Читать книгу "Консервный Ряд - Джон Эрнст Стейнбек"

Лодка стояла среди сосен на клочке земли, который Анри арендовал за пять долларов в год, что равнялось сумме налога, и хозяин земли был вполне доволен. Лодка покоилась на бетонном основании. В отсутствие Анри сбоку висела веревочная лестница. Придя домой, он подтягивал ее на борт и спускал только для гостей. В крошечной каюте вдоль трех стен тянулась мягкая скамья-банка. На ней он спал, на ней же сидели гости. Под потолком висел медный фонарь, и еще в каюте откидывался столик. Камбуз был чудо вместительности, каждая вещь в нем была результатом нескольких месяцев размышлений и труда.

Анри был смугл, черноволос, занудлив. Носил берет, хотя они давно вышли из моды, курил трубку из тыквы— горлянки, характерным движением откидывал волосы, которые то и дело падали ему на лицо. У него было много друзей, правда, временных, он их делил на две группы: те, кто кормит его, и те, кого он кормит.

Его лодка никак не называлась. Анри говорил, вот кончит строить, тут же и назовет.

Анри жил в лодке и строил ее вот уже десять лет. За этот срок он дважды женился и было еще несколько связей. Все женщины уходили от него по одной причине. Каюта два на два была явно мала для супружеской пары. Мало приятного стукаться головой о потолок, и, конечно, без туалета женщины обойтись не могли. Но судовой гальюн не годился для сухопутной лодки. А на обычный, земной туалет Анри не соглашался. И приходилось ему с подругой справлять нужду среди сосен. Возлюбленные покидали Анри одна за другой.

После ухода молодой женщины, которую Анри звал Элис, с ним случилась одна очень странная вещь. Когда его покидала возлюбленная, Анри обычно объявлял траур, хотя в душе и чувствовал облегчение. Как хорошо пожить на свободе, растянуться вольготно в своей каюте, есть что хочешь, забыть хоть на время о нескончаемых проявлениях женской физиологии, так осложняющей жизнь. У него стало привычкой отмечать очередную разлуку. Он покупал галлон вина, удобно растягивался на банке и начинал пить. Иногда он плакал наедине с собой — непозволительная роскошь, приносящая однако поразительное ощущение счастья. Он декламировал Рембо с очень плохим произношением, удивляясь и радуясь беглости своего французского.

Эта странная вещь произошла с ним во время траура по ушедшей Элис. Дело было ночью, под потолком горела лампа, он только что начал хмелеть, как вдруг почувствовал, что не один. Боязливо обшарил взглядом каюту и, о дьявол, увидел напротив себя мужчину, смуглого молодого красавца. Глаза его вдохновенно горели умом и энергией, белые зубы влажно поблескивали. Было в его лице что-то притягательное и вместе ужасное. Рядом с ним сидел златокудрый маленький мальчик, почти младенец. Мужчина поглядел на мальчика, мальчик ответил взглядом и счастливо засмеялся, как бы в ожидании чего-то прекрасного. Затем мужчина взглянул на Анри и опять посмотрел на малыша. Вынул из левого верхнего кармана жилетки старомодную опасную бритву, открыл ее и кивнул малышу. Опустил ладонь на златокудрую головку, и малыш опять весело засмеялся, тогда мужчина откинул голову вверх и чиркнул бритвой по тоненькой шейке, а мальчик все продолжал смеяться. Анри взвыл от этого кошмара. И долго не мог опомниться, а опомнившись, увидел: мужчины с мальчиком и след простыл.

Когда бившая его дрожь немного унялась, он выскочил из каюты, перепрыгнул через борт и помчался вниз между сосен прочь от этого страшного места. Несколько часов он бродил где-то как неприкаянный и под конец вышел к Консервному Ряду.

Анри появился у Дока, когда тот препарировал кошку. Он стал описывать ужасное происшествие, а Док слушал и продолжал работать. Наконец Анри замолчал. Док пристально взглянул на него — интересно, сколько в его лице страха, а сколько игры. В лице Анри был почти один страх.

— Вы думаете, это привидения? — спросил Анри. — Отражение того, что когда-то правда случилось, или выплыл из подсознания какой-то фрейдистский кошмар? Может, я просто сошел с катушек? Но я видел это, клянусь. Видел собственными глазами, как вижу сейчас вас.

— Не знаю, не знаю, — проговорил Док.

— Вы не сходите со мной на лодку? Вдруг они вернутся?

— Нет, не могу. Если и я их увижу, то значит они — привидения, и я до смерти испугаюсь, потому что не верю в них. А если ты увидишь, а я нет, значит, у тебя галлюцинации, и тогда ты испугаешься.

— Что же мне делать? — сказал Анри. — Если я и опять увижу, я знаю, что будет — я просто умру. Знаете он ведь не походил на убийцу. У него было очень приятное лицо, и у малыша тоже. И оба они ни капельки не волновались. Но он зарезал его. Я видел.

— Не знаю, не знаю, — повторил Док. — Я не психиатр и не охотник за ведьмами. И не собираюсь им стать.

Снаружи послышался девичий голос.

— Привет, Док. Можно к вам зайти?

— Заходи.

Вошла довольно хорошенькая, очень живая девушка. Док представил ей Анри.

— У Анри проблема, — сказал Док. — То ли он видел привидения, то ли у него комплекс какой-то вины. Никак не может решить. Расскажи ей, Анри.

Анри рассказал — глаза у девушки заблестели.

— Это ужасно! — воскликнула она. — Я никогда в жизни не видела ни одного настоящего привидения. Давай пойдем туда. Может, они опять появятся.

Док смотрел им вслед с довольно кислой миной. В конце концов это его подружка.

Девушка не увидела привидений, но Анри ей понравился; она ушла от него через пять месяцев. Надоело мучиться в тесноте и без туалета.

ГЛАВА XXIII

Черная туча опустилась на Королевскую ночлежку. Всякое веселье угасло в ней. Мак вернулся из лаборатории с выбитыми зубами и разбитой губой. Чтобы еще больше наказать себя, Мак не стал мыть лицо. Он лег в постель, натянул на голову одеяло и не вставал весь день. Сердце его болело так же сильно, как разбитая губа. Он перебирал в уме все плохое, что сделал в жизни, и оказалось, все, что он делал, было плохо. Ему стало очень горько.

Хьюги с Джонсом посидели немного, глядя в пространство, и пошли на рыбозавод «Эдиондо», попросили работу и получили ее.

Элен почувствовал себя так погано, что двинулся в Монтерей, затеял драку с солдатом и был сильно побит. Ему сразу стало легче, еще бы — получить хорошую трепку от человека, которого мог уложить на обе лопатки мизинцем.

Милочка одна была счастлива из всей компании. Она весь день сидела под кроватью Мака и с наслаждением грызла его туфли. Она была умная собака, и зубки у нее были острые. Два раза в приступе лютого отчаяния Мак вытаскивал ее из-под кровати и брал под одеяло для компании, но она вырывалась и продолжала терзать туфли.

Эдди побрел как во сне в «Ла Иду» поговорить с другом-барменом. Выпил немного, занял несколько пятицентовиков, опустил их в музыкальный автомат, пять раз слушал «Грустную девушку».

Весь Консервный Ряд отвернулся от Мака с ребятами; они знали это и знали, что поделом. Они стали отщепенцами общества. Были забыты все их благие намерения Они ведь хотели угостить Дока, но этот факт, даже если и был известен, никем не упоминался и не принимался в рассуждение. Об учиненном разгроме судачили в «Медвежьем стяге». О нем говорили в консервных цехах В «Ла Иде» разгром обсуждали пьяницы, добродетельно покачивая головами. Ли Чонг отказывался давать какие-нибудь объяснения. Его финансовое нутро было все в синяках и кровоподтеках. Слухи в конце концов вылились в следующую историю: «Они украли спиртное и деньги. Вломились в лабораторию и перевернули все вверх дном исключительно из жестокости и по чистой злобе». Причем это говорили люди, хорошо знавшие, как все произошло. Пьяницы из «Ла Иды» предлагали пойти и поколотить их к чертовой матери, чтобы неповадно было обижать такого человека как Док.