Читать книгу "Власть и масть - Евгений Сухов"

– Я отключил сигнализацию. Но имеется еще вторая ступень защиты. Всякий, кто попытается открыть ящик другим ключом, будет немедленно уничтожен.

– И что же это будет? Взрыв бомбы или напалм?

– Мне бы не хотелось вдаваться в детали.

– Вот оно как, в Третьем рейхе существуют тайны, о которых не подозревает даже рейхсфюрер!

Сегодняшний день удался, Генрих Гиммлер улыбнулся уже второй раз. Во всяком случае, за весь минувший год он не радовался так, как в прошедшие минуты. Иначе как приступом веселья подобное событие не назовешь. Значит, еще не все потеряно, если дело обстоит таким образом.

– Как хранитель копья я обязан был предпринять дополнительные меры, – невозмутимо отвечал бургомистр.

– Ваше право никто не отнимает, господин Либель, – согласился Гиммлер. – Открывайте!

Копье находилось под толстым слоем стекла. Чем-то эта витрина в церкви напоминала ту, венскую, из которой копье было изъято шесть лет назад. Толстое стекло было заключено в металлический каркас, выполненный под мореный дуб. На бархатной красной подушке лежало Копье судьбы. Точно такая же подложка присутствовала и в Зале сокровищ Хоффбургского музея. Генрих Гиммлер невольно подался вперед, надеясь рассмотреть инвентарный номер. Абсолютно точно его мог бы назвать Адольф Гитлер, простаивавший прежде у Копья судьбы часами.

– Разрешите, господин рейхсфюрер, – потеснил Гиммлера бургомистр. – Вот здесь помещается замочная скважина.

Отодвинув небольшую панель, помещавшуюся под витриной, он вставил ключ и повернул его против часовой стрелки. Под сводами церкви зазвучал национал-социалистический гимн «Хорст-Вессель», любимый военный марш Гитлера. Следом стеклянная крышка витрины медленно приподнялась, окончательно освободив Копье судьбы.

– Можете взять копье, господин рейхсфюрер, – проговорил Либель, – теперь оно ваше.

Голос бургомистра прозвучал удрученно. Или ему показалось?

Вот оно, копье, не раз менявшее ход истории. Нетрудно понять Гитлера, простоявшего подле него многие часы. Сам он не однажды признавался в том, что просто входил в транс и терял счет времени, когда находился рядом с Копьем судьбы. Сердце замирало только от одной мысли о том, чьи ладони касались его шероховатой поверхности. Оно было точно таким же, как и несколько лет назад, вот только на золотой муфте отчего-то появилось несколько продольных царапинок, как будто кто-то пробовал ее на качество. По обеим сторонам золотая муфта была закреплена крохотными золотыми гвоздиками, а вот сердцевина копья, выполненная из столь же крепкого железа, была обтянута в узорчатые рисунки тонкими металлическими проволоками.

Только сейчас рейхсфюрер обратил внимание на то, что за ним с интересом наблюдают все присутствующие. Даже эсэсовцы, стоящие в карауле у входа, взирали на него с откровенным любопытством. И тут Генрих Гиммлер осознал, что предстоящая ноша будет непосильно тяжелой. Реликвия может просто придавить. Он не готов к тому, чтобы взять ее в ладони. Руки, уже было протянутые к копью, дрогнули и медленно сложились на груди.

На лицах собравшихся отчетливо проступило разочарование.

– Брать сейчас копье ни к чему, – объяснил свою нерешительность рейхсфюрер. – Я приеду за ним позже. А сейчас, бургомистр, закройте витрину.

– Как скажете, господин рейхсфюрер, – отвечал Либель, даже не пытаясь скрывать своего облегчения.

Сунув ключ в замочную скважину, он повернул его на два оборота, и крышка витрины под бравурные аккорды военного марша принялась медленно опускаться. Не дожидаясь, пока витрина захлопнется, Генрих Гиммлер развернулся и вышел из церкви.

Глава 12МЫ БУДЕМ ВМЕСТЕ

Заведующим нейрохирургического отделения был молодой импозантный мужчина лет тридцати пяти, в огромных карих глазах пряталась легкая грустинка. Взгляд у него был сосредоточенный, внимающий. С таким собеседником легко общаться, правда, невольно возникала неприятная мысль, что он знает о тебе самое сокровенное.

– Я старший оперуполномоченный уголовного розыска майор Вандышев. Можете сказать, как чувствует себя Анастасия Захарова?

– Прибыла она к нам вчера вечером. Черепно-мозговая травма в области затылочной части.

– Что вы можете сказать о ее здоровье?

– Состояние стабильное, хотя и тяжелое.

– А что еще можете добавить?

– Мое мнение – ей просто очень повезло. Удар подобной силы, но в височную область привел бы к летальному исходу.

– Так вы считаете, что ее намеренно сбросили с перрона?

Сканирующий взгляд легко проникал в черепную коробку, отважно забираясь в самые дальние уголки головного мозга. От столь откровенной заинтересованности становилось немного не по себе. Интересно, а он сам подозревает о силе своего взгляда?

Доктор говорил слегка с расстановкой, как если бы взвешивал каждое слово.

– Мне бы не хотелось об этом говорить столь категорично, но скажу, что такая вероятность не исключена. Здесь имеется два варианта. Она могла поскользнуться и упасть с перрона, расшибив затылок. Другой – ее просто сбросили на рельсы. В обоих случаях травмы примерно аналогичные, хотя если вы спросите мое мнение, то я бы склонялся ко второму варианту. Мне приходилось заниматься судебной медициной, так что я знаю, о чем говорю. А, кроме того, возникает вопрос, что она делала на пустынном перроне в столь поздний час. Очевидно, она просто кого-то поджидала.

– С ней можно поговорить?

На заданные вопросы заведующий отвечал не сразу, всякий раз выдерживая значительную паузу. В этот раз молчание несколько затянулось.

– Только в том случае, если разговор не будет продолжительным, – предупредил врач. – Сами понимаете, она еще слаба. Но не думаю, что вам удастся чего-то добиться, сейчас кора головного мозга заблокирована.

– Неужели нет никакого выхода?

– Знаете ли, можно попытаться, например, под гипнозом.

– А кто может взяться за такое дело?

Едва передернув плечами, хирург произнес:

– Могу и я вам помочь, если в этом будет какая-то нужда. – Поймав удивленный взгляд Вандышева, добавил с едва заметной улыбкой: – Не забывайте, все-таки я занимаюсь мозгом. Это просто моя профессия. Давайте я провожу вас в палату.

Порывисто поднявшись, врач зашагал к двери.

Палата, в которой лежала Анастасия Захарова, была небольшая, но светлая. Ничего такого, что могло бы напоминать больницу (оно и правильно!): стены были оклеены узорчатыми обоями, на окнах занавески с веселыми рисунками. Да и кровать, на которой лежала больная, – деревянная, с высокими спинками, – никак не вязалась с больничным укладом. На небольшой тумбочке – стеклянная ваза, на которой вроссыпь лежало печенье.

Едва Дмитрий Вандышев вошел в палату, как натолкнулся на широко распахнутые девичьи глаза, смотревшие из-под плотной бинтовой повязки настороженно и зорко. Увидев доктора, она слабо улыбнулась.