Читать книгу "Краповые рабы - Сергей Самаров"

Только лежа под лапой ели и глядя на излучающий тепло костер, казалось, одним своим видом согревающий, Самоцветов подумал о том, что ночь выдалась холодная, и он даже чувствует это, хотя раньше ни разу не задумался над тем, что ночи в горах всегда холодные, а зимой тем более. Ему тоже захотелось погреться у костра, и Борис Анатольевич представил себе живописную картину того, что произойдет, если он сейчас поднимется во весь рост, подойдет к костру и протянет к нему руки. От представления такой картины захотелось засмеяться, но Самоцветов настолько привык контролировать свои эмоции, что, даже оставаясь в одиночестве, не улыбнулся. И продолжил наблюдение.

Позади пленников была темнота. Но в этой темноте стала заметна тень. Потом свет костра эту тень высветил, и стало видно оружие. Значит, позади солдат была вооруженная охрана. Шестеро бандитов сидели у костра. Еще четверо каких-то людей сидели рядом, но разглядеть этих людей мешала небольшая возвышенность, расположенная между костром и старшим лейтенантом. Они о чем-то договаривались. И разговор, видимо, заканчивался. Так и получилось, как показалось Самоцветову. Четверо встали, и он понял, что раньше в своих предположениях не ошибался. Это были грузинские пограничники – два офицера и два солдата, все четверо с американскими автоматическими карабинами «М-4»[5]. Самоцветов слышал, что эти карабины в большом количестве поступают с американских складов в Грузию в качестве военной помощи. Сама американская армия планирует отказаться от этого оружия, не показавшего надежности, а склады им забиты основательно. И куда-то карабины следует деть. Вот и отправляют, чтобы прослыть добрыми дяденьками, в Грузию, вместо того, чтобы отправить сразу под пресс. Примерно та же история, что с комплектами «сухих пайков» для грузинской армии. «Сухие пайки» приходили в пластиковых ящиках. Однажды некий кладовщик в Грузии вскрыл ящик раньше времени и не в присутствии американских консультантов, что вообще-то запрещалось делать, и прочитал данные на продукты. «Сухие пайки» оказались изготовленными в 1974 году, и срок их употребления давно уже прошел. Стали разбираться. Оказалось, армия США меняет свои запасы на более свежие. А старые, вместо того чтобы сжечь, отправила в Грузию. Поднялся скандал. Грузия от пайков отказалась. Тогда их щедрой рукой отправили на Украину. Гуманитарная помощь украинской армии. Там пока еще не разобрались с этим «подарком». Там пока других забот хватает.

Пограничники встали. Один из шестерых бандитов тоже поднялся и что-то сказал. Встали солдаты-внутривойсковики и еще один из пленников. Последовала какая-то команда. Человек, который отдавал команду, шагнул к пограничникам и на прощанье поочередно пожал офицерам руки. Сразу после этого четверо пограничников повели впереди себя четверых рабов. Обошли по полукругу костер и вышли на тропу, ведущую к заставе. Бандиты, чтобы не отстать, начали поднимать других пленников, подгоняя их пинками и ударами прикладов или стволов.

Самоцветов задом начал выползать из-под ели. Потом развернулся, выпрямился и в несколько скачков оказался среди своих солдат. В его голове уже созрел план действий…

Глава восьмая

Старший сержант Семисилов уже подумал, что они нагоняют эмира и его окружение. Среди скопления небольших камней можно было легко выделить место, где сидели бандиты. Сидели, видимо, недавно, камни, грубо говоря, остыть не успели. Отдыхали и делали перевязку. Может быть, и эмиру обработали рану. Да и второму раненому ногу перевязали. До этого он шел без перевязки. Если бы раненый снимал старые бинты и повязывал новые, то старые бинты валялись бы где-то рядом. Но здесь валялась только разорванная упаковка от новых бинтов и использованные шприц-тюбики от пармедола. Всего нашли четыре тюбика. Вполне возможно, что раненые вкололи себе сразу по два. Тогда их не догонишь, пожалуй, даже на машине. При этом бандиты не стеснялись показывать свое состояние. Если бы они захотели куда-то спрятать старые бинты, предположим, под камень, то они и разорванную упаковку спрятали бы, и шприц-тюбики. Но они бросили все перед камнями, на которых раненые, видимо, сидели. Похоже, Бабаджан Ашурович даже не предполагал, что за ним двигается погоня и что ночью, не имея приборов ночного видения, их могут отследить.

Тем не менее даже после пары уколов пармедола ранение остается ранением, и наркотик только на какое-то время позволит бандитам почувствовать себя почти здоровыми. Семисилова больше всего интересовал след бандита, раненного в бедро. В полевых условиях перевязка на бедро обычно накладывается прямо поверх одежды. Это не очень приятно, потому что штаны сначала пропитываются кровью, потом начинают липнуть к ноге, потом прилипают намертво, и каждое движение ногой вызывает боль. Кажется, что вместе с прилипшей тканью отрывается и кожа. А если ноги волосатые, то боль бывает для некоторых очень даже неприятной.

Но впечатление складывалось такое, что бандиты были здесь недавно. И их следовало искать. Тот бандит, что был ранен в бедро, потерял много крови, и кровь через штанину просочилась ему в башмаки. Видимо, и внутри хлюпала, и снаружи тоже. И оставляла кровавые следы. Преследование требовалось срочно возобновить, потому что после перевязки наступит какой-то момент, когда кровь перестанет бежать и башмак не будет оставлять кровавые следы.

Заметно похолодало. Стал подниматься ветер. Но это было даже хорошо, потому что ветром разносило тучи, и темень переставала быть такой непроглядной.

– Может, дыхание переведем? Посидим на камнях? – спросил, будто бы умоляя, Серафим Львович, видя, что спецназовцы собираются продолжить путь. – Силы давно уже иссякли. Не знаю, на чем и иду, на чем на ногах держусь…

– Нельзя. Уйдут, – сказал младший сержант Васнецов.

– Следы же отчетливые. Кровавые… По этим следам можно хоть до Москвы идти.

– Он перевязку сделал. Рана скоро закроется, кровь бежать перестанет, следы сухие будут, – объяснил младший сержант то, о чем Семисилов только что сам думал.

– Пока они убегают, рана не закроется. Нагрузка большая.

– Закроется. Часа через два раскроется, но где они к тому времени будут? И где мы будем?

– Сил нет… – Серафим Львович, кажется, готов был заплакать.

Старший сержант Семисилов вытащил из рюкзака свой сухой паек, достал плитку горького шоколада и протянул Серафиму Львовичу.

– Это поддержит. Калории.

– Он жесткий. Мне без зубов не разжевать, – Серафим Львович улыбнулся, демонстрируя то, о чем говорил.

– Можно просто сосать, как леденцы. Рекомендую. Это единственное, чем могу помочь. У нас нет возможности ждать.

И все-таки минуты три подождали. Дали бомжу возможность перевести дыхание и шоколадку развернуть и отломить кусочек. Семисилов заметно нервничал, размышляя о сложившейся ситуации. Группой командовал именно он. И под его командованием группа упустила эмира Дагирова. Бандиты устроили ловкую ловушку. Они, скорее всего, надеялись, что посмотреть на того, кто стрелял от больших камней, пойдут не все. Они, очевидно, и не думали, что с этим стрелком будет так быстро покончено. Но, если бы было покончено, думали, что пара человек уйдет, а вторую пару они расстреляют. Но, скорее, в мыслях у них было другое. Начнется обстрел из-за камней, спецназовцы, как это обычно делается, сразу залягут, займут позицию, а тут их атакуют со спины. А получилось все и легче, и сложнее. Спецназовцы не разделились, ушли все, оставив бомжа с автоматом в качестве охраны при эмире. Этого бомжа сразу пристрелили, эмира освободили, но, сожалея, что спецназовцы ушли все, дали в темноту несколько неприцельных очередей. Это сразу сгубило пару бандитов, а эмиру и еще одному доставило большие неприятности. Особенно неприятной можно считать рану эмира. Он первым ранением был оскорблен, куда пуля попала. А тут повторное и симметричное. Это уже походило на злобную издевку, на откровенный акт вопиющего неуважения, а эмир был человеком гордым, и подобное его сильно задевало. Тем не менее эмир не пожелал отомстить сразу же, хотя по всем данным на него, что были известны Родиону от командира взвода, Бабаджан Ашурович был человеком мстительным. И он любил своей местью наслаждаться. И в смелости ему отказать было сложно. Почему же в этот момент он отказался от возможности вступить в бой со своими обидчиками. Ведь было так просто отойти чуть в сторону, залечь и дождаться, когда вернется спецназ. И тогда с короткой дистанции расстрелять солдат. Сказалось ранение эмира? В любом случае, и он, и бандит с простреленной ногой могли держать автомат. И были еще три здоровых бандита. Пять стволов против четырех солдатских, преимущество засады… Почему эмир не воспользовался и не отомстил? Из-за ранения? Нет. Ранение послужило бы только стимулятором мести. Не хватило хладнокровия на такое решение? Тоже в это не верилось. Бабаджан Ашурович всегда славился своим хладнокровием и обычно принимал правильные решения, спасительные для его банды и осложняющие жизнь федералам. Тогда – почему?