не только больше, но и более адресно. Возьмем, к примеру, восьмой «А» и восьмой «В»…

– Вам, Яков Соломонович, можно идти торговать этими интерактивными досками, – перебила «химик» Сергеева. – Небось зарабатывали бы побольше, чем у нас, вон как проникновенно вещаете.

– Я, к вашему сведению, Ирина Эдуардовна, не вещаю, а делюсь с коллегами опытом, – строго поправил Яков Соломонович. – И почему вас так волнуют мои заработки? Я к вам, кажется, не сватался…

Шпилька была тонкой, но болезненной – тридцатидвухлетняя Сергеева, довольно приятная внешне, отчаянно страдала от своей женской невостребованности.

– Да если бы и посватались – вам бы ничего не обломилось! – фыркнула Сергеева. – Тоже мне, женишок выискался!

Коллеги-педагоги дружно рассмеялись, выражая недоверие. Ирина Эдуардовна развила свою мысль, высказавшись в том смысле, что лучше уж быть одной, чем с кем попало. Совсем как когда-то Омар Хайям.

– Это вы верно сказали, – неожиданно согласился Яков Соломонович. – Лучше уж одному, чем с такой, как вы.

В итоге разгорелся новый скандал. Побезобразнее и поинтенсивнее предыдущего. Сергеева обозвала Якова Соломоновича шизоидом и засранцем, а он ее – самкой человека. Когда прозвенел звонок – разошлись, чтобы продолжить на следующей перемене.

На следующей перемене в учительской появилась Эмилия Леонардовна. Гневная донельзя, с горящими от ярости глазами.

– Кто еще хоть слово скажет о досках – будет уволен! – предупредила она. – Прямо в ту же минуту! К… матери!

Название матери Эмилия Леонардовна произнесла целиком. Педагоги поняли, что директор на взводе, и больше темы интерактивных досок не касались. Ну – доски и доски, ну – современно, ну – удобно. Но в любом случае не стоят эти проклятые доски того, чтобы из-за них лишаться работы. Да еще столь высоко оплачиваемой.

Нет предела людскому коварству – кто-то из сотрудников гимназии слил информацию журналисту бульварной газеты «Московский кормилец». «Слив» обернулся статьей. Не очень большой, не на весь разворот, но весьма содержательной.